Патрик Витт - Братья Sisters
– Нам больше достанется, – сказал седой и налил мне еще кружку.
Я в ответ слабенько улыбнулся.
– Скажите, – заговорил тем временем Чарли, – вы поблизости никого не встречали? Мы ищем двух наших друзей. Они, скорее всего, шли вверх по течению. Один бородатый, второй нет.
– Они с собой несли много инструментов? – спросил седой.
– Знаю, что борода у одного друга рыжая.
– Точно. Они тащили с собой целую гору инструментов. При них было два мула, оба нагружены, и каждый нес вдвое больше, чем тащит мой Бенни.
Он указал на мула, оставленного рядом со Жбаном и Шустриком. Никогда бы не подумал, что мул унесет на себе столько груза.
– И что у них за инструменты были? – спросил я.
– Лотки, парусина, веревки, колья – все как обычно. Удивился я одному: каждый мул у них нес по два бочонка на двадцать пять галлонов каждый. Рыжий сказал, что в них вино, а сам не продал мне и капли. Вот скопидом! Я не меньше ихнего люблю выпить, но тащить с собой столько вина в лесную глушь – вот это небывалая жадность, которая добром не закончится. Мулы не железные, их силы имеют предел. И те двое, думаю, вскоре благополучно загнали своих зверюшек в могилу.
– Не знаете, куда наши друзья могли направиться?
– Я им рассказал о бобровой плотине, и они живо ею заинтересовались. Говорю, мол, держаться от нее надо подальше, а они – нет, нет, расскажите подробнее.
– И где же плотина?
– А-а, вот и у вас глаза заблестели. Ладно, скажу вам то же, что и тем двоим: делать у плотины нечего. Станешь там лагерем, и бобры начнут таскать у тебя все деревянное. Только отвернись, и все, нет инструмента. Войдешь в реку с лотком или с ситом – выйдешь без него. Тварюги потаскушные! О как, слыхали? По-моему, недурно вышло: этакие потаскуны деревяшки таскают.
Тут его вновь скрутило судорогой, и я выплеснул мутную воду в траву. Когда приступ закончился, седой заметил, что кружка у меня пуста. Налил еще земляной бурды, призывая пить смелее и больше. Я же поднес кружку ко рту и сомкнул губы так плотно, что ни капли внутрь не просочилось.
Чарли сказал:
– Если наши друзья и правда отправились на плотину, там их и навестим.
– Ладно, только потом не говорите, что я вас не предупредил. О приближении к плотине узнаете, когда минуете еще один лагерь милях в пяти отсюда. И не вздумайте останавливаться и напрашиваться к этим людям в гости. Они не особенно расположены к общению. Даже напротив, это отпетые грубияны. Впрочем, не важно, вам останется проехать всего две мили. Бобровую плотину, эту здоровенную дуру, ни за что не пропустите.
Он снял с огня чайник, чтобы налить себе безумного варева, и поморщился от усилия. Я спросил: не ранен ли он. Седой ответил, что да, его ранил индеец. Они схватились на ножах, и седой победил, однако противник успел тяжело ранить его. (Потом наш гость долго валялся подле трупа, собираясь с силами.) Задрав рубашку, он показал прикрытую дерном рану под сердцем: края начали рубцеваться, однако середина превратилась в струп. Да, еще бы чуть-чуть и… Седого ранили недели три назад.
– Сильно он меня зацепил, но я все ж покрепче буду.
Встав, он отошел к своему Бенни и стал привязывать чайник с кружкой к общей поклаже.
– Гд е ваша лошадь? – спросил Чарли.
– Я не сказал? Из-за лошади мы с индейцем и подрались. Первый раз он увел мою лапочку Джесси, пока я спал. На следующую ночь явился за Бенни, но я поджидал негодяя. Что ж, отличный сегодня день для прогулки. Если Старик Бенни может идти, то и я дорогу осилю. – Он приподнял шляпу. – Благодарю за компанию. Доберусь до города – выпью за ваше здоровье.
– Желаю вам осуществить все планы, – сказал я седому вслед. Тот, улыбнувшись безумной улыбкой, ответил:
– Хех!
И пошел дальше, уводя навьюченного Бенни.
Когда же седой отошел на приличное расстояние, Чарли спросил:
– А что не так с его кофе?
Я протянул братцу свою кружку. Он осторожно отпил и тут же сплюнул.
– Земля, – произнес Чарли.
– Знаю.
– Так он заваривал и пил землю?
– Вряд ли он понимал, что пьет землю.
Чарли отхлебнул еще немного бурды, погонял ее во рту и снова сплюнул.
– Да как же можно не понять? Земля есть земля.
Я вспомнил, как седой дергался в судорогах, вспомнил мужика с цыпленком и бородача, которому продавил череп, и высказал мысль:
– Нельзя в одиночку долго работать в глуши. Вредно для рассудка.
Чарли подозрительно и недоверчиво оглядел окружающую нас чащу.
– Давай-ка сниматься, – сказал он, сворачивая постель.
Жбан выглядел совсем плохо. Предстояло влить ему в глазницу еще порцию спирта, однако делать этого не хотелось: приступ боли отнимет у коня остатки сил, на которых он мог бы довезти меня до плотины. Жбан тяжело дышал и пить отказывался.
– Чарли, мне кажется, ему конец.
Братец окинул животину взглядом. Он не стал соглашаться со мной вслух, да и не надо было – я все понял по выражению лица братца.
– Нам осталось-то проехать совсем чуть-чуть. Думаю, у плотины мы задержимся надолго – Жбан успеет перевести дух и окрепнуть. Вливай ему спирт, и поедем.
Тогда я объяснил, почему не желаю проводить процедуру, и Чарли в голову пришла мысль. Улыбаясь, он достал из седельной сумки бутылочку.
– Забыл? Забыл про обезболивающее средство?
– И правда, – ответил я, припомнив случай у зубного доктора.
– Ну так давай вольем Жбану малость этого зелья, а потом уже проспиртуем его глаз? Обезболивающее быстро подействует, и твой конь ничегошеньки не почувствует, вот увидишь.
Я думал, чудесное средство надлежит вкалывать, иначе оно не подействует. Но мне стало любопытно, и я – не без опаски – влил средство Жбану в глаз. Конь взбрыкнул и приготовился к боли, но когда ее не последовало, снова встал смирно. Я поспешил влить спирт. Жбан опять напружинился, однако не заржал, не взбрыкнул и не обоссался. Хорошо, что Чарли вспомнил про обезболивающее! Да и сам братец порадовался. Он вполне искренне погладил коня по носу и пожелал ему поскорее выздороветь.
Мы незамедлительно отправились вверх по течению реки. Между мной и Чарли вновь установилась родственная и партнерская приязнь, которая, я надеялся, пройдет не скоро.Глава 46
Лагерь к югу от бобровой плотины мы нашли весьма убогим и вызывающим жалость: яма для костра, несколько походных постелей да разбросанные тут и там инструменты и деревяшки. У границы стоянки нас встретили трое мужиков сурового вида. Выглядели они паршиво даже по меркам старателей: всклокоченные бороды, чумазые не то от сажи, не то от грязи лица, изгвазданная и потрепанная одежда. Сами они целиком смотрелись как темные поблекшие тени. Разве что глаза их – синие-синие – имели оттенок новенькой солдатской формы. Похоже, все трое братья. Двое держали наготове винтовки, третий положил руки на револьверы в кобурах.
