Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
После осмотра лежки моржей я хотел вернуться назад. Было одиннадцать часов, и если капитан Немо находился в благоприятных условиях для производства наблюдения, то мне, не желавшему упустить случая присутствовать при его занятиях, следовало торопиться вернуться на «Наутилус». Однако я не рассчитывал, чтобы солнце показалось в этот день. Облака скрывали его от наших глаз. Казалось, что ревнивое светило не хотело показывать человеческим существам эту недосягаемую точку земного шара.
Пришлось отправиться в обратный путь. Мы шли по узкому косогору, извивавшемуся на вершине утеса. В половине двенадцатого мы достигли того места, где причалили. К этому времени капитан Немо уже высадился со шлюпки на землю. Я увидел его на базальтовой скале. Инструменты были при нем. Он стоял, устремив взор на северную часть горизонта, где солнце описывало в это время свою удлиненную дугообразную линию.
Я поместился возле него и ждал молча. Настал полдень, но, как и накануне, солнце не показывалось.
Это было фатально. Наблюдения не могло быть. Если не удастся его сделать и завтра, то придется окончательно отказаться от возможности определить наше географическое положение.
И действительно, было 20 марта; на следующий день, 21 марта, наступало равноденствие, и если не принимать в расчет преломление лучей, солнце исчезнет за горизонтом на шесть месяцев, а с его исчезновением начнется продолжительная полярная ночь. С сентябрьского равноденствия оно снова выйдет из-за северного горизонта и станет подниматься по удлиняющимся спиралям до 21 декабря. В эпоху солнцестояния в полярных странах оно начинает опускаться и на завтрашнее число (21 марта) бросает им свои последние лучи.
Я сообщил мои опасения капитану Немо.
— Вы правы, господин Аронакс, — ответил он, — если завтра мне не удастся определить высоту солнца, то придется отложить исследование на шесть месяцев. Но в то же время благодаря случайностям плавания, которые меня привели сюда именно к 21 марта, мои наблюдения значительно облегчаются, если только в полдень перед нашими глазами покажется солнце.
— Почему, капитан?
— Потому, что дневное светило описывает столь отлогие спирали, что трудно с точностью определить его высоту над горизонтом, и инструменты могут дать очень грубые ошибки.
— Как же вы думаете поступить?
— Я воспользуюсь только хронометром, — ответил капитан Немо. — Если завтра, 21 марта, в полдень, солнечный диск будет, принимая во внимание рефракцию, точно пересечен пополам северным горизонтом, это значит, что я нахожусь на Южном полюсе.
— Действительно, — сказал я, — но этот вывод нестрог в математическом смысле, так как равноденствие не совпадает с полднем.
— Конечно, будет ошибка, но незначительная, она не больше ста метров, и это для нас не имеет особого значения. Итак, до завтра.
Капитан вернулся на судно. Консель и я остались до пяти часов, расхаживая по берегу, наблюдая и изучая. Я не встретил ни одного любопытного предмета, не считая яйца пингвина, замечательного по своей величине, за которое любитель заплатил бы более тысячи франков. Его планшевый цвет, полоски и знаки, которые украшали его в виде иероглифов, делали его редкостной вещицей. Я вручил яйцо Конселю, и осторожный малый, идя твердой поступью, держал его в руках, точно драгоценный китайский фарфор, и доставил его на «Наутилус» в полной целости. Там я положил это редкое яйцо в одну из витрин музея. Я с аппетитом поужинал прекрасным по вкусу куском тюленьей печени, напоминающей свиное мясо. Затем я лег в постель, не забыв, как индус, призвать на себя благорасположение лучезарного светила. На следующий день, 21 марта, в пять часов утра, я уже находился на палубе. Там я застал капитана Немо.
— Небо очищается, — сказал он. — Есть надежда! После завтрака мы отправимся на берег и там выберем удобный пункт для наблюдения.
Ввиду этого решения я отправился к Неду Ленду. Мне хотелось взять его с собой. Но упрямый канадец не согласился, и я заметил, что его дурное расположение духа с каждым днем возрастает. Впрочем, говоря откровенно, на этот раз я ничуть не сожалел, что он упрямится. На берегу было множество тюленей, зачем было подвергать искушению страстного охотника? Окончив завтрак, я отправился на берег. За ночь «Наутилус» продвинулся еще на несколько миль. Он находился в открытом море в миле от берега, над которым красовалась вершина в триста-четыреста футов высоты, оканчивающаяся пиком. Вскоре мы вместе с капитаном Немо уже плыли на лодке. Все необходимые инструменты были взяты с собой, а именно: хронометр, барометр и зрительная труба.
Когда мы плыли к берегу, мне удалось увидеть многих китов, принадлежащих к трем разновидностям, свойственным южным морям. Тут был настоящий кит, или гладкий кит-англичанин, не имеющий плавника; кит-горбач, с животом, испещренным складками, с широкими беловатыми плавниками, но не исполняющими своего назначения; и финвал коричнево-желтоватого цвета, самый подвижный из всех китов. Последний весьма могущественное животное; он дает о себе знать издали, выбрасывая на значительную высоту столб воздуха и пара, которые вырываются из его ноздрей, словно вихрь дыма. Эти млекопитающие, собравшись стадами, резвились в спокойных водах, и я решил, что в настоящее время бассейн антарктического полюса служил убежищем китам, которых так беспощадно преследуют китобойцы.
Я также заметил длинные беловатые кордоны сальп, род соединившихся вместе моллюсков, а также медуз большой величины, которые качались на волнах.
В девять часов мы пристали к берегу. Облака неслись к югу. Небо стало очищаться. Туман покидал холодную поверхность вод. Капитан Немо направился к пику, откуда, по всей вероятности, он намеревался производить наблюдения. Восхождение среди обломков лавы и пемзы было утомительно, к тому же воздух был пропитан сернистыми испарениями маленьких кратеров. Меня удивило, что капитан, несмотря на то что давно отвык от путешествий по земле, тем не менее взбирался по самым крутым скатам легко и с необыкновенной гибкостью, так что я едва успевал следовать за ним; ему мог позавидовать охотник за альпийскими сернами.
Нам понадобилось два часа времени, чтобы взобраться на вершину пика, состоявшего наполовину из порфира, наполовину из базальта. Отсюда наш взор обнимал обширное море, которое на севере обозначалось резкой линией на фоне неба. У наших ног расстилались поля ослепительной белизны. Над нами высился бледно-голубой свод, очистившийся от тумана. На севере солнечный диск, как огненный шар, казался обрезанным острым краем горизонта. Из вод подымались сотнями фонтаны. Невдалеке на поверхности волн слегка колыхался «Наутилус» и казался спящим китом. Позади к югу и востоку тянулась, по-видимому, беспредельная земля — хаотическое скопление скал и льдов.
