Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке
4 апреля. Мы находились теперь на берегу р. Кванго, которая имеет 150 ярдов [около 135 м] в ширину. Она очень глубокая. Вода в ней была бесцветная – обстоятельство, не наблюдавшееся ни в одной из рек Лунды или страны макололо. Эта красивая река течет почти прямо на север среди обширных лугов, заросших гигантской травой и тростником.
Туземцы говорят, что в реке много ядовитых водяных змей, которые всегда собираются возле туши гиппопотама, когда его убивают в реке. Если это верно, то этим можно объяснить то, что все деревни, которые мы видели, расположены далеко от реки. Нам советовали не спать близко к воде; но очень хотелось поскорее переправиться на западный берег реки, и мы старались уговорить башиндже одолжить нам для этой цели челноки. Это вызвало появление на сцену вождя здешней области, и нам было заявлено, что все лодочники – его дети и без его распоряжения ничего нельзя делать. Затем он предъявил обычное требование дать раба, быка или ружье, добавляя, что иначе мы должны возвратиться в страну, из которой пришли сюда. Не веря в то, что этот человек может иметь власть над челноками на другой стороне, и думая, что если я отдам ему свое единственное одеяло, то он, в конце концов, поставит нас в безвыходное положение, я пытался убедить своих людей идти сразу же на берег на две мили в сторону и завладеть челноками прежде, чем мы отдадим одеяло; но мои люди думали, что если мы поступим так, то этот вождь может напасть на нас во время самой переправы. Вождь сам пришел в наш лагерь и повторил свое требование. Мои люди сняли с себя последние медные кольца и отдали ему; но он добивался, чтобы ему дали раба. Он, как и все другие, думал, что эти люди были моими рабами. Это был молодой человек с тщательно приглаженными курчавыми волосами, которые сзади были собраны в форме конуса около 8 дюймов [20 см] толщиной у основания, тщательно обмотанного красной и черной нитями. Я не соглашался отдать свое одеяло, пока они не перевезут нас на западный берег, поэтому вождь продолжал изводить нас своими требованиями, чрезвычайно утомив меня. Моя маленькая палатка была теперь вся изодрана; назади у нее была прореха размером больше, чем вход, и я напрасно старался скрыться в ней от назойливости наших посетителей. Мы находились на совершенно ровном, заросшем тростником берегу и не могли, как раньше, прибегнуть к сооружению небольшой стоккады, чтобы иметь время обдумать и составить план действий. Когда я пытался убедить своих людей отойти в сторону и овладеть челноками, перед нами появился молодой сержант милиции Чиприано ди Абру, человек смешанной, наполовину португальской, крови, и дал нам такой же совет. Он переехал через реку в поисках воска. Когда мы отошли от вождя, который просто измучил меня, его люди открыли в нас огонь из наших шалашей и продолжали непрерывно поддерживать его в том направлении, куда мы уходили, но ни одна пуля не настигла нас. Они, вероятно, ожидали, что обилие у них пороха заставит нас обратиться в бегство, но когда мы продолжали спокойно идти к переправе, они не двинулись дальше места нашего ночлега. Чиприано помог нам договориться с перевозчиками на более приемлемых условиях, чем отдача моего одеяла, а как только мы достигли другого берега, мы находились уже на территории племени бангала, которые являются подданными португальцев; их часто называют кассандже или кассанце. Теперь трудности нашего путешествия среди пограничных племен пришли к концу.
С облегченной душой пройдя по узкой тропинке среди высокой травы около трех миль на запад от реки, мы подошли к группе прямоугольных домов. Около них стояло много людей приличного вида смешанной, наполовину португальской, крови, которые приветствовали нас.
С наступлением темноты мы подошли к жилищу Чиприано, и я разбил перед этим домом свою маленькую палатку для ночлега. Здесь было много комаров. Они никогда не тревожили нас на берегах чистых потоков Лунды. Утром 5-го числа Чиприано любезно снабдил моих людей тыквами и кукурузой и затем пригласил меня к завтраку, который состоял из земляных орехов с жареной кукурузой; их сменили вареные корни маниока с земляными орехами; в качестве десерта были предложены гуавы с медом. Я был искренне благодарен ему за этот роскошный завтрак.
Чиприано угостил меня таким же обильным обедом, и к нам присоединилось еще несколько друзей, воздавших справедливость его гостеприимству. Прежде чем сесть за стол, всем гостям полили на руки воду, и рабыня мыла их. Один из гостей разрезал курицу с помощью ножа и вилки. При еде же не употреблялось ни ножей, ни вилок. Обед закончился также омовением рук.
Все эти люди могли свободно читать и писать. Я осведомился, какие у них есть книги, и обнаружил небольшой труд по медицине, энциклопедию и португальский словарь.
Любезный прием, оказанный мне здесь всюду, был, без сомнения, обязан лестным рекомендательным письмам, которые я привез от Шевалье дю Пра из Кэпа. Но я склонен думать, что мой друг Чиприано руководствовался также чувством присущей ему доброты, потому что он совершенно опустошил свой огород, предоставляя нам пищу в течение нескольких дней томительного ожидания, пока безоблачная погода не позволит мне сделать наблюдения для определения географического положения Кванго. Он заколол для нас быка и поручил своей матери и ее служанкам приготовить из маниока муку нам на дорогу на четыре или пять дней путешествия до Кассандже и не сделал даже намека на уплату. Мой жалкий вид возбуждал в нем, наверное, чувство сострадания.
Для приготовления из маниока муки корни хорошо промывают и затем скоблят их вплоть до мякоти. После этого их слегка обжаривают на металлическом блюде и в таком виде употребляют в пищу с мясом, как овощи. Приготовленная таким образом мука близко напоминает по виду древесные опилки, и поэтому ее называют «древесной» мукой. Она безвкусна, и ее употребляют для того, чтобы легче было слизывать с блюда остатки подливки.
Те, кто привык к ней, приправляют ею свою пищу по возвращении в Европу.
Маниок, выращиваемый здесь, принадлежит к сладкой разновидности; горький, к которому мы привыкли в Лунде, не пользуется широким распространением в этой долине. Май здесь является началом зимы, но многие жители занимались в это время посадкой кукурузы, а та кукуруза, которую мы ели, была посажена в начале февраля. Здешняя темно-красная почва чрезвычайно плодородна. Земля здесь покрыта такой густой и жесткой травой, что однажды, когда сюда явилась с целью грабежа группа людей из племени амбонда, бангала зажгли вокруг врагов со всех сторон траву и совершенно уничтожили их. Я вполне верю тому, что это сообщение, подтверждаемое португальцами, соответствует действительности, потому что стебли травы имеют толщину гусиного пера и по такой траве невозможно было убежать без тропинки ни в одном направлении. Вероятно, в упоминаемом здесь случае направление ветра было такое, что он перекидывал огонь через тропинки и перерезал дорогу бегущим по ним. В одном случае я сам едва не потерял свою повозку из-за пожара в долине, где трава была только около 3 футов [0,9 м] высотой. Мы были разбужены ревом как бы бурного потока; оказалось, что это был рев приближающегося к нам с наветренной стороны пожара. Я сейчас же зажег и пустил огонь в подветренную сторону, и мне хватило времени только на то, чтобы утащить повозку на оголенную огнем площадь, прежде чем идущее с наветренной стороны пламя дошло до места, на котором она стояла.
