Луис Ламур - Килроун
Хэнк Лабан сидел на корточках у костра несколько поодаль от остальных. Обеими руками он держал кружку и с наслаждением пил маленькими глоточками горячий черный кофе. Он был кофеман и всегда дорожил такими минутами у костра, жаль, что они случались довольно редко. Лишенный иллюзий Хэнк с иронией воспринимал жизненные реалии. На тех, кто смотрел на мир через пелену своих собственных желаний, страхов или амбиций, он взирал с улыбкой и даже некоторой завистью.
Не было у него иллюзий и в отношении индейцев. Он хорошо знал их и по-своему даже любил. Какое-то время жил с ними и находил в их быте и отношениях много хорошего. Но он также верил в то, что краснокожего, как и его бледнолицего брата, можно завлечь разговорами. А кто-то явно подстрекал индейцев к беспорядкам. Это мог быть Буффало Хорн. Он разрывался между стремлением повести своих воинов на честную битву за Камас Прерии, где они с незапамятных времен добывали из земли корни квамассии, и своим личным стремлением победить Вождя Джозефа. Но Буффало Хорн был уже полуприрученным индейцем, а вот Таинственный Пес — совсем иное дело. Его еще мало кто знал.
Подобно Джеронимо, он не стал вождем, а оставался простым воином, к которому тянулась неостепенившаяся тщеславная молодежь, одержимая стремлением к славе и победам. Жестокий, хитрый и коварный, как волк, Пес был опасен, как гремучая змея.
Хэнк Лабан предпочел бы оказаться в эскадроне Меллетта, настоящего солдата, а не простачка. Умный и прямой, капитан уж если бил, то бил сильно, без дураков. Пэддок тоже неплохой вояка, только когда трезвый. Сейчас он был трезв. Но Пэддок ехал не просто на войну с индейцами, он ехал добывать себе репутацию. Стреляный воробей Лабан легко его раскусил.
Молодого Приора вели те же цели, только там, где Пэддок испытывал отчаяние и уже исчерпал свои возможности, Приор крушил все преграды, лишь бы победить кого-нибудь, все равно кого. Он мечтал о славе или о том, что он считал славой, и жаждал продвижения по службе. В глубине души ему даже хотелось получить рану в каком-нибудь сражении в романтическом месте. Его раздражали все — и Меллетт, и Пэддок, и Уэбб. «Вперед! В атаку! И сровняйте индейцев с землей!» — он обожал этот приказ и ужасно сожалел, что здесь, в прериях Запада, не пользуются саблями.
Хэнк Лабан продолжал потягивать кофе. Теперь он думал о своей лошади, надеясь, что быстроногое животное, если дела станут плохи, спокойно вынесет его из беды. Его раздражало столкновение амбиций. Иное дело солдаты, выполняющие свою нелегкую воинскую работу, твердые, надежные люди, которые сражаются ради победы и не теряют здравого смысла, не делают резких бросков, без всякой пустой бравады решают любые задачи.
За время жизни на границе Хэнку Лабану удалось сберечь свой скальп и сохранить все волосы на голове, потому что он боролся, когда мог, и удирал, когда уже больше бороться не мог, или замирал где-то, если его вычислили. Он придерживался той философии, что нельзя делать сразу несколько дел.
То, что они удалялись от форта, вокруг которого скопилось полно индейцев, расстраивало его. Он так и не привык к виду скальпированных трупов мужчин, и тем более женщин и детей. Теперь Хэнк мог поклясться, что по возвращении в форт им предстанет именно такая картина. Его возмущала цель их похода, потому что он понимал: встреча эскадрона с индейцами произойдет, когда никто не будет ожидать этого.
Эскадрон приближался к каньону Оухи — огромному шраму на лике земли с крутыми и сильно изрезанными склонами. В доисторические времена землетрясения и вулканы хорошо поработали на этой территории — там вздыбились горы, тут образовались глубокие трещины. Сильно пересеченная местность создавала наилучшие условия для засад. Попадая в район каньона Оухи, никто не чувствовал себя в безопасности. Хэнк Лабан вышел из сражения у Норт-Форк без потерь и сейчас ему тоже не хотелось ничего терять, и меньше всего свой скальп.
Взявшись за работу в форте, он как бы согласился и на возможный риск, связанный с ней, и спокойно сопровождал как разумных, рассудительных людей, так и искателей славы, и парней себе на уме, — все воспринималось как есть.
Пэддок вернулся к костру и сел на камень. От долгой поездки в седле он испытывал ломоту во всем теле. Взглянув на Лабана, спросил:
— Думаешь, мы охотимся за призраками?
— Да.
— И мы не встретим индейцев?
— Нет, индейцев вы встретите, причем тогда, когда меньше всего ожидаете. Только Пса не найдете. Мне кажется, как раз сейчас он поджигает форт.
— Глупости! — резко оборвал его Приор. — Индейцы не решатся напасть на военный форт.
Хэнк Лабан и не собирался возражать. Он никогда не испытывал желания вступать в дискуссию с Иденом Приором, чем просто бесил лейтенанта. Идена раздражало не только отношение к нему Лабана, но и своя собственная беспомощность, неумение произвести должное впечатление на следопыта. Приора возмущала небрежность, с какой одевался и держался Лабан, но еще больше ему не нравилось то, с каким уважением прислушивались к его мнению бывалые солдаты.
Некоторое время Пэддок в молчании курил, а потом предложил:
— Лабан, а почему бы тебе не набросать для меня маршрут? Мне не случалось раньше бывать в этих местах.
Лабан подался вперед, вытащил с края костра веточку и начал чертить ею по земле.
— Мы находимся вот здесь. Каньон Литтл-Оухи пересечем в этой точке. — И он провел пересекающиеся линии на песке. — Затем направимся к Поул-Крик. Тут проходит индейская тропа. Пойдем по ней до слияния каньонов Оухи и Литтл-Оухи. А вот здесь, майор, — он внимательно посмотрел на Пэддока, — можем поиметь много неприятностей. Индейская тропа идет под скалой, и парням придется пробираться по ней пешком и вести за собой лошадей. Я говорю «тропа», но на самом деле там гладкие глыбы да скальные обломки, и если уступы, нависающие над ними, обрушатся, то часть тропы может оказаться непроходимой. Я имею в виду, если эта тропа все еще существует, то мы пройдем по ней. Но всякий раз, когда мне приходится ею пользоваться, я ожидаю, что ее завалило. Места там труднопроходимые, встречается много выветренных скал, очень легко угодить в западню, — продолжал он. — Когда мы пойдем по тропе, что само по себе очень трудно, хорошо, если несколько человек пойдут по краю каньона, а еще несколько — прикроют нас снизу. Если индейцы нападут в этом месте, то они перебьют нас.
— Тогда зачем нам вообще идти по этой тропе? — вмешался Приор.
— После того как мы пересечем плато между реками, нам еще предстоит переправиться через Миддл-Форк, а оттуда десять — двенадцать миль до того места, где находится Меллетт.
