Иоганн Висс - Новый швейцарский Робинзон
Я едва смел дышать. Мне было довольно времени рассмотреть незнакомца. Радость мою усилило еще то обстоятельство, что вместо существа, удрученного старостью и несчастьями, передо мной было существо молодое и прелестное. Черты спящего были до того нежны и детски, что, казалось мне, ему не могло быть более двенадцати или четырнадцати лет. На нем было платье гардемарина, и его прекрасное лицо окаймляли пряди шелковистых светлорусых волос. Его маленькая рука, казалось, играла их волнами. Я благодарил Бога, избравшего меня для спасения этого милого существа и, в своей неизреченной милости, посылавшего нашим отцу и матери новое дитя, а нам однолетку-сестру, потому что костюм найденного лица обманывал меня лишь несколько мгновений. Даже у Франсуа, который был прелестен в детстве, не было таких нежных черт лица, как черты незнакомки, с которыми я мог сравнить только черты моей матери. Сердце мое билось в груди до того сильно, что я боялся, чтобы оно не разбудило незнакомку. Как долго длилось мое безмолвие и созерцание — я не могу сказать. Помню только, что я ни за что в мире не решился бы потревожить этот мирный сон. В уме моем роились тысячи смутных мыслей. Чего бы не дал я, чтобы на моем месте была добрая мама и чтобы первый взгляд, который должна была встретить незнакомка, был взгляд нашей матери, чтобы первые слова были произнесены ее любящим голосом! Это положение могло продлиться очень долго, потому что у меня не хватило духу нарушить его, если б маленькая птичка, не удерживаемая моими сомнениями, не села на лоб спящей незнакомки.
Разбуженная незнакомка приподнялась наполовину. Ее большие глаза искали вокруг причину пробуждения; но настоящий виновник его улетел, и взор незнакомки остановился на мне. У нее вырвался крик изумления и испуга. А между тем моя наружность не могла быть ужасна, потому что никогда не бывал я так смущен. Я постарался успокоить ее почти умоляющим жестом.
— Не бойтесь ничего, — сказал я, — я испуган не менее вас и не намерен причинить вам никакого зла.
— Кто вы? — воскликнула она, — откуда вы явились?
Потом, быстро встав, она сказала:
— Кто бы вы ни были, если вы честный человек, приветствую вас в этой пустыне.
Голос незнакомки, ее тревожный взгляд, сострадание к ее крайнему волнению развязали мне язык.
— Я тот спаситель, — ответил я, — которого вы призывали запиской, порученной альбатросу. Я покинул все и последовал вашему призыву. Я не англичанин, как вы можете судить по моему произношению, но я из свободной страны, граждане которой умеют уважать несчастья. Вероятно, на эту скалу вас выбросила буря. Буря же выкинула меня, моего отца, мою мать и моих трех братьев на соседний остров. Уже десять лет мы живем вдали от остального света, одни на лоскуте земли, который стал для нас целым миром. Если вы доверитесь мне, я отвезу вас к своим.
По минутному колебанию, в течение которого во взоре незнакомки отражались тысячи противоположных мыслей, она подошла ко мне и протянула мне руку.
— Да благословит Бог ваших родных, — сказала она, — и вас, который спасает меня от положения, худшего смерти, от страшного одиночества. Если ваши мать и отец не отвергнут меня, если ваши братья захотят принять меня в свой круг, я стану для ваших родителей самой покорной и любящей дочерью, для ваших братьев самой любящей сестрой.
Сходство наших положений поселило между нами искреннее доверие. Мисс Женни — так звали девушку — рассказала мне, что она действительно была выброшена на эту скалу полумертвой. Бедная девушка должна была поддерживать свое существование чудесами отваги, твердой воли и изобретательности. Огненная скала отнюдь не походила на наш остров. На почве гораздо неблагодарнейшей, без всех средств, добытых нами с корабля, одинокая, предоставленная одним собственным силам, девушка могла лишь очень мало улучшить положение, в которое ее поставило крушение.
Тем достойнее удивления было все, исполненное ею.
Я не уставал ни слушать ее, ни отвечать ей. Меня постоянно изумлял ее рассказ о жизни, которую она вела на посещенных нами во время беседы бесплодных скалах, и то, что она ни отчаялась ни в Боге, ни в самой себе.
Мисс Женни первая овладела собой и предложила мне вместе с ней заняться приготовлением нашего ужина. Это обстоятельство напомнило мне мою мать.
Благодаря принесенным мной с челна запасам, ужин наш показался мисс Женни очень вкусным.
Некогда я была лакомкой, — заметила она смеясь. — Дома меня баловали. Бедный папа! если б он знал, какая учесть готовилась его дочери!
За смехом следовали слезы, которые, заставили меня подумать о положении всех нас, вызвали слезы и из моих глаз.
— Бедная мисс, — сказал я ей, — Бог возвратит вам все, что вы утратили.
Ночь я провел на моем челне, а мисс Женни на ветвях дерева, на которое она влезла с ловкостью белки. Это было ее жилище.
На другой день я употребил все представлявшиеся мне доводы, чтобы убедить мисс Женни плыть со мной на челне к пещере; но она не могла покинуть милых вещей, которые сама создала и которые служили ей в одиночестве. И потому я оставил ее на Огненной скале, а сам отплыл за вами и за большим судном.
На этом-то пути мне и показалось, что я встретился с разбойниками, и пытался переодеванием отвести их внимание. Если я внушил вам некоторый страх, то простите меня во внимание к тому, что и сам я далеко не был спокоен».
XLI. Продолжение истории Мисс Женни
Рассказ Фрица захватил часть ночи, но никто из нас не находил его слишком длинным. Так как на другой день нам нужно было подняться пораньше, то я подал знак отправиться на отдых, несмотря на возражение детей, которым очень хотелось услышать продолжение рассказа Фрица.
На другой день мальчики окружили Фрица, прося его окончить рассказ и сообщить им историю мисс Женни, которой застенчивость не позволяла самой рассказать свои приключения в присутствии всех нас.
Фриц согласился, и вот вкратце содержание его рассказа:
«Сэр Вилльям Монтроз, майор одного великобританского полка, получил место начальника важной местности во владениях англичан в Ост-Индии. В этой стране майор похоронил жену, которая оставила ему ребенка, едва достигшего семилетнего возраста: то была мисс Женни. Монтроз сосредоточил всю свою привязанность на дочери, которую он воспитывал сам и которую хотел сделать женщиной, способной выносить опасности и несчастия. Хорошие природные способности и здоровье мисс Женни облегчили ее отцу этот труд. Пятнадцати лет она так же хорошо владела ружьем и управляла конем, как могла войти в самое блестящее общество.
