Патрик Витт - Братья Sisters
– В каком же смысле?
– Во-первых, чего ради вы стреляли в пол?
– Признаться, мне за это жутко стыдно. Простите, если напугал.
– И все-таки зачем?
– Порой, когда я сильно напиваюсь, находит такая тоска, что некая часть меня жаждет умереть.
Ну, и кто кому теперь показывает окровавленный платок?
– Отчего же вы тосковали?
– Отчего вообще тоскуют? Просто накатывает время от времени.
– Вы вроде были довольны, и внезапно ваше настроение переменилось.
Я пожал плечами. По улице в это время шел человек, который мне показался смутно знакомым. Правда, вспомнить, где и при каких обстоятельствах я его повстречал, не вышло. Сгорбленный, этот мужичонка шагал как-то сонно, будто не понимая цели и направления. Указав на него, я произнес:
– Я знаю его.
Женщина подошла ко мне и выглянула на улицу, но мужичок успел скрыться из виду. Оправив платье, она напомнила:
– Так вы составите мне компанию на прогулке?
Я заглотнул щепотку зубного порошка, и женщина, взяв меня под руку, повела на улицу. Когда мы проходили мимо гостиной, я заглянул внутрь. Мейфилд так и остался за столом: вытянув руки, он лежал мордой вниз среди пустых бутылок, сигарного пепла и опрокинутых колокольчиков. Рядом на полу дрыхла здоровенная шлюха. Нагая, она спала брюхом кверху, отвернувшись от Мейфилда. Я остановился и присмотрелся. Груди и живот шлюхи мерно вздымались и опускались в такт дыханию. Поразительно, как низко может пасть человек. Меж раскрытых ее ног я видел детородное место, волосы на котором были спутаны и примяты. Оторвав же от них взгляд, я заметил свою шляпу. Она висела на рогах оленьей головы.
Забрав шляпу и возвращаясь по собственному следу, я вдруг споткнулся и упал прямо на раму для шкуры. Вот только рыжей шкуры на ней уже не было. Ее не просто отвязали и унесли, ее грубо и впопыхах срезали. Я оглянулся на бухгалтершу Мейфилда: она стояла в дверном проеме и, закрыв глаза, медленно качала головой. Вот уж кого жизнь приперла так приперла.
Глава 31
Дорога раскисла, и через широкие лужи перекинули деревянные доски. Ходить по ним, балансируя, та еще забава, и златовласая бухгалтерша отдавалась ей полностью. Она хохотала, и смех ее в прохладном утреннем воздухе звучал чисто и сладко. Свежесть нового дня и смех милой дамы – эти две вещи отрезвляли, от них в голове прояснилось. Вот уж не думал, что обычная прогулка с женщиной станет для меня приключением. Для меня, человека, прошедшего через столько опасностей… Однако вот он я, иду, придерживая за руку милую спутницу, указываю, куда безопасней ступить на пружинящей длинной доске. Вот умора-то, а тут еще к горлу тошнота подступает.
К тому времени, как мы добрались до противоположного конца дороги, на сапогах моих от грязи живого места не осталось, тогда как туфелек бухгалтерши не коснулось ни капли.
– Благодарю вас, – сказала она.
На чистом тротуаре она крепко взяла меня под руку, однако шагов через шесть отпустила. Поправила волосы. Без нужды, как мне подумалось. Просто из-за хороших манер, воспитания. Впрочем, держать меня за руку ей понравилось, и отстранялась она без особой охоты. Во всяком случае я на это надеялся.
– И как вам работается у Мейфилда? – спросил я.
– Платит он хорошо, но поведение у него несносное. Мейфилд строит из себя самого умного. Бедняком он был куда приятней в общении.
– Свое богатство он транжирит довольно споро. Возможно, вскоре Мейфилд вновь станет прежним?
– Он изменится, да, но прежним не станет. Это будет уже третье воплощение Мейфилда, гораздо менее приятное, нежели второе, нынешнее. – Возражать я не стал, и женщина произнесла: – Правильно, не поспоришь.
Тут она вновь взяла меня под руку, и я, переполняемый гордостью, ощутил, каким упругим и уверенным стал мой шаг.
– Как вышло, что утром дверь в мою комнату была заперта? Вы наведывались ко мне ночью?
– Так вы не помните?
– Прошу прощения, нет.
– От этого мне только хуже.
– Объясните же, что произошло.
Чуть поразмыслив, бухгалтерша ответила:
– Если вы и правда желаете знать, что произошло, то вспомните все сами. Лишь напрягите память.
Тут ей в голову пришла некая мысль, и она рассмеялась, звонко и кристально чисто.
– Ваш смех что прохладная водица, – признался я.
Сердце в груди так и сжалось, на глазах чуть-чуть не проступили слезы… Странно, как на меня не похоже.
– Вы вдруг сделались таким серьезным, – заметила моя спутница.
– Ни капельки.
У края городка мы вновь прогулялись по настилу и пошли обратно в сторону гостиницы. Я подумал о комнате, в которой спал. Представил, как промялись подо мной матрас и простыни… И тут же вспомнил.
– Да это же тот, зареванный! – воскликнул я.
– Кто? – не поняла бухгалтерша. – Какой зареванный?
– Помните, я увидел в окно человека и сказал, будто мне его лицо знакомо? Так вот, пару недель назад мы с братом Чарли выехали из Орегона, и на пути нам попался мужичок. Он вел под уздцы коня, а сам топал пешком. Жутко опечаленный, он не принял нашей помощи. От горя совсем рассудком повредился.
– Вы не заметили, может, судьба его переменилась?
– Отнюдь.
– Вот бедняга.
– Рёва рёвой, а пешком он сюда быстро добрался.
Помолчав немного, бухгалтерша отпустила мою руку.
– Прошлой ночью вы говорили о некоем не терпящем отлагательств деле в Сан-Франциско.
Я кивнул.
– Мы ищем человека по имени Герман Варм. Он живет в Сан-Франциско.
– И зачем же вы его ищете?
– Варм совершил проступок, и нам поручено учинить над ним правосудие.
– Но вы не маршалы, так?
– Я бы даже сказал, наоборот.
Погрустнев, она задумчиво спросила:
– Так этот Варм совсем дурной человек?
– Не знаю, странный вопрос. Говорят, Варм – вор.
– И что же он украл?
– Что обычно крадут? Деньги, наверное.
Ну и сволочь же я, так соврать. Я поискал взглядом хоть что-нибудь, на что можно отвлечься. Нет ничего подходящего.
– Знаете, возможно, этот человек не украл ни цента.
Бухгалтерша опустила глаза, и я хохотнул.
– Ничуть не удивлюсь, если нас отправили за абсолютно невинным человеком.
– Значит, обычно вы гоняетесь за теми, кого сами считаете невиновными?
– В моей профессии обычного мало. Что-то мне расхотелось говорить о моей работе.
Бухгалтерша будто не слышала меня.
– Работа вам нравится? – спросила она.
– Работы разные бывают, и я много профессий повидал. Какие-то кажутся чистой забавой, другие – адом земным. – Я пожал плечами. – Любой труд становится уважаемым, если за него достойно платят. Как по мне, решать чью-то судьбу – большая ответственность.
– Вы же просто людей убиваете.
Я-то думал, она не поймет, в чем именно состоит мой промысел, но она догадалась. Не пришлось объяснять.
