Дэвид Томпсон - Опасный промысел
— Но почему бы мне не пойти вперед? А ты подоспеешь, если услышишь стрельбу.
Шекспир возмутился:
— Глупее мысли еще не приходило тебе в голову. Наверное, это правда — если слишком напрягать мозги, они сдают.
— А что плохого в моем решении?
— Во-первых, в одиночку ты никогда не поднимешься на вершину. Сомневаюсь, что ты сумеешь преодолеть хотя бы половину пути. Во-вторых, Клеру, конечно, самый подлый сукин сын в Скалистых горах, но он отнюдь не глуп. Если ты явишься один, он заподозрит подвох, убьет и тебя, и Уинону, прежде чем ты успеешь слезть с лошади.
Логика старого охотника была неопровержимой.
— Мне просто хотелось придумать другой способ спасти ее, — сказал Нат.
— Мне бы самому этого хотелось.
Приблизившись к утесу, они потеряли костер из виду.
Сжимая в руке карабин, Шекспир проехал мимо поросшего деревьями подножия холма и приблизился к пологому склону. Нат, запрокинув голову, смотрел на вершину и чуть было не пропустил момент, когда друг остановился.
— Ну вот, — прошептал Шекспир. — Теперь старайся как можно меньше шуметь, все время держись позади меня и, главное, не смотри вниз, когда начнем подъем. Надеюсь, ты не страдаешь боязнью высоты.
— Я готов.
Траппер ехал очень осторожно, наклонившись над лукой седла, чтобы видеть дорогу. Нат, напротив, сидел в седле прямо, напряженный и встревоженный.
Подъем начался легко: склон был довольно пологим, вверх вела тропа футов пяти шириной. Нат даже расслабился было, решив, что траппер преувеличил трудности, но тут тропа свернула влево, чуть ли не в обратную сторону, и сузилась до трех футов. Склон стал гораздо круче, и пришлось прилагать все силы, чтобы не выпасть из седла.
Меньше чем через полсотню футов тропа снова повернула и сузилась уже почти вдвое. Справа и слева торчали зазубренные выступы; стоило наткнуться на такой — и поминай как звали.
Лошадка продвигалась вперед маленькими шажками, стараясь ступать как можно осторожнее.
Нат пытался не думать об опасности, не думать о том, что будет, если она поскользнется. Его жизнь теперь полностью зависела от нее, и Нат то и дело похлопывал лошадь по шее, ласково с ней разговаривал, стараясь успокоить.
Подъем стал совсем трудным, друзья продвигались еще медленнее. Нат уже потерял счет времени и не мог сказать, как долго продолжается подъем. Ему казалось, что прошло всего десять-пятнадцать минут, но, взглянув вниз, он с ужасом понял, что они поднялись уже довольно высоко: деревья казались крошечными. Нат подавил невольную дрожь.
«Думай о Уиноне, — велел он себе, — о Уиноне, и больше ни о чем!»
Уинона. Уинона. Уинона…
Они одолели, похоже, две трети пути и завернули за поворот, когда Шекспир вдруг резко остановился.
Нат натянул поводья, чтобы не наскочить на траппера. Запрокинув голову, Шекспир напряженно всматривался во что-то, Нат посмотрел туда же, но не увидел ничего, кроме каменистого склона. Озадаченный, он перевел взгляд на Шекспира и уже собирался шепотом спросить, в чем дело, но траппер тронул поводья.
Еще дважды тропа делала крутой поворот и наконец расширилась, став почти такой же, как у подножия.
Нат вздохнул было с облегчением, но тут же насторожился — траппер остановился.
— А теперь, делай, как я! — И Шекспир пришпорил коня.
Ошеломленный, с колотящимся сердцем, Нат последовал за ним.
Опыт научил его полагаться на Шекспира, и если тот велел мчаться сломя голову, значит, так и надо. Лошадь превосходно слушалась и сама старалась держаться подальше от края.
Вдруг тишину ночи разорвал ружейный выстрел.
Нат быстро взглянул туда, откуда он раздался, и увидел силуэт человека, примостившегося на выступе у самой вершины. Нат тоже выстрелил, почти не рассчитывая попасть, но послышался пронзительный вопль, и человек пропал из виду. Несколько мгновений спустя тропа кончилась, они скакали уже по ровной скале, и Нат понял — добрались до цели, поднялись на вершину скалы Койота!
Шекспир остановился и соскользнул с седла.
— Быстро слезай! — шепнул он.
Отлично сознавая, какую прекрасную мишень он собой представляет, сидя в седле, Нат соскочил с лошади и пригнулся.
— Перезаряди карабин, — велел Шекспир.
Нат, почти на ощупь отмерив нужное количество пороха, засадил пулю и пыж.
Перед ними лежала плоская площадка несколько десятков ярдов шириной. К северу виднелись чудовищного размера валуны, а к югу площадка резко повышалась, образуя превосходное укрытие. Над ним мерцал неяркий отблеск огня, показывая, где скрывается костер.
Присев на корточки, Шекспир вгляделся во тьму.
— Думаю, надо разделиться, — тихо сказал он.
— Почему?
— Потому что они начеку и, вероятно, разошлись в стороны, чтобы поймать нас в перекрестный огонь. Если мы будем держаться вместе, будет легче взять нас на мушку.
Перезарядив карабин, Нат посмотрел туда, где мерцал огонь. Ему не нравилась идея траппера, но он не собирался спорить.
— Ты иди в ту сторону. — Шекспир указал на восток. — А я проберусь вдоль края. Старайся пригибаться пониже и ни в коем случае не приближайся к костру.
— Хорошо.
Траппер встал и, согнувшись, двинулся в темноту:
— Будь осторожен, Нат.
— Ты тоже.
Через секунду Шекспира поглотила ночь.
Нат крадучись пошел на восток. Под ногами была плоская скала, поэтому он мог ступать совершенно бесшумно, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться и осмотреться, но нигде не было видно ни малейшего движения.
Приблизившись к подъему, Нат опустился на четвереньки, потом распластался на животе и пополз туда, где поблескивал огонь. Осторожно выглянув поверх естественного бруствера, он увидел костер, а перед ним — какого-то человека. Тот сидел спиной, и Нат не смог узнать, кто он.
Вдруг сзади раздался тихий, скребущий звук.
Двигаясь очень медленно, чтобы не выдать своего присутствия, Натаниэль приподнялся и заметил силуэт, двигающийся между камней. Прямо на него!
Нат замер в мучительной нерешительности. Выстрелить или попытаться взять противника живым? Похищение Уиноны давало ему право прикончить врага, и все же он не мог заставить себя поднять оружие и выстрелить. Несмотря на то что повод был достаточно веский, Нат не хотел совершать хладнокровное убийство.
Поэтому, каждую минуту рискуя быть обнаруженным, он подождал, пока незнакомец окажется в ярде от него, и взметнулся на ноги.
— Не двигаться! — прицелившись противнику в грудь, приказал он.
Однако человек с удивительным проворством повернулся и стволом своего ружья сбил в сторону «хоукен», после шагнул вперед и ударил Кинга прикладом.
Удар пришелся Нату в подбородок, отбросив его назад, и мгновение спустя он понял, что теперь уже сам на мушке, тем более что услышал недавние свои слова:
