Юрий Ефремов - Тропами горного Черноморья
Лабенок увел нас далеко на север, в предгорья, к подножию Скалистой куэсты, где раскинулась большая казачья станица Псебайская. Обо всем этом походе, об исследовательских буднях, о встречах с людьми можно было бы написать отдельную книгу. Но я и не брался изложить все походы с равной подробностью, тем более такие далекие от Красной Поляны.
А какой поэмы был достоин обратный путь! Верные себе, мы от Черноречья свернули в сторону, чтобы вернуться в Поляну кольцевым маршрутом.
Очередной подъем вынес нас на горные луга массива Ятыргварты. Воздержусь от описания еще десятков чарующих горно-лесных и луговых пейзажей - им не было числа, как и следам медведей, волков, кабанов и серн.
Мы уже торопились, и этот путь для нас, в сущности, был туристским. Мы лишь с удивлением рассматривали незнакомые нам сочетания карстовых форм (воронок, ребристых карров) с древнеледниковыми цирками и бараньими лбами...
Середина сентября. Листва в зоне криволесья побурела. Горы, как всегда осенью, приобретали вид разноцветного живого плаката о высотной зональности. Киноварью пылали отдельные кусты кленов. Луга украсились оранжевыми бокальчиками крокусов.
Один из вечеров застал нас у верхней границы леса, на лугах хребта Алоус. В небольшом сарайчике - лагере заповедника - дымил очаг, над ним кипело варево из лапши и мясных консервов. Вокруг царила священная тишина ночи, лишь издали сопровождаемая легким и ровным гулом невесть где пенящихся горных потоков.
И вдруг среди этой тишины совсем близко от лагеря раздался странный и мощный звук, ближе всего напоминающий мычание, но мычание надрывное, исступленное, с трубными раскатами в конце. Это был осенний рев оленя, ежегодная брачная песнь самца.
Скорее на воздух, под звезды, в холод высокогорной ночи! Ну почему же наступила эта тишина, почему но повторяется вновь и вновь страстный боевой клич?
Минут через пять этот же голос прозвучал снова, А еще через четверть часа один за другим заговорили и соседние хребты. Оказалось, что можно опознавать исполнителей по голосам. Первый кричал словно по-бычьи. Среди пяти остальных выделялись два, в их воплях было меньше мычания и больше трубных оттенков бархатного мужского баса. И в первой долгой ноте клича и в заключительных раскатах-рыданиях так удивительно сочеталась любовь с болью, сила с неисцеленным страданием.
НА ПИКЕ БЗЕРПИ
С Алоуса спустились в уже знакомую долину Уруштена - то есть прошли диагональной тропой, связующей псеашхинский и аишхинский пути через заповедник. Когда-то именно так двигался с Лабы на Псеашхо Мало-Лабинский отряд генерала Граббе, первым из русских занявший поляну Кбаадэ.
Миновали Холодный лагерь, перевалы Псеашхо и Бзерпи.
Немного не доходя до Пихтовой поляны, расстались с лошадью. Володя с Шурой и Георгиади ушли прямо в Красную Поляну, а мы с Наташей свернули с гребня Псекохо влево по тропке, которой я в своем туристском прошлом даже не замечал (теперь от наших глаз уже не скрывались никакие тропы). Мы пошли косогором на давно уже манившую нас поляну под Когтем и пиком, возглавляющим Бзерпинский цирк. Было бы правильно именовать эту вершину пиком Бзерпи. Видна из Красной Поляны, выше Аибги (2482 метра), а до сих пор не имеет твердого имени. Иногда ее называют "Псекохо", но это неверно. Псекохо только лесистый отрог массива Бзерпи.
Краснополянский фас массива Бзерпи, видный из Поляны правее и выше лесного Псекохо, оставался последним белым пятнышком на нашем планшете (если не считать непокоренных верховьев Лауры). Было даже что-то трогательное в том, что напоследок у нас оказался недоизученным не какой-то дальний неведомый угол, а участок гор, просматриваемый прямо с улиц поселка!
Тропа подвела нас к дикому и глубокому прямолинейному не то оврагу, не то ущелью. Так выглядела рыжая рытвина, которая хорошо видна из Красной Поляны и кажется такой невзрачной полоской. Для спуска в нее и подъема на ту сторону по ее скатам прорублена тропка, местами головокружительная.
Близ этой рытвины еще на рубеже двух веков инженер Сергеев изучал выходы железных руд. За это и речку, верховья которой лежат в рытвине, называли Рудной *.
Даже самый этот овраг был бы достойной целью экскурсий краснополянских туристов. А какая поляна открывается за перелеском! Овальное пятно светлой зелени среди пихт - как давно хотелось мне побывать здесь! Жаль только, что у этого луга такое прозаическое название - поляна Свинофермы... Вот и еще один "рай", и еще одна поляна нам кажется лучшей из всех других...
Через Коготь (вблизи это внушительный утес) поднимаемся на вершину.
Мы на пике Бзерпи. Прощальный подарок Поляны: вершина с одним из лучших кругозоров. Отсюда видны и самый поселок, и Чугуш, и Аишхи вплоть до Кардывача, и далекое море, и главное - оба Псеашхо. Псеашхо! И Южный пирамида усеченная, и Сахарный - пирамида остроконечная - оба они только отсюда видны во весь свой двухкилометровый рост, от врезавшегося в их подошву глубокого ущелья Пслуха до припудренных новым снежком вершин! Троговые долины обоих левых притоков - трассы наших путей - смотрят устьевыми раструбами прямо на нас. Как на модели, хорошо видно, что это висячие троги, подрезанные в устьях более глубоким рвом самого Пслуха.
* Впрочем, ее же зовут Сумасшедшей (тут не стесняются о многократным повторением одних и тех же названий; сколько в заповеднике речек Холодных, Безымянных, Туровых!). Придется называть ее Рудной-Сумасшедшей, чтобы не путать с другими Рудными и другими Сумасшедшими.
Только отсюда раскрылась нам окончательно и история перехватов Прауруштенских верховьев. Перед нами был не двойной перехват, как писал Рейнгард, а даже тройной: на наших глазах самое изголовье Прауруштенской долины перекусывает своими верховьями еще одна захватчица Рудная-Сумасшедшая!
Столько побеждено, столько познано! Теперь мы можем смотреть на горы и о каждой вершине сказать: были, были, были - на той и на этой, вспоминать друзей, детали восхождений, погоду, видимость, самочувствие. Нам стало легче перечислить пики, на которых мы еще не побывали, чем называть покоренные. Но это и хорошо, что остались непобежденные вершины - все еще нет чувства, что краснополянские горы исчерпаны! Радостным открытиям и впредь не будет конца. Вот непосещенные нами дальние Аибги и Турьи горы с Агепстой. А вот и пик Сахарный Псеашхо - даже из самой Красной Поляны видна всегда зовущая в высь вершина, на которой мы не были.
Перед возвращением ночуем на Пихтовой поляне, словно в глубоком круглом колодце со стенками из высокоствольных пихт. Горы прощаются с нами шумом далеких рек, голосами сов. Граница заповедника, вечный лес, который должен быть сохранен навсегда,- полномочный представитель древней девственной природы перед лицом последующих поколений.