Луис Ламур - Приносящие рассвет
— Человек, готовый с помощью оружия отнимать землю, — произнес я, — не может называть себя джентльменом. Эти люди теперь такие же американские граждане, как и все мы.
Повернувшись, я направился к двери, за мной пошел Кэп Раунтри. Том Санди, будучи вежливым человеком чуть поотстал, но мы путешествовали и работали вчетвером, поэтому Он последовал за нами. Оррин немного задержался, но и он вышел следом.
— Вы еще вспомните этот разговор! Те, кто не со мной, те против меня! Убирайтесь из города и больше не появляйтесь! — орал Приттс дрожащим от ярости голосом.
Мы не вчера родились на свет и знали, что люди на крыльце занимались не вышиванием, поэтому когда остановились, внимательно смотрели по сторонам.
— Мистер Приттс, — воскликнул я, — у вас слишком великие идеи для такой маленькой головы. Не вздумайте устраивать нам неприятности, или мы отправим вас обратно на Восток, туда, откуда вас уже выгнали.
Он шел к нам, но остановился как вкопанный, остановился так, словно ему двинули кулаком в челюсть. И я тут же понял, что прав — его откуда-то действительно выгнали.
Приттс был высокомерным человеком, считал себя важной персоной, и в большинстве случаев ему удавалось убедить в этом окружающих. Но теперь он был просто вне себя.
— Вот это мы посмотрим! — закричал он. — Вильсон, взять их!
Раунтри как раз смотрел в сторону того парня, который начал подниматься с кресла, наверное это и был Вильсон. И в тот момент в старике Кэпе не было жалости. Он с размаху ударил Вильсона револьвером по голове, и тот, сложившись пополам, завалился в кресло.
У Оррина со своим противником проблем не возникло: он уже прижал к его животу шестизарядник, а я смотрел на Приттса поверх дула револьвера.
— Мистер Приттс, вы человек, который любит командовать вооруженными людьми. Ну, так прикажите им продолжать и окажетесь мертвым, не успев договорить последнего слова.
— Лаура смотрела на меня с такой ненавистью, которую я никогда не видел на женском лице. Эта девица была очень высокого мнения о своем отце и всякий, кто не разделял его, не мог быть ничем иным, кроме как воплощением зла. И кто бы ни стал ее мужем, он навсегда будет лишь жалкой копией ее папочки.
Приттс выглядел так, словно страдал несварением желудка. Он смотрел на мой огромный револьвер и понимал, что я не шучу. А я действительно не шутил.
— Ладно. — Он чуть не задохнулся. — Можете идти.
Мы молча подошли к лошадям, и, когда сели верхом, Оррин повернулся ко мне.
— Будь ты проклят, Тай. Что ты наделал? Ты по сути обозвал его вором.
— Эта земля принадлежит Альварадо. Мы поубивали уйму Хиггинсов за много меньшее, чем попытку отобрать нашу землю.
Той ночью я почти не спал, стараясь решить, правильно ли поступил. С какой бы стороны я не оценивал ситуацию, получалось, что правильно. И не считаю, что на мое решение повлияло отношение к Друсилье. Хотя, конечно, в ту ночь я думал и о ней.
На следующее утро шайка человек в сорок во главе с Феттерсоном выехала из города и направилась на северо-восток. С ними был и Вильсон, только шляпа на его голове сидела как-то криво — наверное, из-за огромной шишки.
Когда они миновали последний дом, по холмам пронесся мексиканский мальчишка на гнедом жеребце, который скакал так, будто за ним гнался сам дьявол.
Похоже, у дона Луиса налажена своя система предупреждения, и он успеет как следует подготовиться к приему Феттерсона. Гоня жеребца с такой скоростью, мальчишка не мог ускакать далеко, значит, его где-то ждала подмена лошадей. У дона Луиса много людей, достаточно лошадей и еще больше друзей.
На улицу, заправляя рубашку в брюки, вышел Оррин — злой, как медведь с больным зубом.
— Зря ты вчера накинулся на мистера Приттса.
— Был бы он честным человеком, я бы промолчал.
Оррин сел. Одно про него можно было сказать точно: мой брат — человек справедливый.
— Тайрел, — проговорил он наконец, — нужно думать, прежде чем открывать рот. Мне нравится эта девушка.
Чувствовал я себя в тот момент довольно погано. Ведь я любил и уважал Оррина, во многих отношениях он был умнее меня, но насчет Приттса, по-моему, ошибался.
— Извини, Оррин. Мы с тобой мало заработали в этой жизни, но то, что имеем, получено честным трудом. Мы хотим построить дом для мамы, но ей не захочется жить на земле, политой кровью.
— Ну… Черт возьми, Тайрел, ты, конечно, прав. Просто мне жаль, что мы так грубо разговаривали с мистером Приттсом.
— Извини. Это я был груб, а не ты. Ты не должен отвечать за поступки брата.
— Тайрел, не говори так. Если бы не ты, тогда, на свадьбе, меня бы давно похоронили, и никто не знает этого лучше, чем я.
Глава 7
Необжитая, нехоженая, суровая земля породила новый тип людей. В Техасе одичавший скот, стали называть лонгхорн. Эта порода отличалась огромными рогами и длинными ногами, потому что на техасской земле выживали крупные животные, которые хорошо дрались и могли пройти три дня без остановки в поисках воды. Точно так же и люди, рожденные техасской землей, отличались храбростью и выносливостью, которыми не всегда обладали переселенцы с Востока.
Многие люди до самой смерти так и не понимают, из какого теста они сделаны, потому что для этого надо столкнуться с бедой. Всякие хитроумные штучки, на которые на Востоке будут смотреть сквозь пальцы, здесь не пройдут. То есть не прошли бы в те годы. В толпе можно скрыться, но в малонаселенных краях, человек всегда на виду.
Правда, это не значит, что у нас не было собственных мошенников и шельмецов.
Джонатан Приттс был одним из тех, кто воспринимал свободу, как вседозволенность, думая, что ему все сойдет с рук. Хуже всего было то, что он считал себя большим человеком, а это, конечно, невероятное преувеличение. Но на самом деле Приттс являлся обыкновенным подлецом.
Мы положили наши деньги в банк «Экспресс компани», оседлали лошадей и отправились обратно в Пергетори, но на этот раз с нормальным снаряжением. Серый все еще оставался со мной — о лучшем коне не мог мечтать никакой ковбой — но теперь у каждого из нас было еще четыре сменных лошади, и я чувствовал, что могу собой гордиться.
Первым моим подменным конем стал грулья — мышиного цвета мустанг, который, судя по нраву, происходил от миссурийского мула и горной пумы с больным зубом. Этот грулья был самым сварливым и вздорным животным с четырьмя копытами, которых я когда-нибудь видел, а лягался он почище любого осла, забравшегося в муравейник с большими рыжими муравьями. С другой стороны, мой мустанг мог скакать без передышки весь день и всю ночь, а воды и еды при этом ему требовалось меньше, чем верблюду. Я назвал его Сат — сокращенно от Сатаны.
