Эдуард Мурзаев - Годы исканий в Азии
Ярким и шумным потоком текла праздничная толпа в пышных, красочных одеждах, со сложными и высокими шапками, в масках, с пиками, саблями, шарами, фонарями, носилками (паланкинами). Уйгуры — большие любители музыки: в колоннах демонстрантов били литавры, гукали большие барабаны, дробью рассыпались звуки маленьких барабанчиков, гудели трубы. Народ веселился.
Но вот показались разрисованные в светлые тона автомобили-вездеходы. На кузове одного из них был изображён кулан, на другом — антилопа джейран, на третьем, грузовом, — тяжёлый бык як. Все эти животные обитают в Центральной Азии. Там проехала киноэкспедиция, снимающая трассу и строительство железной дороги в Центральной Азии. Картина «Под небом древних пустынь» ставилась совместными силами Московской и Шанхайской студий научно-популярных фильмов под руководством В. А. Шнейдерова. В фильме много географической романтики и познавательного материала. Чудесные краски удачно передают цветовую гамму природы Центральной Азии. Зритель, следя за киноаппаратом, путешествует от границ Советского Союза до хребтов Нанынаня.
Маршруты в бассейне реки Манас
В китайских городах особенно хороши были праздничные вечера, карнавальные гулянья, когда артисты и любители выступают с короткими сценическими миниатюрами, очень динамичными, полными юмора и смеха. Кругом горят разноцветные светлячки — китайские фонари разных форм и размеров. Мягким светом они озаряют оживлённые лица людей.
Крупнейшая тянь-шаньская река, орошающая Джунгарскую впадину, — Манас. Она рождается в поднебесных горах, её водой омывается много земель, а остаточные воды питают озера пустынь.
Манас — легендарный герой киргизского эпоса. Может быть, по силе и полноводности река получила имя богатыря, а может быть, народ считал, что именно с этими горами, откуда начинается река, связаны его жизнь и подвиги.
Истоки Манаса лежат в снежном хребте Ирен-Хабирга. Вершины его скалисты и безлесны. Сыро, холодно, не растут деревья. Даже летом снегопад — частый гость. А ниже, где теплее и дождей выпадает достаточно, горные склоны покрыты чёрными лесами. Высокие стройные тяньшанские ели с узкой кроной поднимаются на 40—50 метров, на высоту 15-этажного дома. Прямой крепкий ствол ели — прекрасный строительный материал.
В горах Манаса рубят лес. Казалось бы, можно просто сбрасывать стволы в реку, вода сама унесёт тяжёлый груз. Но слишком быстрое течение, слишком узкое ущелье, слишком извилистое и каменистое русло у Манаса. Разобьёт строптивая река толстые брёвна, только разбухшие от влаги щепки останутся. Пришлось строить горные дороги и на грузовиках вывозить лес. Трудно работать в этих местах: не хватает воздуха, сказывается высота.
Ниже в горах деревья встречаются все реже: влияет сухость соседней пустыни, мало выпадает дождей. Но ель старается приспособиться: растёт в затенённых местах, где меньше солнца и медленнее испаряется почвенная влага. Только к северу и северо-западу на склонах гор сохранились лесные рощи. Сюда приходят дожди и влажные ветры, а ель прячется от излишнего света, от сухости. Возникают живописные пейзажи, похожие на контрастный рисунок при боковом освещении: одни стороны гор ярко освещены солнцем, а противоположные выделяются глубокими тёмными красками. И как поразительно чётка граница лесного полога! Северный склон горы зарос еловыми деревьями: им тут хорошо, они смотрят на север, в сторону джунгарских пустынь, не боятся их. Но вот пейзаж меняется, за бровкой склона тянется ровный луг, ни одно дерево не рискует сюда пробраться. Точно по бровке проходит рубеж между лесом и горным лугом: по одну сторону — лее, по другую, южную, — луг или степь, они не страшатся солнца и некоторой сухости.
Мне часто приходилось наблюдать, какие тонкие взаимосвязи существуют между рельефом, климатом и растительностью и как они определяют развитие природы в пустынной зоне, как чутко отзывается растение на влагу, как старается использовать её для жизни.
Нижний пояс Тянь-Шаня сух. Пустыня взбирается на 1000 метров над уровнем моря. Редкие кустарники пустынного нанофитона с примесью кохии и полыни сыпью покрывают каменистую почву.
Во время обеденного перерыва некуда спрятаться от солнечных лучей. Соломенные шляпы с широкими полями мало помогают. Хочется горячего чаю, много чаю. В горле пересыхает. Сотрудники экспедиции не отходят от клеёнки, заменившей нам стол и расстеленной на земле. Как медленно закипает вода в котле!
День кончался. Зной спал. Нам с гидрологом Николаем Тимофеевичем Кузнецовым хотелось посмотреть мощный пласт галечников, обнажившихся в обрыве над рекой. Боковые лучи солнца чётко очерчивали скалы, террасы реки, кустарники и создавали длинные тени. Времени оставалось немного, а ещё нужно было описать широкую впадину между горами. Она отделялась от Джунгарской впадины только низким хребтом, сравнительно молодым в геологическом смысле, образовался он позже главных водораздельных гор Тянь-Шаня. В то время широкая межгорная впадина была равниной, куда реки выносили громадное количество камней и откладывали их у подножия гор.
Когда произошло поднятие хребта, эта равнина превратилась в межгорную впадину. Реки в поисках выхода пропиливали хребет и, вгрызаясь в галечники, обнажили их толщу по склонам долин на сотни метров. В разрезе этой толщи горизонты грубого крупного галечника сменяются мелким, хорошо окатанным. Получается настоящий слоёный пирог. Такой разрез галечников — как бы раскрытая книга геологической истории, книга о жизни гор. Когда они вздымались, реки становились бурными, выносили далеко на подгорные равнины валуны и крупные камни.
Но горы Тянь-Шаня поднимались то быстрее, то медленнее, и наступали моменты относительного спокойствия. Тогда реки были куда спокойнее и уже не могли переносить большие камни, а откладывали только мелкую гальку и песок.
Солнце склонялось к западу. Обычно в такое время возвращаются в лагерь, но мы никак не могли расстаться с этим чудесным глубоким каньоном.
Спустились с увала. И как-то сразу близко увидели взрослую антилопу. Я узнал джейрана, знакомого мне по многим прежним путешествиям в Каракумах и Гоби. Мне всегда радостны были встречи с ним. Как легка, грациозна и изящна эта газель, как стремителен её бег, как грустны её чёрные влажные глаза!
Джейран не спешил уходить, оглядывался в нашу сторону, точно приглашал следовать за ним. Мой спутник и я в недоумении переглянулись. Оружия с нами не было, да и все равно стрелять в доверчивое животное было как-то совестно.
Антилопа отошла метров на 500 и остановилась. Потом вернулась и неотступно следила за нами. Что-то тревожило её, но что-то другое заставило пренебречь чувством страха. Какой-то магнит притягивал её к нам, и казалось, не было такой силы, которая заставила бы её уйти.
