Патрик Витт - Братья Sisters
– Не понимаю вас, мэм.
– В каком смысле?
– Не могу взять в толк: вы рады, опечалены, разъярены или еще что?
– Я больна.
– И чем же?
Из кармана платья она извлекла платок в засохших пятнах крови и показала его мне с дьявольской улыбкой. Я же, не уловив ничего забавного, ошеломленный, посмотрел на пятна. Совершенно не думая, спросил у незнакомки: не умирает ли она. Женщина сразу помрачнела. Я же принялся поспешно сыпать извинениями:
– Не отвечайте! Я слишком много выпил. Прошу, извините меня. Ответьте же, я прощен?
Она не ответила, но и обиды, кажется, не затаила. Что ж, буду вести себя как ни в чем не бывало.
– Могу ли поинтересоваться, – как можно беззаботнее спросил я, – куда вы сейчас направляетесь?
– Никуда особенно идти не думала. Да и куда бы я пошла? По ночам открыта лишь гостиница.
– Надо же, – прищелкнул я языком. – Похоже, вы меня здесь дожидались.
– Нет, не дожидалась.
– А вот и дожидались. Нарочно оставили дверь приоткрытой, чтобы я за вами последовал.
– Все не так.
– А я говорю: так.
Тут в конце коридора что-то скрипнуло. Обернувшись, мы увидели на вершине лестницы траппера: он подслушивал и теперь смотрел на нас с мрачной миной.
– Шла бы ты к себе в комнату, – сказал он женщине.
– Твое какое дело? – ответила та.
– Разве не на Мейфилда я пашу?
– Так и я тоже. И прямо сейчас я беседую с его гостем.
– Смотри, беды не оберешься.
– Кто же посмеет чинить мне неприятности?
– Сама знаешь. Он.
– Эй, ты, – окликнул я траппера.
– Чего?
– Давай-ка, топай отсюда.
Постояв немного в молчании, траппер запустил пальцы в иссиня-черную бороду и поскреб челюсть. Затем развернулся и пошел прочь. Когда он поднимался по лестнице, бухгалтерша призналась:
– Он следует за мной по пятам. Приходится на ночь запирать дверь в спальню.
– Мейфилд – ваш кавалер, да?
Указав на шлюх в зале, она ответила:
– Он предпочитает не ограничивать себя.
Что-то темнит она, подумалось мне, и женщина, видя мое кислое выражение, добавила:
– Нет, конкретно мне он не кавалер. Разве что в каком-нибудь ином смысле.
Чарли в гостиной громко заржал. Хотя и ржанием тупые звуки, что он издает, не назовешь. Так осел кричит.
– Тоскливо у вас в городке, – сказал я.
Женщина подступила ко мне. Поцеловать захотела? Да нет, лишь на ухо прошептала:
– Тот траппер с дружками замышляет против вас с братом недоброе. Я слышала их разговор. Толком слов не разобрала, но каждый вечер трапперы обычно напиваются в салуне. Сегодня пить не пошли. Вам следует быть осторожными.
– Хмель в голове и осторожность – вещи несовместимые.
– Тогда возвращайтесь на гулянку. Для вас безопаснее держаться ближе к Мейфилду.
– Нет, ни минуты с ним не останусь. Пойду лучше спать.
– Гд е вас поселил Мейфилд?
– Пока нигде.
– Я подыщу безопасную комнату.
Сказав так, она повела меня в дальний конец коридора и там отперла дверь ключиком. Она так старалась не произвести ни звука, что я невольно стал подражать ее осторожным движениям. Вот мы на цыпочках вошли в темную комнату, и женщина прикрыла дверь. Велела мне встать у стены и не шевелиться, пока она ищет свечу. Я не видел ее, но слышал шаги, слышал, как она ищет на столе и в ящиках… До чего ж мило, черт возьми. Она так близко, заботится обо мне, а я даже не вижу, что она делает. Она определенно мне нравится. Еще бы уделила мне время, усилия. Все же как мало мне надо.
Наконец бухгалтерша зажгла свечу и открыла занавески, впуская в комнату лунный свет. Комната как комната, только воздух спертый и пыльный.
– Здесь никого не селят, – пояснила она, – потому что ключ потерялся, а Мейфилд ленив и не спешит звать слесаря. Правда, никто ключа не терял, это я украла его. Прихожу в эту комнату время от времени, если хочется побыть в одиночестве.
Учтиво кивнув, я произнес:
– Что ж, ясно: вы влюблены в меня!
– Нет, – покраснела она. – Нисколько.
– Не отпирайтесь. Вы безнадежно влюблены и не в силах противиться чувству. Да не волнуйтесь, со мной такое постоянно происходит. Иду себе по улице, навстречу мне женщина: смотрит на меня, а в глазах-то страсть и томление.
Плюхнувшись на небольшую кровать, я принялся кататься по ней, чем позабавил бухгалтершу, но не впечатлил ее настолько, чтобы она пожелала присесть рядом, хотя бы на краешек. Напротив, развернувшись, она пошла назад к выходу. Я еще немного подергался на кровати, и мебель уныло заскрипела.
– Прекратите дурачиться, – предупредила меня златовласая. – Трапперы живут прямо под нами.
– Ой, да полно вам о них беспокоиться. Мне до них дела нет, и ничего они со мной поделать не смогут.
– Они убийцы! – прошептала женщина.
– Так ведь и я тоже.
– В каком смысле?
Что-то промелькнуло у нее во взгляде, в выражении на бледном неуверенном личике, и я взбесился. Поддался животной дикости, безумству и, поднимаясь, прокричал:
– Смерть идет попятам за каждым в этом мире!
Непонятно откуда пришедшие на ум слова наполнили меня жуткой силой. Вскочив, я выхватил револьвер из кобуры и выстрелил прямо в пол. Грохот, умноженный узкими стенами, прозвучал оглушающе, комната наполнилась дымом. Перепуганная женщина опрометью выбежала в коридор. Дверь за собой она заперла на ключ.
Подойдя к двери, я отпер ее, открыл настежь и вернулся на кровать. Сел, достав предварительно второй револьвер, и приготовился. Сердце в груди колотилось, я ждал решающего боя насмерть, однако через пять минут веки мои отяжелели. Прошло минут десять, и я подумал: скорее всего, трапперы выстрела не услышали или я палил совсем не в их комнату. Ну, не сегодня так не сегодня. Умереть всегда успеется.
Я почистил зубы и лег спать.
Глава 30
Утро выдалось солнечным. Влетающий в раскрытое окно ветерок холодил мне лицо. Я лежал на кровати, одетый, обутый, а дверь была закрыта и заперта. Неужто ночью наведалась моя новая знакомая и решила меня защитить? Кто-то отпер дверь, и в комнату вошла она. Присев с краешку на кровать, златовласая улыбнулась. Я спросил, как Чарли, и она ответила, что с ним все хорошо. Потом она пригласила меня на прогулку. Вид работница Мейфилда по-прежнему имела болезненный, однако припудрилась и сладко пахла, и с виду была совсем не прочь пообщаться со мной.
Я встал с кровати и, подойдя к окну, выглянул наружу. По улице мимо гостиницы шли горожане: мужчины и женщины, встречаясь, приветствовали друг друга, желали доброго утречка, кланялись, снимая шляпы.
Откашлявшись, женщина у меня за спиной произнесла:
– Вчера вечером вы говорили, что не можете понять меня. Сегодня то же самое я могу сказать и про вас.
– В каком же смысле?
