Зейн Грей - Техасский рейнджер ; Клан Аризоны
— Жаль, что я оказался в то время там, — закончил он. — Сунулся не в свое дело!
— Подлую шутку он затеял, — проворчал Блэнд. — Ты правильно поступил. И все равно, Дьюан, мне бы хотелось, чтобы ты прекратил ссориться с моими людьми. Будь ты одним из нас — другое дело: я не могу запретить своим людям драться. Но я не могу позволить посторонним болтаться вокруг моего лагеря и стрелять моих конокрадов!
— Я и сам думаю скоро убраться отсюда, — сказал Дьюан.
— А почему бы тебе не присоединиться к моей банде? Ты плохо начал, Дьюан, и насколько я знаю здешнее пограничье, тебе уже никогда не стать порядочным гражданином. Ты врожденный убийца. Я знаком со всеми дурными людьми на границе. Они не однажды рассказывали мне, как что-то врывается у них в мозгу, а когда они приходят в сознание, перед ними лежит очередной труп. Со мной не так. Я тоже немного постреливал, но никогда не стремился убить еще одного человека, чтобы избавиться от предыдущего. Мои мертвецы не сидят по ночам у меня на груди. А в этом и заключается беда стрелка-убийцы. Он болен. Ему приходится убивать все новых и новых людей — он вынужден поступать так, чтобы забыть свою последнюю жертву.
— Но я же не стрелок-убийца, — возразил Дьюан. — Обстоятельства меня заставили…
— Вне всякого сомнения, — со смехом прервал его Блэнд. — Обстоятельства заставили меня стать скотокрадом. Ты ведь не знаешь себя. Ты молод, у тебя горячий характер; твой отец был одним из самых опасных людей в Техасе. Я просто не вижу никакой другой карьеры для тебя. Вместо того, чтобы болтаться по свету в одиночку, — словно одинокий волк, как говорят в Техасе, — почему бы тебе не подружиться с другими изгнанниками? Дольше проживешь.
Юкер поерзал на своем сидении.
— Хозяин, я толковал парню то же самое, слово в слово. Потому я и взял его с собой на берег. Если, думаю, он подружится с кем-нибудь из нас, то больше не будет всяких недоразумений. А он был бы неплохой находкой для банды! Я видел дикого Билла Хичкока с револьвером, и Билли Кида, и Хардина, и Чесса, — всех самых быстрых стрелков на границе. И с глубокими извинениями перед присутствующими здесь заявляю, что Дьюан их всех переплюнет. У него другая ухватка. И глаз просто не в состоянии заметить, как он делает это!
Восторженные похвалы Юкера способствовали возникновению небольшой красноречивой паузы. Аллоуэй беспокойно переступил с ноги на ногу, позвякивая шпорами и не поднимая головы. Блэнд, казалось, впал в задумчивость.
— Пожалуй, это единственная моя квалификация, которая может пригодиться для вашей банды, — просто сказал Дьюан.
— И она достаточно хороша для нас, — коротко ответил Блэнд. — Ты подумаешь над моим предложением?
— Подумаю. Покойной ночи.
Оставив молчаливую группу на крыльце, Дьюан повернулся и в сопровождении Юкера направился домой. Не успели они, однако, дойти до конца лужайки, как Блэнд отозвал Юкера назад. Дьюан продолжал неторопливо шагать по залитой лунным светом дороге к хижине, где уселся под деревом, ожидая возвращения Юкера. Ночь стояла спокойная и глубокая; неумолчный стрекот и жужжание насекомых придавал окружающему ощущение полноты жизни. Огромная восхитительная луна, парящая над миром, иссиня-черные ущелья теней у подножья гор, меланхолическая безмятежность очаровательной ночи заставили Дьюана вздрогнуть при мысли о том, насколько он далек от наслаждения всей этой чудесной картиной. Никогда до конца своей жизни он больше не будет простым и естественным, как прежде. Сознание его затуманено мрачными тучами. С этих пор глаз и ухо его станут просто отмечать все явления природы, но радость от них покинула его навсегда.
И все же, пока он сидел, предвидя все более и более мрачные картины, ожидавшие его впереди, что-то очень светлое и ласковое оставалось в его душе, и связано оно было с мыслями о Дженни. Ладони его все еще ощущали пожатие ее холодных маленьких рук. Он не думал о ней, как о женщине, и не анализировал своих чувств. Неясные, смутные мысли и образы проносились в его душе, вплетаясь в постоянные и упорные размышления о планах по ее спасению.
Шаркающие шаги вывели его из задумчивости. На освещенной луной траве показалась фигура Юкера. В ту же минуту, когда старый беглец от закона приблизился к нему, Дьюан заметил, что он находится под влиянием сильного возбуждения. Однако это не вызвало особой тревоги в душе у Дьюана. Казалось, будто он накапливает в себе спокойствие, хладнокровие и выдержку.
— Что-то долго Блэнд тебя задержал, — заметил он.
— Погоди, дай отдышаться, — ответил Юкер. Он с минуту сидел молча, обмахиваясь сомбреро вместо веера, хотя ночной воздух был довольно прохладным; затем он вошел в хижину и вернулся оттуда с раскуренной трубкой в руке.
— Прелестная ночь! — сказал он, и в его тоне Дьюан распознал нотки своеобразного юмора старика. — Прелестная ночь для любовных утех, чтоб мне в карты не играть!
— Да, я это заметил, — сухо ответил Дьюан.
— И будь я проклятый сукин сын, если я не стоял и не наблюдал, как Блэнд душит свою жену, пока у нее язык не высунулся на пол-ярда, и лицо не почернело, как сапог!
— Нет! — воскликнул Дьюан.
— Сдохнуть мне на этом месте, если не так! Бак, послушай-ка меня внимательно. Когда я вернулся к крыльцу, я сразу заметил, что Блэнд приходит в себя. Он был слишком усталым, чтобы соображать. Аллоуэй и Кэйт вошли в дом и зажгли лампу. Я слышал, как Кэйт его отчитывает, но он даже не чирикнул. Он вообще неразговорчив, и дьявольски опасен, когда в таком настроении. Блэнд прямо сплеча навалился на меня с вопросами. Я был готов к ним и поклялся, что месяц сделан из зеленого сыра. Он будто бы удовлетворился. Блэнд всегда верил мне, да и вообще хорошо ко мне относился, я так полагаю. Конечно, мне не по нутру было лгать ему так по-черному. Но он жестокий человек с дурными намерениями по отношению к Дженни, и поэтому я хоть каждый день готов водить его за нос!
Затем мы вошли в дом. Дженни ушла в свою каморку, но Блэнд позвал ее оттуда. Она сказала, что раздевается. Он приказал ей снова одеться. Потом, Бак, он стал откалывать такие коленца, что я удивился. Он достает револьвер и направляет его прямо на Кэйт. Да, да, наводит свой тяжелый вороненый кольт на нее и говорит:
— Я намерен вышибить из тебя мозги!
— Давай, — отвечает Кэйт спокойно, как она умеет.
— Ты мне лгала! — ревет он.
Кэйт расхохоталась ему прямо в лицо. Блэнд отшвырнул револьвер и вцепился в нее. Они начали драться, но Кэйт, конечно, не ровня ему, и он схватил ее за горло. Он душил ее до тех пор, пока мне не показалось, будто ей конец. Аллоуэй едва оттащил его от жены. Она свалилась на койку и несколько минут не могла отдышаться. Когда Кэйт пришла в себя, они оба принялись осыпать ее гнусными ругательствами, чтобы она выдала себя. По-моему, Блэнд ревнует. Он подозревает, что Кэйт по уши втрескалась в тебя и дурачит его. Это самое неприятное для мужчины, я думаю, — подозревать, но не знать точно. Потом Блэнд оставил ее в покое, но все равно продолжал обзывать и проклинать ее по-всякому. Одно его высказывание стоит того, чтобы пришпилить его к твоему сомбреро: «Убить человека — пустяки! Для меня это ничего не стоит. Но я хочу знать, ты, потаскуха!»
