Иннокентий Козлов - Великий путешественник: Жизнь и деятельность Н. М. Пржевальского, первого исследователя природы Центральной Азии
С гребня Иншаня Пржевальский впервые увидел Хуанхэ, за которой просматривались пески и степи Ордоса.
11 июня путешественники достигли города Баотоу, близ которого переправились на плоскодонных баркасах через Хуанхэ, и вступили в Ордос.
Ордос — это пустынное плато в большой северной излучине Хуанхэ. Преобладающая его высота — 1100 — 1500 м, в окраинных горах высоты достигают 2000 м, наибольшая — 2535 м. В понижениях — солончаки и соленые озера. Около половины поверхности плато занимают бугристые и грядово-бугристые, частично незакрепленные пески. Наибольший песчаный массив — Кузупчи — расположен на севере Ордоса. Для земледелия пригодна только долина Хуанхэ. Она плотно заселена.
Два с половиной месяца шли путешественники по правобережью Хуанхэ через пески Кузупчи. Вот как Пржевальский описывает распорядок дня: «Хотя мы всегда вставали с рассветом, но укладка вещей и вьючение верблюдов вместе с питьем чая — без чего ни монголы, ни казаки ни за что на свете не шли в дорогу — отнимали часа два и даже более времени, так что мы трогались в путь, когда солнце уже порядочно поднималось на горизонте…
Порядок наших вьючных хождений всегда был один и тот же. Мы с товарищем ехали впереди своего каравана, делали съемку, собирали растения или стреляли попадавшихся птиц; вьючные же верблюды, привязанные за бурундуки один к другому, управлялись казаками. Один из них ехал впереди, вел в поводу первого верблюда, а другой казак вместе с проводником-монголом, если таковой был у нас, замыкали шествие.
Так идешь, бывало, часа два, три по утренней прохладе; наконец солнце поднимается высоко и начинает жечь невыносимо. Раскаленная почва пустыни дышит жаром, как из печи. Становится очень тяжело: голова болит и кружится, пот ручьем льет с лица и со всего тела, чувствуешь полное расслабление и сильную усталость.
Наконец, приближается полдень — надо подумать об остановке… Добравшись наконец до колодца и выбрав место для палатки, мы начинаем класть и развьючивать верблюдов. Привычные животные уже знают, в чем дело, и сами поскорее ложатся на землю. Затем ставится палатка и стаскиваются в нее необходимые вещи, которые раскладываются по бокам; в середине же расстилается войлок, служащий нам постелью. Далее собирается аргал и варится кирпичный чай, который зимой и летом был нашим обычным питьем, в особенности там, где вода оказывалась плохого качества. После чая, в ожидании обеда, мы с товарищем укладываем собранные дорогой растения, делаем чучела птиц, или, улучив удобную минуту, я переношу на план сделанную сегодня съемку…
Между тем пустой желудок сильно напоминает, что время обеда уже наступило, но, несмотря на это, нужно ждать, пока сварится суп из зайцев или куропаток, убитых дорогой, или из барана, купленного у монголов…
Часа через два по приходе на место обед готов, и мы принимаемся за еду с волчьим аппетитом. Сервировка у нас самая простая, вполне гармонирующая с прочей обстановкой: крышка с котла, где варится суп, служит блюдом, деревянные чашки, из которых пьем чай, — тарелками, а собственные пальцы заменяют вилки; скатерти и салфеток вовсе не полагается. Обед оканчивается очень скоро; после него мы снова пьем кирпичный чай; затем идем на экскурсию или на охоту, а наши казаки и монгол-переводчик поочередно пасут верблюдов.
Наступает вечер; потухший огонь снова разводится, на нем варится каша и чай. Лошади и верблюды пригоняются к палатке, и первые привязываются, последние сверх того укладываются возле наших вещей или неподалеку в стороне. Ночь спускается на землю, дневной жар спал и заменился вечерней прохладой. Отрадно вдыхаешь в себя освеженный воздух и, утомленный трудами дня, засыпаешь спокойным, богатырским сном».[15]
В начале сентября экспедиция переправилась на левый берег Хуанхэ и вступила в песчаную пустыню Алашань, отличавшуюся бедностью флоры и фауны, безлюдностью и страшной жарой. Среди крупных массивов высоких барханных песков кое-где выделяются темно-зелеными парками заросли черного саксаула, встречаются блестящие на солнце солончаки, песчано-галечные равнины. Довольно многочисленны в этой обширной пустыне низкогорья и мелкосопочник.
В середине сентября экспедиция прибыла в город Динъюаньин (Алашань-Цзоци), откуда через неделю отправилась в близлежащие Алашаньские горы. Горы эти местами превышают 3 тыс. м высоты, но нигде не достигают снеговой линии. Выше 2 тыс. м на склонах встречались смешанные леса. Путешественники провели в горах две недели, собирая коллекции, охотясь на горных баранов и оленей.
До заветного озера Кукунор оставалось всего 640 км, менее месяца пути, но решено было от посещения его отказаться и возвратиться в Калган. Такое решение вызывалось, во-первых, отсутствием средств (осталось менее 100 рублей), во-вторых, ненадежностью казаков, очень тосковавших по дому, в-третьих, необходимостью получить новые документы с разрешением пройти через провинцию Ганьсу до Тибета.
Продажей взятых с собой товаров и двух ружей добыли деньги на обратный путь и выступили из Динъюаньина 15 октября 1871 г. Дорога оказалась длинной (до Калгана было 1280 км) и трудной. Вскоре после выхода заболел тифом Михаил Александрович Пыльцов. Простояли у ручья девять дней. К счастью, молодой организм справился с болезнью. Как только Пыльцов смог кое-как сидеть на лошади, двинулись дальше. На Гокийском нагорье путешественников встретили холода, метели. Было трудно и людям (особенно больному Пыльцову), и животным, страдавшим от бескормицы. 30 ноября (12 декабря) пропали все семь верблюдов экспедиции, за исключением больного. Вероятно, были угнаны. Только через 17 дней удалось купить других и тронуться дальше.
Накануне Нового 1872 года поздно вечером путешественники прибыли наконец в Калган, где были сердечно встречены жившими там соотечественниками — русскими купцами.
Восьмимесячный поход по не исследованным еще никем из европейцев областям Центральной Азии дал ценные результаты. Были собраны зоологические и ботанические коллекции, проведены метеорологические наблюдения, определены астрономические опорные пункты, к которым была привязана глазомерная съемка. Достигнутые успехи еще более укрепили желание отправиться в глубь Азии — к озеру Кукунор, в Тибет.
После возвращения в Калган Пржевальский отправился в Пекин, в русское посольство, за деньгами и документами. Около двух месяцев ушло на сборы в путешествие. Деньги Пржевальскому на 1872 г. еще не поступили, но русский посланник генерал Влангали ссудил необходимую сумму и выхлопотал у китайского правительства паспорт на путешествие в Ганьсу, к озеру Кукунор и в Тибет. Однако к паспорту было приложено специальное уведомление, что в местностях, объятых восстанием дунган, путешествие опасно и что китайское правительство не может поручится за безопасность путешественников.
