Макс Брэнд - Песнь хлыста
— Значит, нужно сделать вид, будто мы собираемся расстрелять его? — уточнил дон Томас.
— Именно это я и имею в виду. Позвольте мне дать команду к расстрелу. Я шепну ребятам, чтобы стреляли поверх его головы. Вы сами увидите, как гордость заставит его выпрямиться и достойно встретить свой конец.
Повернув голову, дон Томас несколько секунд с уважением смотрел на жандарма.
— А вы хорошо соображаете! — похвалил он его. — Вполне возможно, что я мог бы подыскать вам неплохое местечко среди моих слуг. Вы пойдете ко мне, Халиска?
— Сеньор, я буду счастлив пойти к вам в услужение. Я знаю, что вы всех делаете богатыми. Но моя жизнь, подобно стремящейся к морю реке, следует за Эль-Кидом, сеньор. И не знать мне покоя, пока его не повесят или не изрешетят пулями.
— Ну, как хотите, — равнодушно произнес дон Томас, — тогда посмотрим, что у вас получится. — Повысив голос, он небрежно приказал: — Довольно разговоров, Халиска! Рубрис это или нет, его поймали вместе с разбойниками, поэтому он должен умереть. И нечего тянуть с этим. Поставьте его к стенке и расстреляйте.
У Халиски от радости перехватило дух. Повернувшись, он выкрикнул слова команды, и тут же несколько человек схватили пленника, подвели к дальней стене патио.
Бандит громко завопил:
— Сеньор, неужели вы не пощадите меня? Позвольте мне хотя бы исповедаться! Не отправляйте меня в ад с тяжким грузом грехов! Будьте милосердны! Позовите священника! Священника!
— Кто ты такой, чтобы поминать о милосердии, ты, бандит и убийца! — оборвал его крики Халиска. — Становись к стене! Да поживей! Лицом ко мне.
Но тут раздался звонкий голос Доротеи:
— Друг, если у тебя есть последнее желание, скажи его мне!
Изумленный пленник обернулся, а дон Томас издал гневное восклицание.
Тогда разбойник громко взмолился:
— Сеньорита, если вы пообещаете хотя бы раз попросить за мою пропащую душу перед своей святой, то это послужит для меня большим утешением, нежели бы сам священник отпустил мне грехи!
— Обещаю, — вымолвила девушка.
— Готовься! — скомандовал Халиска.
Шестеро охранников взяли ружья на изготовку.
— Целься!
Ружья поднялись к плечам и замерли.
— Огонь! — крикнул Халиска.
Но не успело это слово сорваться с его губ, как пленник бросился на землю и стал в отчаянии выть, царапая ее пальцами.
Прогремел залп. Пули, ударившись в белую стену, подняли облако каменной пыли.
Халиска рявкнул, как рассвирепевший пес, и, подскочив к разбойнику, пнул его ногой под ребра:
— Вставай, собака!
— Ах, сеньор! — заявил пленник. — Я уже убит! Пули попали мне сюда… сюда… и вот сюда!
Последовал еще один пинок — на этот раз изо всей силы, — который заставил пленника подняться на ноги. Теперь он стоял слегка пошатываясь.
— И снова ты промахнулся, Халиска, — сухо заметил дон Томас.
— Возможно, — признал жандарм, — но все же меня не покидает чувство, что это всего лишь притворство. Сеньор, позвольте мне немного подержать его в тюрьме. Потом сами увидите, что за этим последует.
— Пусть ему дадут отведать кнута, — предложил дон Эмилиано, — а затем уберут отсюда. Я прав, дон Томас?
— Да, да, кнута! — оживился Леррас. — Для таких негодяев, как он, это весьма полезно.
Двое стражников подхватили пленника под руки, а третий разорвал на его плечах рубаху. Отступив назад, он, перед тем как ударить, пропустил сквозь пальцы длинный хлыст.
Каждый раз, опуская кнут на спину, он поддергивал его, и кожа под ним лопалась, словно рассеченная ножом. Рубцы черными мазками ложились рядом друг с другом, не пересекаясь и не сливаясь. Затем потекла кровь и все смешалось; теперь уже не было видно той ровной шеренги следов.
— Вот это мастерство! — восхитилась Доротея. — Что за умелец! Какая у него рука! Да он просто настоящий мастер!
От восторга она захлопала в ладоши. Дон Эмилиано одобрительно посмотрел на нее.
— Однако мне доводилось встречать дам, которые при виде подобного зрелища падали в обморок, — заметил он.
— Но они же не были Леррас, — парировала Доротея.
Пленник, после первого же удара начавший стонать, теперь выл во весь голос. Он так бился в агонии, что двоих стражников не хватало, чтобы удерживать его на месте, и они дергались по сторонам, как тряпичные куклы в могучих руках истязаемого. Еще двое, упершись каблуками в землю, принялись помогать им, но и этого оказалось недостаточно. Все охранники, под громкие вопли пленного о пощаде, сгрудились вокруг него беспорядочной кучей.
Дон Томас принялся хохотать.
— Довольно! Довольно! — воскликнул он. — Мои люди уже достаточно попотели, пытаясь удерживать этого горного медведя. Да и ему довольно ударов, чтобы помнить их до конца жизни. Халиска, уведите его и прикажите усиленно охранять. А за день до казни напомните о нем.
— Будет исполнено, сеньор, — отозвался жандарм. Похоже, он пребывал в некотором замешательстве.
Чтобы подбодрить его, дон Томас слукавил:
— В конце концов, он настолько силен, что вполне может оказаться Рубрисом!
— Так оно и есть! — рявкнул Халиска. — Это и есть Рубрис! Несмотря на все его вопли и стоны, я готов поклясться, что это он. Я немедленно отпишу начальнику одной из тюрем и попрошу его прибыть сюда для опознания Рубриса. Вы позволите до утра подержать его в вашем доме, сеньор?
— Пожалуйста, пожалуйста, Халиска, — согласился дон Томас. — А от себя я бы посоветовал вам втереть ему в раны соли и уксуса, чтобы он простонал до рассвета.
Час спустя Доротея Леррас покинула спальню и отправилась на конюшню, где держали пленника.
Она нашла его лежащим ничком, с заложенными за голову руками, на которые были надеты кандалы. От них шла цепь к вбитому в землю крепкому колу. Пленника охраняли двое стражников и сам Халиска.
— Вот как? Вас только трое? — удивилась девушка. — А если на вас нападет Эль-Кид? Ведь это может случиться в любую минуту! И вы надеетесь, что у вас хватит сил обороняться и одновременно охранять пленника?
Поклонившись ей, Халиска сказал:
— Упаси меня Господь от хвастовства, сеньорита, но я жду не дождусь того дня, когда встречусь с Эль-Кидом один на один! Я, Бенито Халиска, был бы счастлив такому случаю!
— О, да вы отважный человек! — восхитилась Доротея, приближалась к пленнику. — Я должна хоть что-то сделать для этого несчастного. Понимаете, в этом месяце я еще не совершала добрых дел. Вы же знаете, что священники уверяют, будто наши добрые поступки откроют нам путь на небеса.
Сказав это, она тихонько засмеялась, а жандарм вместе с охранниками принялись громко хохотать, по достоинству оценив истинно мексиканский юмор сеньориты Леррас.
