Макс Брэнд - Игрок
Оказавшись позади незваного гостя, он неслышно поднялся на ноги. В руке ночного визитера поблескивал продолговатый предмет — трудно сказать, что именно: нож или револьвер. Свой револьвер Коркоран достал уже давно и теперь, одновременно с прыжком, спустил курок. Раздался глухой звук выстрела, слегка задевшего голову незваного пришельца и пробившего его шляпу. Он упал как подкошенный. Второго выстрела не потребовалось. Коркоран спокойно подошел к столу и засветил лампу, потом обернулся и увидел человека, который пытался на него напасть, — бесформенную массу, распростертую на полу; взглянув на лицо, он с удивлением обнаружил, что это не кто иной, как его недавний гость, Габлиэль Дорн!
Взяв человека за шиворот, он встряхнул его и приподнял. Безвольное тело выпрямилось, как растягивается гармонь, и Коркоран швырнул его на кровать. Затем, смочив кончик полотенца водой из кувшина, обтер ему лицо.
Достопочтенный живописец широко раскрыл рот, закашлялся и попытался принять сидячее положение. Но, увидев перед собой лицо Коркорана, который пристально смотрел на него, он отпрянул, прижавшись к спинке кровати, и поднял руку, словно защищаясь от света.
— Не ожидал, что вы вернетесь сюда так скоро, — сурово проговорил Коркоран. — Возможно, вы что-то забыли?
Блуждающий взор Дорна метнулся к лампе — в душе его затеплилась надежда…
— У меня был этюд…
Коркоран указал на пол, где лежал выпавший из руки Дорна револьвер, и, увидев это неумолимое свидетельство своей вины, несчастный так и не смог закончить своего объяснения. Он только поднял руку, указывая на ссадину на голове, причиненную пулей, и посмотрел на Коркорана глазами собаки, которая видит в руке хозяина поднятый хлыст. Дважды он раскрывал рот, пытаясь произнести какие-то слова, и только на третий раз ему удалось пролепетать:
— Коркоран, я… вы… что вы собираетесь со мной делать?
— Пока не знаю. Как раз размышляю на эту тему. Вы ведь явились, чтобы убить меня, Дорн.
— Нет, нет!
— Как же иначе можно это назвать?
— Дайте мне возможность объяснить…
— Вам, должно быть, было неприятно лететь вверх тормашками вниз по лестнице?
— Нет, не это. Мне не было неприятно. Клянусь вам, не было!
— Что же в таком случае привело вас сюда?
— Я бедный человек, Коркоран.
— Если не считать того, что вы крадете у честных людей, которые вас жалеют, как, например, эта глупенькая учительница, а?
— Я вел скверную, грешную жизнь, — скулил Дорн.
— А теперь, конечно, раскаиваетесь.
— О да, мистер Коркоран. Раскаяться никогда не поздно. Я действительно раскаиваюсь. К тому же меня соблазнили.
— И вы, разумеется, надеялись заполучить мои деньги.
— Совсем нет. В мои намерения не входило отнять у вас деньги.
— Ах да, конечно не деньги! Всего-навсего мою жизнь.
— Они меня соблазнили.
— Прекратите! — приказал Коркоран, увидев, что лицо Дорна складывается в жалобную гримасу, а на глазах выступают слезы. — Если вы собираетесь плакать, я отправлю вас к шерифу. Вы знаете, что в таком случае с вами будет?
— Тюрьма… обвинительный приговор и тюрьма, — бормотал Дорн, ломая руки. — Я не выдержу и года за решеткой. Моя чувствительная душа…
— Речь идет не о тюрьме, так что вам незачем волноваться. Люди, живущие в этих краях, не верят, что тюремное заключение, даже длительное, может исправить человека, который врывается среди ночи в дом, для того чтобы совершить убийство. Они вас вздернут на ближайшем дереве. Говорю вам чистую правду.
— А те, что меня послали, им ничего не будет?
— Вот к этому я и клоню, — говорил Коркоран, стараясь, насколько это возможно, скрыть свое презрение. — Думаю, если вы сообщите об этих людях, вас могут полностью оправдать. Скажите мне, Дорн, кто этот человек, который был настолько глуп, что доверил вам это дело?
— Это Ренкин, — с трудом выдавил из себя Габлиэль Дорн.
— Этот толстяк Тед Ренкин? — задумчиво проговорил Коркоран, присаживаясь на край кровати. — Толстяк Тед Ренкин! Неужели он дошел до этого? Нанимает убийц, чтобы не платить долгов? Где он вас отыскал?
— На улице, после того как я вышел из отеля. Он остановился и долго на меня смотрел. А потом спросил, собираюсь ли я примириться с тем, что со мной только что произошло, когда вы… вы…
— Спустил вас с лестницы? — безжалостно подсказал Коркоран.
— Именно это. Я объяснил ему, что был… что был очень перед вами виноват, что у вас были известные основания для того, чтобы…
— Иными словами, Дорн, вы ему сказали, что готовы перерезать мне горло за то, что я с вами сделал!
Дорн только моргал. Но то, что сказал Коркоран, было, по-видимому, так близко к истине, что художник продолжал так, словно слова Коркорана были сказаны им самим:
— Ренкин сказал, что может сообщить мне еще одну вескую причину, чтобы от вас избавиться. Он повел меня к себе, и мы устроились у него в кабинете, чтобы поговорить. Он говорил очень решительно. Сказал, что вы… что мы с ним должны объединить усилия, чтобы избавиться от вас. Я возразил, что это… что это не такое простое дело. Но он сказал, что ничего трудного в этом нет, нужно только присутствие духа, потому что вы так самонадеянны, что не принимаете никаких мер предосторожности. Сказал, что если забраться к вам в комнату, после того как будет погашен свет, то будет достаточно просто…
— Продолжайте, Дорн: пристрелить меня во сне.
— Если говорить кратко, то именно так. Но я возражал, что опасность все равно существует, — страшная опасность, ведь вы такой отличный стрелок, а я человек мирный, мне никогда не приходилось участвовать в подобных делах.
— Вы, по-видимому, хорошо себя знаете, Дорн.
— Он сказал, что предоставит мне основания этому научиться. Начал с того, что предложил мне двести долларов.
— Так мало? Черт возьми, а я-то думал, что моя голова стоит значительно дороже!
— Неужели вы думаете, что я стал бы пачкаться за такую сумму?
— Отлично! И вы стали с ним торговаться?
— Натурально, сказал ему, что я не дурак. Сказал, что не подумаю ничего делать за такие гроши, тем более что он сам купается в деньгах. Он предложил мне триста, но я ответил, что для него эти деньги — ничто, но он пожаловался, что только что понес большие потери. В конце концов мы порешили на пятистах долларах.
— На такой большой сумме?
— К нему деньги текут рекой, — говорил Дорн с тайной завистью. — Он даже заплатил мне сотню долларов вперед. Меня ведь не проведешь, я бы ни за что не взялся за дело без аванса.
— Ну, хорошо. Значит, Ренкин купил вас за пятьсот долларов. Пока все ясно. Вы должны были проникнуть в мою комнату через окно, выстрелить мне в голову, в то время когда я спал, а затем снова выскользнуть из комнаты через окно.
