Макс Брэнд - Возвращение Дестри
— А вам не боязно? Он ведь, судя по всему, опасный человек.
— Он-то? Так-то оно так, да только не для меня. Уж я-то знаю, как с ним управляться. Вот вы не поверите: стоит мне только черкнуть ему пару слов, и он сразу примчится сломя голову, чтобы помочь другу. Так что все местные при мне и пикнуть не решаются. Знают, Дестри не понравится, если кто меня обидит. Сразу прискачет и покажет им всем где раки зимуют. Держу пари, они и подумать об этом боятся!
— Это уж точно! — подхватила жена. — Его они боятся, а вот тебе достаточно сказать «бу-у-у!», и тебя как ветром сдует. Это им тоже отлично известно. А теперь хватит бездельничать! Ступай-ка займись грязной посудой, слышишь?
— Сынок, слышишь, что говорит мать? — откликнулся, будто эхо, папашка. — Ступай и сделай все, что она велит. Или не слышишь?
— Вот чудеса! — воскликнула женщина, поворачиваясь к окну. — Понять не могу, и почему тот огонь все мигает? И так быстро! К чему бы это? Так обычно не бывает, даже когда солнце отражается от скалы!
— Что за огонь? — подскочив на стуле, встрепенулся Дестри.
Он быстрыми шагами пересек комнату и выглянул в окно.
— Во-он там, — показала женщина в сторону холмов.
— Там?
— Да.
— Но сейчас там ничего нет. Все темно.
— Должно быть, перестал. Да, скорее всего, так.
— Потому что солнце село! — торжествующе объявил папашка. — Да что ты ее слушаешь, приятель! Это ж женщина, какая у нее логика! Вечно всякие пустяки в голове, вот она и старается то и дело из-за каждого такого пустяка устроить шум, чтобы было над чем поломать голову, и все такое. Уж я-то знаю.
Но Дестри, не слушая его воркотню, вглядывался в даль, где на фоне темнеющего неба смутно выделялась синеватая громада гор и где, по словам женщины, то и дело вспыхивал какой-то непонятный свет. Он бы сейчас многое отдал, лишь бы увидеть его собственными глазами. Ему невольно пришла в голову мысль, а не гелиотроп ли это? Ведь с его помощью можно передавать сообщения гораздо быстрее, чем, к примеру, телеграфом.
За спиной Гарри опять раздалось монотонное жужжание папашки, но он словно погрузился в сонную дремоту.
Глава 18
Очень скоро Дестри отправился на покой. Немало забот доставил ему выбор комнаты. Наконец решил переночевать в угловом помещении на втором этаже, где под самым окном проходил скат, отделявший второй этаж от первого. Убедившись в этом, он запер дверь и как был, не раздеваясь, бросился на постель, мгновенно уснул.
Любопытный папашка, услышав, как в замке повернулся ключ, на цыпочках вернулся на кухню к жене.
— Ну как? — поинтересовался он горделиво. — Похоже, мне удалось поучить мальца уму-разуму? Таким, как он, зеленым, только полезно послушать о Дестри. Надеюсь, мои рассказы сослужат ему хорошую службу!
— Точно, па, — с жаром подтвердил юный Вилли. — Держу пари, так оно и будет!
Но хозяйка, как видно, была другого мнения. Она с таким ожесточением швырнула в воду грязную миску, которую собиралась отмыть, что жирная вода выплеснулась ей на фартук. На полу тоже появилась небольшая лужица.
После этого обернулась к обоим мужчинам — большому и маленькому. По-видимому, она принадлежала к такого сорта людям, которым непременно нужно излить свои эмоции, воплотив их в действия. Вот и теперь женщина уткнула мокрые кулаки в крутые бедра и сокрушенно покачала головой, глядя на мужа.
— Ну скажи на милость, неужто ты не узнал его?
— Кого? Этого парня?
— Вот-вот, именно его!
— Нет, еще чего! А если ты такая востроглазая, так, может, скажешь, кто он такой? — ухмыльнулся муж.
— Сам Дестри, болван!
Это коротенькое имя произвело на несчастного тот же эффект, как если бы его лягнула ломовая лошадь. Иначе говоря, любовь к хвастовству завела папашку слишком далеко. Голова его резко дернулась, волосы встали дыбом, колени задрожали и подогнулись. Взгляд маленьких глазок остекленел от ужаса. Внезапно он резко качнулся вперед и чуть было не рухнул прямо на руки жене, словно получивший нокаут боксер.
Но она лишь с силой встряхнула его обмякшее тело, сверля несчастного безжалостным насмешливым взглядом.
— Говорю тебе, это он! Твой так называемый лучший друг! Это сам Дестри!
Вилли сделал робкий шаг вперед.
— Он самый? Не может быть! Да Дестри стоит десятка таких, как он!
— Конечно, сынок! — закивал хозяин. — Да неужто же я не узнал бы Дестри! И ты хочешь, чтобы я поверил, что это он и есть?! Не смеши меня, мать!
— А ты бы ему в глаза заглянул! Или хотя бы заметил, как он подсмеивался, когда ты, словно павлин, распустил хвост, да и пошел хвастаться, какие вы с ним приятели! Да уж не успел он порога переступить, а я сразу приметила, что у него кое-что на уме. И скажи на милость, почему бы Дестри и не оказаться в наших краях?
— Да что ж ему тут делать, мать? — робко возразил хозяин, отчаянно пытаясь оправиться от нанесенного ему жестокого удара.
— А разве это не кратчайшая дорога из столицы в Уом, скажи на милость? Выходит, он возвращается.
— С чего бы ему возвращаться? — проворчал хозяин. — Сдается мне, он уже сыт Уомом по горло! Небось рыщет сейчас по всему штату, разыскивая остальных присяжных. Все вокруг знают, чего ему надо!
— Вот лопни мои глаза, возвращается! — настаивала супруга. — Да и то сказать, разве ж он приехал сюда не на рослой гнедой кобыле?
— Точно! — спохватился Вилли. — Тощая такая, долговязая, кожа да кости! Он еще бормотал под нос, что, дескать, устала она, бедняжка, так, что прямо с ног валится!
— А ну-ка, снимай лампу! Сейчас пойдем и сами все увидим! — нетерпеливо воскликнула хозяйка. — К тому же ни ты, Вилли, ни твой папаша ничегошеньки не смыслите в лошадях!
Она вышла из комнаты и решительными шагами пересекла двор. Остальные робко потянулись за ней гуськом, стараясь в темноте не налететь друг на друга. Малыш Вилли, семеня за отцом, то и дело поднимал голову и с мучительным сомнением вглядывался в его лицо. Уж сколько раз случалось так, что он подсознательно чувствовал что-то неладное, но сейчас боялся, что ему придется столкнуться с жестокой реальностью.
Все трое вошли в конюшню, пробрались мимо двух мустангов, которые уже давно стояли в своих стойлах, и подошли туда, где отдыхала гнедая кобыла. Она лениво повернула великолепную голову, неторопливо разглядывая их. Свет лампы, которую женщина подняла над головой, отразился в ее блестящих глазах.
Хозяйка замерла.
— Аристократка! — восхищенно присвистнула она. — Ну и кобыла, в жизни таких не видела!
Отец и сын ничего не сказали. Да и что было говорить, когда правда, которую они умудрились не заметить, встала перед ними так же ясно, как если бы ее написали аршинными буквами на стене конюшни прямо над головой Фиддл.
