Жюль Верн - Кораблекрушение «Джонатана»
— Если хотя бы один корабль из Пунта-Аренаса начнет крейсировать в виду острова, — возразил Гарри Родс, — этого окажется достаточным, чтобы утихомирить всех негодяев.
— Отправим Кароли в Пунта-Аренас, — предложил Хартлпул, — и не пройдет двух недель, как…
— Нет, — прервал его Кау-джер тоном, не допускавшим возражений, — я никогда не соглашусь на это. Ведь еще не все потеряно. Попробуем спасти колонию своими силами.
Пришлось покориться его стальной воле.
Спустя несколько дней, словно для того, чтобы подтвердить правоту губернатора, среди остельцев возникли волнения куда более сильные, чем прежде. В самом деле, положение на участках становилось невыносимым. Колонисты не могли тягаться с бессовестными захватчиками, для которых удар ножом оказывался самым естественным доводом в споре. Силы были слишком неравны. Поэтому остельцы, отказавшись от борьбы, возвращались под защиту правителя, которому — с тех пор как узнали настоящее имя — приписывали чуть ли не безграничную власть. Вскоре колонисты вернулись не только в Либерию, но и в другие селения.
Лишь Кеннеди остался на участке вместе с себе подобными проходимцами. О нем ходили скверные слухи. Как и в прошлом году, никто не видел, чтобы он работал киркой или промывал песок. Кстати, его присутствие в городе снова совпало с несколькими кражами, а два раза даже с убийствами. От подозрений до открытого обвинения оставался один шаг.
Однако сейчас не время и думать о том, чтобы сделать этот шаг. В стране, где царила страшная смута, произвести какое-нибудь расследование — даже если слухи и обоснованны — не представлялось возможным.
К концу лета остров оказался фактически разделенным на две совершенно различные зоны. В одной, большей, — пять тысяч колонистов, вернувшихся к нормальной жизни и обычным занятиям. В другой, на нескольких небольших участках, окружавших золотоносные земли, — двадцать тысяч пришельцев, способных на любое преступление, наглость которых усиливалась от сознания полной безнаказанности. Теперь они осмеливались появляться в Либерии, где вели себя как в побежденном городе: дерзко разгуливали по улицам с высоко поднятой головой, не раздумывая присваивали все, что им приглянулось. Если пострадавший протестовал, его избивали.
Наконец настало время, когда Кау-джер почувствовал себя достаточно сильным, чтобы вступить в открытую борьбу, и решился произвести опыт. В этот день золотоискатели, отважившиеся показаться в Либерии, были схвачены и без дальнейших околичностей посажены на единственный, специально зафрахтованный для этой цели пароход, стоявший в Новом поселке. Такая операция повторилась и в последующие дни, так что к 15 марта, к моменту снятия парохода с якоря, в трюме его находилось более пятисот крепко связанных пассажиров.
Быстрая расправа вызвала бурный взрыв негодования среди пришлого сброда в центральных частях острова. По дошедшим до Либерии слухам, волнение охватило все районы золотых приисков, и следовало ожидать общего мятежа. Не было ни одного безопасного места, росло число преступлений, грабили фермы, угоняли скот. В двадцати километрах от столицы произошло три убийства. Потом стало известно, что чужеземцы-золотоискатели встречаются, устраивают собрания, держат перед тысячными толпами речи, подстрекающие к бунту. Ораторы призывали к походу на Либерию, чтобы разрушить ее дотла.
Но проницательные люди самое страшное видели не в этом. Запасы продуктов на острове подходили к концу. Когда голод подведет животы обезумевших подонков, их ярость удесятерится, и тогда следует ожидать самого худшего…
И вдруг все успокоилось. Снова наступила зима, охладившая пылкие страсти. С неба, затянутого сероватой дымкой, на остров низверглась неумолимая лавина снежных хлопьев, словно опуская занавес после второго акта развернувшейся трагедии.
Глава XIII
РОКОВОЙ ДЕНЬ
Золотая лихорадка, поразившая Осте, почти полностью приостановила производство. Положение колонии осложнялось еще и тем, что последнее продовольствие должно было распределяться среди населения, увеличившегося в несколько раз. Поэтому зимой 1893 года остельцам опять пришлось испытать жестокие лишения. За пять зимних месяцев Кау-джер не знал ни минуты покоя. Каждый день приносил с собою какие-нибудь новые трудности. Губернатор буквально разрывался на части, спасая погибающих от голода, оказывая помощь бесчисленным больным.
Несмотря на все его усилия, едва-едва удалось обеспечить Либерию только самым необходимым. А каково было в сельских местностях, особенно на золотоносных участках, где скопились тысячи людей, не имевших ни малейшего понятия о суровости климата и не принявших заранее никаких необходимых мер?
Теперь уже ничем нельзя было помочь этим непредусмотрительным пришельцам, очутившимся в снежной блокаде. Они могли рассчитывать только на те запасы, которые имелись в ближайших селениях. Но такое огромное количество голодных ртов наверняка мгновенно уничтожило бы все накопленное.
Как выяснилось впоследствии, некоторым золотоискателям все же удалось проникнуть довольно далеко в глубь острова. Между ними и местными фермерами произошли кровавые стычки. Жестокость человека превзошла жестокость природы: погода заметно потеплела, но не иссякли потоки крови, обагрявшие землю.
Лишь немногие смельчаки решались на дерзкие вылазки в центральные районы острова. Как же прожили эту зиму все остальные? Многие погибли от холода и голода. Ну, а каким образом обеспечили свое существование их более удачливые товарищи, навсегда осталось тайной.
Кау-джер прекрасно понимал, что подлинная опасность возникнет с первым же дыханием весны. Стает снег, просохнут дороги, и голодные орды растекутся во все стороны, грабя и разоряя остельские поселения…
Так оно и случилось. Через два дня после начала оттепели пришло известие о том, что на концессию «Франко-английской компании», управляемую Морисом Рейно и англичанином Александром Смитом, напала банда одичавших золотоискателей. Но молодые концессионеры сумели защитить себя. Собрав рабочих, которых теперь насчитывалось несколько сот, они не только отбили нападение, но и нанесли бандитам значительный урон.
Спустя несколько дней узнали о новых преступлениях, совершенных в северной части острова. Чужеземцы грабили фермы, изгоняли или просто-напросто убивали их владельцев. Настало время действовать.
По сравнению с прошлым годом положение в колонии значительно улучшилось. Весна хотя и вызвала бурные волнения среди разношерстной массы пришельцев, но никак не повлияла на существование остельцев. На сей раз они хорошо усвоили полученный урок: за исключением какой-нибудь сотни одержимых, продолжавших упорно искать золото, население Либерии оставалось на месте. Многие горожане, вернувшиеся с приисков, превратились в бедняков, потеряв при этом не только надежду на обеспеченное будущее, но и здоровье. Даже те, кто сколотил небольшое богатство, растратил его в кабаках и притонах. Теперь все колонисты осознали свое безрассудство и никому не хотелось повторять прошлые ошибки.
