Иоганн Висс - Новый швейцарский Робинзон
Трудно описать изумление, поразившее наших гостей при виде всех наших богатств; каждую минуту слышались восторженные восклицания, сильно забавлявшие моих мальчиков. Уольтоны не хотели верить тому, чтобы мы могли произвести все, что поражало их взоры. Вечером изысканный ужин собрал нас всех на галерее пещеры, и вплоть до ночи нашу общую беседу оживляла самая искренняя веселость.
В течение ночи жена и я были заняты решением весьма важного вопроса. Нам представлялась возможность возвратиться в Европу — возможность, которой, может быть, суждено было не повториться вскоре. Следовало ли воспользоваться ею? При обсуждении этого вопроса мы спросили себя: зачем покинем мы страну, в которой мы столь счастливы, с целью завязать вновь отношения, давно и совершенно оторванные временем и нашим отсутствием? Жене и мне казалось неблагодарностью к Провидению — покинуть дарованный нам чудный приют, как бы вторую родину. Наконец, не дожили ли мы до лет, когда человек слишком нуждается в покое, чтобы не отдаваться всегда тревожным случайностям перемены жизни?
Мы не хотели нашим решением влиять на намерения наших детей, которым могло хотеться увидеть Европу и родину; однако мысль разлучиться с дорогими нам существами сжимала нам сердце. В странах обитаемых самая согласная семья не в состоянии вообразить себе такого тесного союза, который составлял всю нашу силу и радость в нашем исключительном положении!
Мисс Женни, узнав о возвращении своего отца в Англию, страстно желала свидеться и поселиться с ним. Это желание ей было совершенно естественно.
Я не сомневался в том, что отъезд мисс Женни сильно опечалит моего старшего сына, который не скрывал от меня и матери глубокой привязанности, внушенной ему девушкой. При том же я мог заметить, что это чувство Фрица было разделяемо и мисс Женни.
Жена и я не хотели спешить с решением всех этих вопросов, весьма сложных. На следующее утро капитан и его офицеры навестили нас перед завтраком. Благодаря усилиям Фрица и Женни они могли бы вообразить, что находятся в европейском салоне. За завтраком мистер Уольтон, который от пребывания на суше уже чувствовал значительное облегчение, протянул мне руку и сказал: «Я намерен сделать вам предложение и желал бы, чтобы вы его приняли. Жизнь ваша на этом уединенном острове мне нравиться; среди этой прекрасной природы я оживаю. Старая Европа мне в тягость. Эта юная страна, эта первобытная жизнь обольщают всю мою семью. Весь мир слишком велик; нам довольно этого маленького мира, сосредоточенного и спокойного, и я почел бы себя счастливым, если б вы разрешили мне поселиться на уголке этого острова».
Это предложение возбудило общую радость. Жена была тронута. В ее лице и взорах я читал такую мысль: «Если я покину мир раньше тебя, раньше их, меня по крайней мере не будет терзать боязнь оставить вас в полном одиночестве». Мы высказали мистеру Уольтону все счастье, которое нам обещало поселение его самого, его жены и дочерей, и при этом случае я высказал, что жена и я решились дожить наши дни на нашем прекрасном острове, который я предложил назвать Новой Швейцарией.
— Да здравствует же Новая Швейцария! — воскликнули все сидевшие за столом, высоко подняв тыквенные чаши; наполненные пальмовым вином.
— Да здравствуют и те, которые хотят жить здесь вместе с нами! прибавил Эрнест, Жак и Франсуа.
Заметив молчание Фрица, я легко понял, что ему хотелось сопровождать мисс Женни. Со своей стороны девушка, вероятно, надеялась, что отец согласится на союз дочери с ее спасителем.
Хотя сердце мое жестоко болело от мысли об этой двойной разлуке, однако я подавил свое волнение, чтобы не растравлять горести моей жены, которая с трудом сдерживала свои слезы.
Но бедная мать поняла все так же быстро. Она побледнела. Сердце матери слабее сердца отца: она лишилась чувств. Фриц бросился перед ней на колени.
— Матушка! матушка, я тебя не покину; нет, нет, никогда, хоть бы мне пришлось умереть у твоих ног!
Женни тоже кинулась к моей жене.
— Простите меня! — говорила она всхлипывая, — простите, простите!
Следовательно, и она поняла нашу мысль. Когда жена пришла в чувство, Женни увела ее в свою комнату.
Что происходило между матерью и девушкой? Когда, после этой беседы, жена вышла к нам, она была еще печальна, но уже спокойна. Рукой она охватила стан девушки, которая склонила прелестную головку на плечо своей приемной матери.
Выход их был до того естественно торжествен, что все присутствовавшие, по общему побуждению, встали и с почтением поклонились им. У капитана навернулись на глаза слезы. Его мужественное лицо, как и лица остальных офицеров, озарилось самым живым сочувствием к нам, хозяевам.
Женни подошла ко мне. «Батюшка, — сказала она растроганным голосом и впервые называя меня таким образом, — благословите меня, как благословила меня матушка. Отпустите меня, отпустите нас. Ваши дети возвратятся. Не бойтесь, что мы разлучимся навсегда. Сэр Монтроз человек добрый и честный. Он уплатит долг своей дочери, когда узнает, что от этого зависит ее счастье. Он вернулся в Европу ради меня, меня одной; ради меня и вас он покинет Европу». И, взглянув на Фрица, она прибавила: «Доверьте нас друг другу; Фриц отвечает вам за меня, и я смею отвечать вам за Фрица. Я много говорила с мистером Литльстоном, корабль которого отвезет нас в Европу. Цель его путешествия состояла в том, чтобы отыскать в этих странах гавань, которая могла бы служить убежищем английским кораблям. Мистер Литльстон сказал мне, что случай занесший его к вашему острову, указал ему то, чего искали. Мой отец дружен с лордами адмиралтейства. Ваш остров перестанет быть вашим островом, но он станет частью могущественной Англии, центром деятельности, который наши дети будут, пожалуй, иногда покидать, но куда они всегда будут в состоянии возвратиться и где могут даже поселиться навсегда. Не думайте, чтобы я лелеяла пустую мечту. Если не исполнится все, что я предсказываю, то не может не исполниться, по крайней мере, одно: наше свидание здесь раньше чем через шесть месяцев. Это свидание я вам обещаю; я должна его вам. Я не принесу несчастья своим спасителям. Батюшка, взгляните доверчиво на ту, которая хочет остаться вашей дочерью, и верьте ей. В несчастии дети мужают быстро; Фриц и я воспитаны несчастием; верьте нам».
Я обнял благородную девушку. Жена моя согласилась, согласился и я. Фриц, волнуемый и радостью, и печалью, ходил от одного к другому, наполовину смеясь, наполовину плача.
Наконец все несколько успокоились. Я отвел Фрица в сторону и хотел приготовить его к неудачам и огорчениям, которые могли ожидать его в Англии.
