Алистер Маклин - Ущелье Разбитого Сердца
Не сразу, но все-таки дверь поддалась. Белью выскочил на заднюю площадку. Теперь нужно было прыгать, чтобы оказаться на передней площадке тормозного вагона. Прыгать было смертельно опасно, но другого выхода не было. Сержант прыгнул, удачно схватился и сразу перевалился через поручни.
Он вскочил, схватил ручку и рванул дверь на себя. Тщетно! Он нажимал, давил, дергал ручку замка изо всех сил, но все его усилия не дали результата.
Тогда он заглянул в застекленное окошко, прорезанное в двери, и как только глаза его привыкли к царившему в тормозном вагоне полумраку, он понял, почему бездействовал Девлин.
Рука тормозного кондуктора прижимала открытую библию к полу. Сам Девлин тоже лежал на полу, скатившись по вороху одеял со своего топчана. Крови почти не было, потому что большой, солдатский нож торчал между его лопатками.
Белью отпрянул от окошка. С побелевшим лицом, с расширенными от смертной муки глазами, он посмотрел на мелькающую на бешеной скорости землю. Но для того, чтобы решиться спрыгнуть, чтобы просто спуститься по ступеням к этой летящей мимо, засыпанной снегом земле, тоже требовалось время. А его-то уже не было.
Марика закрыла лицо руками, когда вагоны, не одолев на такой скорости и двух третей поворота, сорвались с рельсов. Немного накренившись, они, словно поднятые неведомой силой, зависли в воздухе. Потом тормозной вагон стал заваливаться вниз, и это опрокинуло остальных два почти вверх колесами. С какой-то площадки стали падать люди. Потом три все еще сцепленных вагона врезались в отвесный противоположный край ущелья.
Оглушительный грохот разнесся над перевалом. Сплющенные, разорванные остатки вагонов рухнули в пропасть. Поезд стоял. Все оставшиеся в живых одиннадцать человек собрались у конца второго вагона с лошадьми, который стал последним. Кто-то прибежал, когда три последних вагона еще катились в пропасть, кто-то пришел позднее. О'Брейн печально произнес:
— Мне вовсе не хочется спускаться в ущелье и осматривать эти вагоны — все равно никого нет в живых. Но мне очень хотелось бы посмотреть на ту сцепку.
Полковник подошел к оторвавшейся части вагона с лошадьми и спросил, ни к кому не обращаясь:
— Как это могло случиться?
Четыре огромных черных болта были на месте, но ответной части буфера не было. Полковник посмотрел на стоящих рядом людей и увидел машиниста.
— Банлон, вы единственный железнодорожник из нас. Почему брус, который должен был держать эти болты, сорвался?
— Клянусь богом, не знаю. Может, он раскололся как раз по дыркам для этих болтов, потому что дерево было гнилым? Этот подъем действительно самый крутой из всех, какие я знаю… Но самое удивительное — почему ничего не предпринял Девлин?
Клермонт кивнул и с мрачной торжественностью изрек:
— На некоторые вопросы мы никогда не получим ответ. Что случилось, то случилось. Теперь главное — связаться с Огденом или хотя бы с фортом. Необходимо, чтобы немедленно выслали замену этим несчастным, да упокоит Бог их души! И будем радоваться, что у нас остались хотя бы медикаменты.
— Что толку в медикаментах, если нет врача? — вкрадчиво спросил Дикин.
— А вы?
— Что я?
Клермонт разозлился:
— Черт возьми, Дикин, там же холера! И ваши ближние умирают…
— Мои ближние были бы рады повесить меня на любом подходящем для этого дереве. Кроме того, как вы сами сказали, это — холера!
Клермонт с отвращением отвернулся от арестованного.
— Азбуке Морзе я не обучался, может быть, кто-нибудь?…
О'Брейн сразу же отозвался:
— Я, конечно, не Фергюсон, но если вы дадите мне немного времени…
— Благодарю вас, майор. Генри, найдите передатчик в вагоне с припасами. Он должен быть среди той амуниции, что прикрыта брезентом. Принесите его в салон. — Потом он обратился к Банлону: — Полагаю, единственное утешение состоит в том, что теперь мы можем развить большую скорость?
Машинист угрюмо ответил:
— Мы сможем развить большую скорость, но ночью мне и… — Банлон указал на солдата, который выполнял обязанности кочегара, — Рафферти нужно будет выспаться, следовательно, поезд будет стоять. Единственным человеком, который мог меня заменить, был Девлин.
— О, я совсем забыл… Как насчет надежности сцепки остальных вагонов, Банлон?
Машинист потер морщинистое лицо и неуверенно вздохнул:
— Никогда раньше ни о чем подобном не слышал, но если это случилось, значит, может случиться все, что угодно, полковник. Хотя, с другой стороны, груз немного уменьшился, и как только мы переберемся через этот чертов перевал, дело пойдет легче. Ноя сейчас же пройду по всему составу и посмотрю, не сгнило ли дерево где-нибудь еще.
— Благодарю, Банлон. — В этот момент Клермонт увидел, что Генри направляется к ним с видом человека, которого уже ничто на свете не может поразить. — Как моя просьба, Генри?
— Нет.
Клермонт слегка опешил.
— Что значит ваше «нет»?
— Телеграф исчез. Его нет.
— Что?! Вы хорошо искали?
— Не хочу показаться нахалом, сэр, но вы можете посмотреть сами.
Клермонт повернулся к людям, все еще стоящим вокруг.
— Ну-ка, всем обыскивать вагоны!
— Хочу обратить ваше внимание, полковник, на два обстоятельства, — сказал Дикин и принялся выпрямлять пальцы. — Во-первых, единственный человек, которому вы можете приказывать, это Рафферти. А во-вторых, я думаю, что искать бесполезно.
Полковник заметным усилием воли подавил вспышку гнева, готовую вот-вот вырваться наружу. А Дикин продолжал:
— Когда сегодня грузили дрова в тендер, я видел, как кто-то вынес из вагона с боеприпасами кожаный чемоданчик, очень похожий на телеграфный аппарат, и направился с ним в конец состава. Как раз шел снеговой заряд, поэтому я не разобрал, кто это был.
— Вот как? — Полковник смерил Дикина недоверчивым взглядом. — Странно. Предположим, это был Фергюсон. С какой стати он проделывал такие штуки? А вы мастер ставить всех в затруднительное положение, Дикин. И почему-то мне очень знакомо ваше лицо. Вы служили в армии?
— Никогда.
— Может быть, вы были в армии Конфедератов?
— Я устал повторять, полковник, что не люблю насилия, — ответил Дикин безразличным тоном и пошел вдоль эшелона.
Генри проследил за ним мрачным взглядом, потом повернулся к О'Брейну и заметил:
— У меня такое же чувство. Мне все больше кажется, что я его видел где-то раньше.
— Кто же он на самом деле?
— Не могу вспомнить ни где я с ним встречался, ни как было его имя. Очень жаль, сэр.
После полудня опять повалил снег. Поезд пыхтел в извилистом каньоне, преодолевая его со скоростью, которая показывала, что подъем еще не кончился. В салоне все пассажиры, кроме отца Пибоди, готовились к обеду. Подавленное настроение не рассеялось. Клермонт сказал стюарту:
