Макс Брэнд - Игрок
Коркоран отвернулся и закашлялся:
— По-моему, нет, что-то не припоминаю.
— Он весил сто сорок и стоял в воротах. Так вот, целых два сезона никто не мог мимо него прорваться. Это ж надо!
— Значит, ему везло.
— Везло? Ему? Ну уж нет! Про него говорили, что он читает мысли. Он всегда знал, куда направляется мяч, и всегда оказывался на том самом месте. Он и кидать мог тоже. Один раз кинул с пятидесяти двух ярдов. Это ж надо!
Коркорану казалось, что он снова пинает тяжелый мяч, видит, как тот летит по воздуху, словно воздушный шар, снова видит, как он шлепается перед перекладиной — пятьдесят тысяч человек ждут, затаив дыхание, — и наконец, мяч снова взмывает вверх и перелетает через перекладину!
— Хороший удар, — проговорил он наконец.
— Но удар на шестьдесят — это сущие пустяки по сравнению с тем, как он выбивал мяч из рук. Если он стоял в защите, тут уж никто не мог с ним справиться. Скользкий как угорь, он молнией врезался в кучу игроков. Всякий раз, когда он с кем-нибудь схватывался, объявляли тайм-аут. Вот какай был этот Берлингтон. Другого такого не было. Послушайте, мистер Коркоран, чтоб я сдох, он ведь был ничуть не больше вас и такой же тощий…
В дверь осторожно постучали.
— Ну, я пошел, — быстро проговорил мальчишка и исчез через открытое окно.
Коркоран слышал, как его босые ноги прошлепали по соседней крыше, и только после этого открыл дверь, впустив посетителя, который оказался не кем иным, как Габриэлем Дорном.
Живописец стоял перед ним, поглаживая свои черные усики и ухмыляясь.
— Простите незнакомца, который нарушил ваш покой, — сказал он. — Но у меня к вам дело, мистер Коркоран. Я Габриэль Дорн.
Коркорану пришлось несколько помедлить, закрывая дверь, чтобы справиться с собой и не показать, какое отвращение внушает ему посетитель. Только после этого он жестом пригласил его садиться. Обернувшись наконец, Коркоран увидел, что его гость удобно устроился в большом кресле у окна, там, где минуту назад сидел Вилли Керн.
— Весь Сан-Пабло гудит, повторяя ваше имя, — сказал художник.
— Люди очень добры, — серьезно заметил Коркоран.
— Скорее любопытны, чем добры, — поправил его Дорн.
— Правда?
— Что до меня, то я почел своим долгом оказать вам услугу, мистер Коркоран.
Игрок поклонился. При виде этого человека у него тошнота подступала к горлу.
— Короче говоря, сэр, я пришел вас предупредить, — торжественным тоном проговорил он, и Коркоран понимающе кивнул.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал он. — У всякого человека есть враги, это естественно.
— Человек, о котором я говорю, пока еще не является вашим врагом.
— Но может им стать, не так ли?
— Надеюсь, что этого не случится.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что это зависит от вас. Речь идет о самом важном и значительном человеке во всем Сан-Пабло, мистер Коркоран, — это сильный, богатый человек, к тому же он, не колеблясь, ввязывается в драку. Вы не догадываетесь, о ком идет речь?
— Уверяю вас, я не имею об этом ни малейшего представления.
— Подумайте хорошенько. Вы встретились с ним лицом к лицу только сегодня вечером. Мне это известно.
— У меня создается впечатление, что вы видели меня гораздо чаще, чем я вас, мистер Дорн.
Дорн покраснел:
— Для чего же человеку даны глаза? А в данном случае я считал это своим долгом.
— Понятно. Значит, считаете это своим долгом. Итак, прежде всего послушаем, как зовут этого человека.
— Уверяю вас, мистер Коркоран, я иду на определенный риск, вмешиваясь в это дело.
— Высоко ценю ваше благородство и самоотверженность.
— Короче говоря, сэр, этот человек не кто иной, как Генри Петуи Роланд!
Нанеся противнику этот главный удар, он откинулся в кресле, устремив на Коркорана злобный победный взгляд; на его бледных щеках даже заиграл румянец. Для Коркорана это явилось полнейшей неожиданностью. Поначалу он не мог поверить своим ушам — просто стоял, широко расставив ноги, и смотрел на художника.
— Скажите мне, ради Бога, как это могло произойти? — потребовал он.
— Как вы думаете, что является самым чувствительным местом в душе мистера Роланда? Вы, несомненно, можете сразу же догадаться. Конечно, все, что связано с девушкой, с которой он обручен!
По главной улице Сан-Пабло промчался пьяный ковбой; сквозь открытое окно до Коркорана донеслась его дикая песня, а через секунду и песня и стук копыт стали удаляться и стихли.
— Что же могло вызвать гнев Роланда, — спросил Коркоран, — и какое отношение имеет к этому мисс Мерран?
— Короче говоря, сэр, вас видели вместе с ней.
— Какое, черт возьми, это имеет…
— Мистер Роланд человек в высшей степени ревнивый, сэр.
Сомневаться в этом не приходится. Коркоран припомнил, что из университета-соперника до него доходили слухи о гордости и бешено страстной натуре Роланда.
— Я встретил мисс Мерран и проводил ее до дому. Что здесь такого? Стоит ли вообще об этом говорить?
— Сэр, вы не знаете мистера Роланда. Вы только подумайте: в Сан-Пабло масса молодых людей, сильных и смелых, и каждый из них не прочь положить глаз на хорошенькую девушку. Но как бы ни были они сильны, никто из них не смел и близко подойти к мисс Мерран с того момента, как на горизонте появился Роланд. Последним был Шаркнесс. Он считал, что вопрос не закрыт, поскольку свадьбы еще не было; однако Роланд убедил его, что он был не прав, и, хотя Роланд оплатил его больничный счет, Шаркнесс так и остался калекой. Это был здоровенный парень, прямо-таки бешеный, а теперь он едва может двигаться.
— Кто сообщил Роланду обо мне?
— Пока никто.
— А кто собирается это сделать?
— Человек, который колеблется между чувством долга и чувством сострадания, сэр.
— Короче говоря, как я понимаю, это вы.
— Мистер Коркоран, полагаю, что теперь мы можем говорить откровенно. Да, это я.
— Что привело вас ко мне, сэр?
Дорн даже не поморщился от сурового тона Коркорана. Ведь у него в руках была самая крупная козырная карта, которую нечем было крыть. И он сказал:
— Я хотел бы дать вам добрый совет, мистер Коркоран.
— Я у вас в неоплатном долгу, мистер Дорн.
— Нисколько, нисколько! Я уверен, что мы сможем уладить это дельце ко всеобщему удовольствию.
— И вашему и моему?
— Конечно. Я знаю, что у вас довольно грозная репутация, вы слывете непобедимым, сэр. Но к тому же понимаю, вы не настолько глупы, чтобы рисковать своей репутацией, вступая в соперничество с таким львом, как Генри Роланд.
— Возможно, я и не буду с ним драться. В таком случае не будете ли вы так любезны, мистер Дорн, и не поведаете ли мне, что я должен сделать, чтобы вы не сообщали вашу новость Роланду?
