Комбат Найтов - Записки горного стрелка
Обзор книги Комбат Найтов - Записки горного стрелка
Комбат Найтов Мв
Записки горного стрелка
Глава I
— Хана! Щаз полыхнет!
Из пробитого керобака струёй вытекает тээска, растекаясь тонким слоем по палубе. Рву на себя правую дверь и кричу пилоту, чтобы брал ближе к склону. Но это бесполезно: командир уткнулся в стекло, двигатели уже скисли, и начинают разгораться. Под нами многокилометровая пропасть, а с противоположной стороны бьёт ДШК. Прыгаю, прижимая к себе пулемёт. Неожиданно мягко приземляюсь на крутой склон, покрытый свежевыпавшим снегом, и лечу вниз вместе с сорвавшейся лавиной. Плыву в потоке, снег везде и всюду, неожиданно взлетаю в воздух, меня сильно бьёт воздухом, меняю направление полёта и падаю в заросли можжевельника, которые самортизировали удар. Приехали! Путаясь в ветвях, с большим трудом выбираюсь из зарослей. Рядом небольшая пещерка. Похромал туда. Сильно болит колено, выбито два зуба, у пулемёта погнут ствол и сломаны сошки. Протиснулся между камнями, отсоединил ствол. 'Черт! Запасной у меня или у Витьки?' Расстёгиваю стяжку рюкзака, перебрасываю его вперёд. Ствол у меня! И одна запасная коробка. Эта разбита вдребезги, аккуратно извлекаю ленту из неё. Стечкин на месте. Выше виднеется дым. Там вся моя группа. Вколол обезболивающее в коленку. 'Бля! Как отсюда выбираться!' Рация шипит, но не принимает. Глубоко. Просмотрел склон, людей не увидел. Решил пройти в пещеру поглубже и отдохнуть. Накинул рюкзак, пытаюсь пройти… Не пускает! Упираюсь во что‑то упругое! А если чуть с прыжка? В лицо ударил яркий свет! И над головой запели пули! Крутнулся в сторону. Но стрелка я засёк! Очередь! Готов! Вдруг замечаю, что пулемёт зашевелился! 'У духов второй номер? Так не бывает!' Дал ещё туда очередь. И чуть скорректировал оптический прицел. Интересно. Из чего дух стрелял? Звук незнакомый! Внимательно осматриваю окрестности, ищу ещё огневые точки. Что‑то на Памир и Гиндукуш совсем не похоже! Я же в трехстах километрах северо–восточнее Файзабада! И солнце должно быть с другой стороны? И выше! Ни хрена не понимаю! Я ведь, только что, был в пещере и уходил вглубь неё? А тут лежу на площадке, почти на самой вершине. Я же внизу был? Охренеть! Ничего не понимаю! Где я?
— Эй, кто там наверху? Классно ты их срезал! Ты кто?
— Лейтенант Найтов, 'пятнашка'! А ты?
— Сержант Матвеев, 29 ГСП.
У меня закружилась голова! Это же мой тренер! Он в ту войну был в 1329 горнострелковом полку, вместе с моим отцом.
— А у нас тоже есть Найтов, только он сержант! Он ниже, сейчас поднимется.
Справа послышалось дыхание и лёгкий скрежет триконей. Перебросил пулемёт направо. Из‑за камня появляется голова в сванской шапочке, но со звездой. Матвеич. Вышел на площадку, организовывает верхнюю страховку. Всё лёжа. Значит, противник рядом. Я перебросил пулемёт назад, достал бинокль, продолжаю наблюдать за тем местом, где был пулемётчик. За спиной ещё раз проскрежетали трикони. Послышался шум двух ползущих. Подползли. Дядя Вано и Матвеич.
— Привет, давно здесь?
— Нет. Минут пятнадцать.
— По западному склону, что ли, поднялся?
— Да не поднимался я, Матвеич!
— Ты, что, меня знаешь?
— Знаю, и тебя, и дядю Вано.
Он внимательно посмотрел на меня и пожал плечами.
— Я тебя точно в первый раз вижу. Лицо вроде знакомое, на Петьку похож, только лицо более круглое. А, и фамилия одинаковая.
— Да сын я его! — Я повернулся на бок и достал удостоверение личности. Передал ему. Надо было видеть его лицо.
Вано что‑то быстро заговорил по–грузински, он, когда волнуется, всегда на него перескакивает. Чуть успокоившись, они с интересом уставились на пулемёт. Пошли вопросы о нём.
— Тихо! — справа от пулемёта метров десять — снайпер, я его увидел раньше, чем он успел увидеть меня. Очередь, и вторая, для надёги!
— Матвеич! Здесь противника нет, он напротив, давайте вниз и туда. Я прикрою. И по–шустрому. Здесь мне никто не нужен. Сколько вас?
— Четверо.
— Не густо.
— И не говори! Наш лагерь вон там. Перила я оставлю. Давай, лейтенант.
Они ушли вниз, я подложил под себя коврик, и продолжил наблюдение. Наконец, я увидел их наблюдателя. Вон его перископ торчит. Чёрт, из пулемёта его не разбить. Не попасть! Может быть выглянет? Вряд ли… Жалко нет второй станции и ребятам ничего не сказать. Впрочем! Лезу в центральный клапан рюкзака, там у меня лежит в коробке разобранная СВД–С и целевые патроны к ней. Достал, собираю вслепую, посматривая в прицел ПК. Готово! Выстрел! Пощелкал прицелом. Выстрел! Больше перископ работать не будет! Отложил винтовку. Во! Голова появилась! Огонь. Блин! Мимо! Не успел. Но этот гад, конечно, спрятался. Появился правее. Я его срезал. Две двойки срезал, но немцы обычно ходили тройками. Значит, ещё минимум двое. Так, а это кто? Это не немцы, это поднимаются наши. Теперь внимательнее! А мужикам бы левее зайти, чтобы быть у меня в секторе. Смотрю, грамотно забирают влево. Молотки. Быстро идут! Но, на площадке у немцев никого. Теперь надо бы выйти из сектора моего обстрела. Смотрю, один повернулся, посмотрел на мою площадку и махнул рукой второму забирать ещё влево. Пошли медленнее, видимо тяжёлый склон, а крючья не вбить: прошумишь. Вышли на предвершину, ползут. Затем послышалось несколько очередей, слабеньких, еле слышных и два сильных взрыва. Появляются оба, подняли над головой автоматы. Вершина чиста. Начинаю собираться вниз.
Обалдело смотрю на верёвку: жесткая, тяжёлая. Явно металлический трос, обмотанный пенькой и плетёным хлопчатобумажным кордом. Офигеть! На всякий случай пробиваю сплесень двумя штыками (P. S. это узел, а не оружие), соединяю свою и их верёвку, цепляю карабин, и, по–пожарному, ухожу вниз. Сбрасываю перила. Странно, нога не болит! Промедол, что ли, так действует? Жаль, его осталось только три тюбика. Начинаю спуск к перевалу. Я уже узнал это место: Клухорский перевал. Если отец здесь, то это до 6 августа 42 года. Подхожу к позиции сверху: пулемётное гнездо, стоит 'максим' без щитка. Пара ячеек справа и слева от него. И ещё по склону несколько штук раскидано. Не дело! У пулемёта кто‑то возится, набивая брезентовую ленту вручную. На позиции всего ОДИН человек. А где полк? Послышался шум камней слева от Клухор–баши. Идут вниз трое. Я видел, до этого, только двоих на восхождении. Либо третий прикрывал, либо — это не они. Смотрю в бинокль, нет, всё в порядке. Солдат у пулемёта увидел меня и насторожился, схватил винтовку и навёл на меня.
— Отставить! Я — лейтенант Найтов, красноармеец, опусти оружие. Меня сержант Матвеев просил сюда спуститься.
— Фу, товарищ лейтенант, напугали вы меня. Очень тихо ходите. Шагов не слышно, как кошка.
Красноармеец чуть расслабился, но карабин из рук не выпускает, держа его направленным чуть ниже моих ног. Форма у меня не ихняя: красно–зелёно–желто–белый маскировочный костюм горного стрелка. Я остановился, и решил подождать, пока подойдут отец, Матвеич и дядя Вано. Спускаются они торопливо и шумно. Помахали рукой, я в ответ помахал тоже, они махнули ещё раз. Солдатик шумно выдохнул. Понял, что опасности нет. Трое альпинистов пошли медленнее.
— Валера, всё нормально! Это — свой. — послышалось сверху.
— Красноармеец Савельев, товарищ лейтенант. Одеты Вы не по–нашему, извините. И оружие у Вас не наше. Только, что по–русски говорите.
— Нормально, товарищ Савельев. Всё понятно.
Он поставил карабин у ноги.
— А закурить не будет, товарищ лейтенант? — и удивлённо уставился на протянутую ему БТ. — Старшина третьи сутки не поднимается. Кажись, нас уже списали. А огоньку?
— Тётенька, дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде? Держи!
— Трофейная? Я таких не видел! — сказал он, прикурив. — Слабенькая совсем, а это что за коричневая хрень?
— Фильтр, чтобы табак в рот не попадал, и часть смол оставалось на нём.
— Понятно! — хотя было видно, что ответ ушёл в пустоту.
Подошли остальные.
— Ну как? Познакомились?
— Частично.
— Сержант Найтов. Командир группы альпинистов. Товарищ лейтенант, разрешите Ваши документы!
— Конечно, сержант. — остальные уставились на снятый станковый рюкзак, нейлоновую верёвку и снайперскую винтовку. Пулемет они видели до этого. Но, увидев, что Валера курит, сразу переключились на него.
— Где взял? Оставь!
— Берите! — Я протянул раскрытую пачку. Матвеич начал распаливать кресало и трутень. Я похлопал по карманам, нашёл ещё три зажигалки, две отдал им. Всегда на выход беру много. Сигарет тоже пятнадцать пачек. Шли на две недели. Мы присели, кто где мог, отец изучал документы.
— Что‑нибудь ещё есть?
— Партбилет. Больше ничего. А, и копия заявки на выдачу БК на группу. Но, с печатью. Пётр Васильевич, прекрати. Кончай изображать НКВД. Нас здесь пятеро. По тому, что ты мне рассказывал, через сутки вас останется трое. Вот у того камня вы зароете документы, награды и медальоны. — они переглянулись.
— Мы их вчера зарыли, там.
— Выкапывайте, и давайте укреплять позицию.
