Джордж Гилман - Десять тысяч американских долларов
— Я всегда знал о любви гринго к собакам, — проронил Матадор и добавил, обращаясь к Эджу. — Вы еще поживете, сеньор.
Отъехав от города ярдов на двести, Матадор приказал всем остановиться. Эдж напряженно повернулся к бандитам.
— Теперь вы немного проедете верхом.
— Почему бы нам не пристрелить его здесь? — спросил Хуан. — Погони уже не будет.
У Матадора потемнело лицо и он мрачно поинтересовался:
— Кто из нас предводитель?
— Ты. — Хуан опустил голову.
Матадор кивнул и показал Хуану на Эджа.
— Поедешь с ним, но рядом со мной.
Хуан подъехал к вожаку и Эдж пристроился позади него.
Эль Матадор поднял руку и банда, не спеша, направилась на юг. Один из всадников беззаботно насвистывал. Эдж отворачивался и старался дышать ртом, чтобы не чувствовать исходивший от Хуана скверный запах.
— Где вы научились нашему языку? — внезапно спросил Эль Матадор.
— От отца.
Эдж подосадовал, что приходится разговаривать. Он незаметно наблюдал за Матадором, оценивая, как тот держит мушкетон, как у него в кобуре болтаются револьверы. Его план состоял в том, чтобы перерезать Хуану горло, схватить кольт, прикончить еще парочку бандитов. Конечно, это означало смерть, но цена за жизнь была максимальной. В конце-концов, Эдж решил не торопиться. Один из бандитов должен был умереть в любом случае. Это он знал точно.
— Ваш отец был хорошим учителем. — Сказал Эль Матадор тоном, обещающим дружескую беседу.
— Это его родной язык.
Эль Матадор присмотрелся к нему и кивнул.
— Вы похожи на мексиканца. Как ваше имя?
— Эдж.
— У вас не мексиканское имя.
— Это долгая история.
Матадор поднялся на стременах и вскинул руку. Отряд остановился у высохшего ручья, перерезавшего в этом месте тропу.
— Жаль, сеньор, что у нас нет времени.
Эль Матадор оглянулся. Горизонт колыхался в мареве, как вода. Раскаленный воздух, как густой туман, скрыл Писвилл. Эль Матадор перевел взгляд на Эджа.
— Мне кажется, вы понимаете, почему я не могу оставить вас в живых. Эджу показалось, что в голосе бандита проскользнула нотка сожаления, но он признал это за проявление своеобразного юмора.
— Этого хотят ваши люди.
Хуан заерзал в объятиях Эджа, с тревогой поглядывая на широкий раструб мушкетона вожака, не без основания полагая, что выстрела осталось ждать недолго. И ему не улыбалось соседство с Эджем.
Услышав такой ответ, Эль Матадор чуть не задохнулся от ярости.
— Я никогда не советуюсь с этими подонками. — Он обернулся к своим людям, чтобы посмотреть, как они отреагируют на новое оскорбление, и увидел только добродушные усмешки. — Как видите, они не представляют для меня угрозы. А вот вы, сеньор Эдж… — Матадор вздохнул. — Вашего лица даже я мог бы испугаться, если бы знал, что такое страх. Стоит мне оставить вас в живых, и мне долго придется оглядываться в ту сторону, где мы с вами расстанемся.
— Вас это беспокоит? — ровным голосом спросил Эдж, ощущая, что к старому зловонию, исходившему от Хуана, прибавился запах свежего пота, так усердно тот старался освободиться от американца.
— Я всегда поступаю так, чтобы мне не приходилось оглядываться. — Эль Матадор тряхнул головой. — Особенно когда дело касается кого-нибудь, кто, подобно вам, не упустит случая, чтобы выстрелить в спину.
— Так безопасней, — скромно сказал Эдж и, увидев, что ствол мушкетона принял горизонтальное положение, добавил: быть может я могу выкупить свою жизнь?
Матадор замер. В его глазах появилась подозрительность.
— Где вы возьмете выкуп? Ведь мы отобрали у вас все.
— Не совсем, — буркнул Эдж, железной хваткой придерживая Хуана.
— Сколько вы можете предложить?
— Пятьсот долларов. Правда, банкноты будут слегка помяты. Эдж ослабил хватку, запустил руку под рубашку Хуана и вытащил пачку, перевязанную бечевой. Несмотря на напряжение, Эдж с раздражением подумал, что за время поездки его руки впитали запах Хуана, и теперь их хотелось вымыть.
Матадор перевел взгляд с денег на несчастного Хуана. У того губы беззвучно зашевелились, кадык бешено заходил под небритой кожей. Наконец, его прорвало:
— Я не заметил! Верь мне, Эль Матадор! Как только я обнаружил бы, что они завалились, я тотчас отдал бы их тебе.
— Что ж, отдай их сейчас, — сказал главарь. Всхлипывая от страха, Хуан взял деньга у Эджа и перебросил их коротышке. Эдж следил за происходящим, затаив дыхание. Он понимал, что промедление в долю секунды способно убить его. Собственно и так шансов, практически, не было, но инстинкт заставлял бороться до конца.
В тот момент, когда он увидел, что палец Матадора, лежащий на курке мушкетона, побелел. Эдж откинулся назад, скользнув по крупу лошади. Он еще успел услышать раскат выстрела и почувствовать обжигающую боль возле правого глаза, прежде чем солнце померкло и тьма заволокла его сознание. Но он не знал, что картечь прошла по касательной и лишь оглушила его, содрав кожу с лица. Он не чувствовал, что его тело, ударившись о землю, сползло с края тропы в каменистое ложе ручья. Ему не удалось увидеть, что основной заряд ударил в Хуана, и его голова взорвалась фонтаном крови, обрывками мяса и осколками черепа. А лошадь рванулась вперед, унося всадника, голова которого болталась лишь на нескольких лоскутах кожи.
Торрес поймал брошенную Хуаном пачку и с невозмутимым видом сунул ее в мешок перед собой. Эль Матадор с довольным видом поставил приклад мушкетона на бедро и перевел взгляд со скачущей лошади на неподвижного Эджа.
— Одним выстрелом убил двух птичек. Одна была ворона, но другая — орел.
Затем с его возгласом «вперед!» вся банда ускакала прочь.
Глава 4
Эдж не испытывал ни ярости, ни сожаления. Отлежавшись под валуном, он двинулся в Писвилл тем путем, который утром проехал за Хуаном. Его лицо было безмятежно, его сознание бездействовало — в происшедшем не было ничего, над чем следовало думать. Эль Матадор его ограбил и направлялся на юг, к границе. Теперь Эджу нужны были лошадь, револьвер и нож. Его дорога, конечно, тоже лежала на юг.
Городок все еще был в шоке. Все возвращалось в привычную колею, но жители не могли опомниться от пережитого страха, к тому же слишком многое напоминало об утренних событиях. Мужчины заделывали пролом в задней стене банка, домовладельцы пыхтели над разбитыми стеклами, священник в церкви отпевал убитых, на кладбище трудились могильщики.
Когда Эдж появился на улице, направляясь в контору, его фигура вызвала удивление, которое сменилось молчаливым обвинением. Он должен был умереть, если не был предателем. Эль Матадор по пустякам в сделки не входил.
