Шхуна, которая не желала плавать (СИ) - Моуэт Фарли

И вдруг он заревел не хуже урагана. Ветер к тому времени начал слабеть, морские воды, витавшие в воздухе, стали опадать туда, где им и надлежало находиться, так что видимость улучшилась. Некоторые из нас подошли к Баку и увидели то, что видел он: справа от нас что-то поблескивало. «Боже мой, похоже, это земля», — сказал Бак. Так оно и было.

Часом позже небо очистилось, ветер установился такой, что можно было спустить и рыбацкую лодку. Стояла ночь, которую принято называть «роскошной тропической ночью». Можно было подумать, что все происшедшее было каким-то кошмаром. Совсем рядом с нами находился небольшой островок. Мы перебросили на него сходни и сошли на берег, даже не замочив ног, словно с лайнера «Рэндоу» в Саутгемптоне.

Островок соединялся с основным островом узким перешейком, и кто-то из нас узнал это место. Мы пристали к берегу у мыса Ферри-Пойнт на южной стороне бухты Слоновой Кости, не далее чем в полумиле от того места, где пришвартовывались «Джози» и «Лейчестер»! В общем, мы поняли, где находимся, но «Лейчестера» видно не было.

Еще до того, как ураган совсем утих, Коули послал Рея на берег, чтобы тот отправился в «Сент-Джорджес» и сообщил Фетерстону о том, что произошло. Затем он отправил команду устраиваться в пустующем укреплении на островке. Потом мы извлекли одеяла и матрасы из развалин и перетащили на берег беспошлинное спиртное. После того как мы немного обустроились, Бак принялся расхаживать по острову.

— Что с вами, парни? — шутил он. — Оделись, побрились, чтобы отправиться на берег, а собираетесь завалиться спать! Боже мой! Никогда не видел таких лентяев. Боюсь, мне одному придется идти в город!

И, черт бы его побрал, он так и поступил.

Кроме Бака Дассильвы, веселившегося в эту ночь на берегу, все остальные с «Джозефины» пытались отдохнуть. Ватчер, расположившийся на мокром матраце, который положил на обломки кораллов, проснувшись, обнаружил, что матрац вот-вот соскользнет вниз. Он схватился за концы матраца обеими руками и, поднатужившись, вернул свое ложе в прежнее положение, однако труды эти настолько его утомили, что снова заснуть ему уже не удалось. Ватчер лежал, дожидаясь рассвета и думая о том, что он принесет.

Рассвет оказался замечательным — мечта туриста, но, по мере того как небо светлело, все снова начинали вспоминать ночной кошмар. Прямо под старыми укреплениями лежала «Фаундейшен Джозефина», самое прекрасное спасательное судно на западном побережье Атлантики. Но теперь «Джози» уже не казалась такой прекрасной — она являла собой жалкое зрелище. Крен достигал двадцати градусов, борт же был весь в пробоинах, нанесенных кораллами. Беспомощное, выброшенное на берег, судно утратило всю свою красоту и грацию.

Один за другим просыпались моряки и молча смотрели на свое судно. Эти люди, посвятившие свою жизнь спасению судов, с первого взгляда поняли: их красавица «Джозефина», в общем-то, погибла. Было совершенно очевидно: судно протащило через все коралловые рифы и теперь оно «заперто» на суше. Даже если повреждения были не настолько велики, чтобы привести к полной гибели корабля, казалось несомненным: вскоре очередной ураган протащит судно через те же рифы в обратном направлении и тогда уж от «Джози» останутся одни обломки.

Таково было положение дел, когда Фетерстон во второй раз прибыл на то место, куда выбросило корабль… В первый раз он появился вместе со Сквайром вскоре после полуночи, но тогда ничего нельзя было сделать, и Фетерстон, со свойственным ему здравомыслием, вернулся в отель и улегся спать, а наутро взял на армейской базе джип и, приехав на место крушения, осмотрел судно.

На авиабазе же острова Сент-Дэвид, на посадочном поле, были разбросаны обломки самолета. И радиовышки повалились.

На прибрежном шоссе он насчитал два десятка домов, с которых сорвало крыши. Сама же дорога была загромождена повалившимися пальмами и телефонными столбами, и повсюду валялись какие-то непонятные обломки, отмечающие путь Змеиного Кольца.

Выпрыгнув из джипа, Фетерстон подбежал к пострадавшему буксиру. Минут двадцать он ползал по судну, заглядывая в трюмы и кубрики. Когда же наконец выбрался на берег, лицо его было бесстрастным.

— Предстоит потрудиться, — сказал он ожидавшим его людям. — Это займет некоторое время. А что с «Лейчестером»?

Сразу ответить на этот вопрос никто не смог. Все пространство мюррейской стоянки было как на ладони, но корабль бесследно исчез. У дальних рифов не было видно ничего, лишь кипели седые буруны. «Лейчестер», как казалось, исчез бесследно. Но это было невозможно. Если бы он затонул в этих сравнительно мелких водах, то надстройки или, по крайней мере, верхушки мачт остались бы на виду. Тем не менее — пустота, корабля не было.

Загадку разрешил Рей Сквайр. Он забрался на высокий пригорок за тем пятачком земли, на который наткнулась «Джозефина», и, вглядевшись в берег, увидел верхушки корабельных мачт. Они высовывались прямо из-за небольших скал, лежащих с северной стороны бухты Слоновой Кости.

На крик Сквайра все побежали вверх. И вскоре уже группа людей, горя нетерпением, огибала по берегу бухту Слоновой Кости, направляясь к мысу.

Добравшись до края утеса, моряки увидели под собой далеко внизу выброшенный на берег «Лейчестер». Он находился почти в четырех сотнях ярдов от «Джозефины», лежал довольно высоко почти сухой. Под тем бортом, что был ближе к берегу, удобно пристроилось швартовочное устройство для военных кораблей, вкупе с тремя его якорями, притащенными кораблем в это тихое местечко для стоянки.

В тот момент, когда от него оторвалась «Джозефина», «Лейчестер» все еще имел на борту одного пассажира — пожилого цветного человека, нанятого ночным сторожем. Члены команды, сгрудившись на утесе, огласили утренний воздух оглушительными криками, способными поднять из могилы мертвеца.

Не получив ответа, моряки, набрав крупных камней, которые валялись вокруг, принялись метать их в обшивку «Лейчестера». Ответа по-прежнему не последовало. Моряки с грустью решили, что старик уже мертв.

Этим же утром через какое-то время Фетерстон и несколько человек из спасательной команды высадились с лодки на борт «Лейчестера» и приступили к поискам сторожа. И вскоре нашли его — он удобно устроился в салоне, где только что сварил себе утренний кофе. Сторож приветствовал посетителей широкой улыбкой и предложил выпить с ним кофейку.

Даже Фетерстон был поражен подобным присутствием духа. Но, увы, это было не столько присутствие духа, сколько полная глухота, которой и объяснялось спокойствие старика. Позже выяснилось, что бедняга даже не понял, что пережил ураган на борту брошенного всеми тонущего судна.

Он рано лег в постель — около 18.30 — и спал мертвым сном до тех пор, пока несколько часов спустя, как он выразился, не проснулся, почувствовав какие-то резкие толчки. «Боже мой, — подумал он, — небось вечером волны не на шутку разыгрались». Подумал и снова провалился в глубокий старческий сон.

Когда же старик наконец поддался на уговоры и вышел наверх, безмятежность его тут же испарилась. Охваченный ужасом, он стал требовать, чтобы его немедленно отправили на берег. При этом он громко вопил, что отныне его нога не ступит на борт корабля: «Ни одного корабля!»

«Лейчестер» жестоко пострадал. Руль оказался оторванным, а корпус вновь кренился почти на 30 градусов. Появились новые пробоины в двух трюмах и несколько — в топливных танках. Ко всему прочему он еще оказался так высоко выброшен на берег, что, для того чтобы снова всплыть, ему требовалось десять футов воды под килем.

Так что пессимизм в это утро был не беспомощен. Фетерстон вспоминает:

— Но я был доволен, что мы все не потеряли наши корабли и ни одного человека из команды «Джози». А так вполне могло случиться, если бы ветер потащил их от берега на внешние рифы. Но я верил, что, если все пойдет хорошо, я смогу снова спустить «Лейчестер» на воду и спасти «Джози». Единственное, что нам требовалось, — упорно работать.