Эдуард Мурзаев - Годы исканий в Азии
Через 30—40 минут вода стала постепенно убывать, а через час осталась лишь маленькая речка метров шести-семи шириной. На поверхности воды плыли ещё не успевшие растаять градинки.
Поток унёс воду в межгорные гобийские котловины. Там, испаряясь и фильтруясь в рыхлых грунтах, он пополнит запас грунтовой влаги низин. В отдельных местах подземная вода, выклиниваясь на дневную поверхность, создаёт источники.
Н. М. Пржевальский описывает, как 1 июля 1873 года его застал сильный ливень в Алашанских горах; ливень, а затем дождь продолжался несколько часов и совершенно промочил палатку, поставленную в горном ущелье, по которому скоро потекла вода:
«Глухой шум ещё издали возвестил нам о приближении этого потока, масса которого увеличивалась с каждой минутой. Мигом глубокое дно нашего ущелья было полно воды, мутной, как кофе, и стремившейся по крутому скату с невообразимой быстротой. Огромные камни и целые груды меньших обломков неслись потоком, который с такой силой бил в боковые скалы, что земля дрожала, как бы от вулканических ударов. Среди страшного рёва воды слышно было, как сталкивались между собой и ударялись в боковые ограды огромные каменные глыбы. Из менее твёрдых берегов и с верхних частей ущелья вода тащила целые тучи мелких камней и громадными массами бросала их то на одну, то на другую сторону своего ложа. Лес, росший по ущелью, исчез — все деревья были выворочены с корнем, переломаны и перетерты на мелкие кусочки…
Не далее трёх саженей от нашей палатки бушевал поток, с неудержимой силой уничтожавший все на своём пути. Ещё минута, ещё лишний фут прибылой воды, и наши коллекции, труды всей экспедиции, погибли бы безвозвратно. Спасти их нечего было и думать при таком быстром появлении воды; в пору было только самим убраться на ближайшие скалы. Беда была так неожиданна, так близка и так велика, что на меня нашёл какой-то столбняк; я не хотел верить своим глазам и, будучи лицом к лицу со страшным несчастьем, ещё сомневался в его действительной возможности.
Но счастье и теперь выручило нас. Впереди нашей палатки находился небольшой обрыв, на который волны начали бросать камни и вскоре нанесли их такую груду, что она удержала дальнейший напор вод, — и мы были спасены»[81].
Монголы рассказывали, что в горах Гобийского Алтая иногда бывают уиры исключительной силы. Внезапно начинаясь, они уносят скот, юрты, иногда гибнут и люди. На короткое время тогда оживает густая сеть многочисленных оврагов, сухих русел, мёртвых гобийских долин. Такие сухие русла в Монголии называют сайрами[82].
Путешествующему по Гоби эти сайры резко бросаются в глаза. Они настолько часты, что местами образуют сайровый ландшафт. Мы видели сухие русла, до основания пропилившие высокие горные хребты и уходившие на сотню километров от своих истоков. На первый взгляд кажется необъяснимой картина бесконечных русел и долин в пустыне, густая сеть оврагов. Но мы знаем, что в прошлом в Гоби были другие климатические условия, более влажные, чем теперь, а гидрографическая сеть тогда была действующей, и становится понятным наличие здесь древних мёртвых долин.
Зрелище гобийского уира легко объясняет происхождение и современных сайров — форм рельефа, целиком обязанных разрушительной деятельности текучей воды в пустыне. Быстрому стоку и выносу материала немало способствует большая разница в высотах гор, где зарождаются уиры, и низин, а также ничтожное покрытие почвы растительностью. Это делает грунты легко размываемыми, подвижными. Картина уира, которую нам удалось видеть в сухих гобийских горах Цаган-Богдо, в этом отношении весьма поучительна.
Из Цаган-Булака мы втроём — проводник, ботаник и я — выехали на верблюдах в северном направлении, к оазису Эгин-Гол. Слава о нём в Гоби очень громкая. Говорили, что Эгин-Гол — самый богатый из оазисов, с разнообразной пышной растительностью, но теперь там нет кочевий. В летнее время насекомые мучат скот, и монголы избегают Эгин-Гола, да к тому же трудно туда добираться: кругом лежит глухая безводная пустыня.
Рано утром наш маленький караван ушёл в далёкий путь. Монголы дали лёгких на ходу верблюдов, вьюка с нами не было. В небольших перемётных сумах лежали хлеб, по куску вареного мяса, луковицы и по две фляги воды. При этом лёгком снаряжении мы могли передвигаться быстро, часто рысью. Верблюжья рысь стремительна: верблюд бежит широким шагом, далеко выбрасывая ноги. Лошадь не угонится на ним.
Очень утомительно ехать верхом на верблюде. Но я уже давно был знаком с такой ездой: на спинах верблюдов проделал тысячи километров в Средней Азии и постепенно научился, как настоящие туркмены, на ходу садиться на животных, хватаясь за хатыб — луку верблюжьего вьючного седла. Сначала было нелегко бесконечно качаться на верблюжьей спине, перегибаясь в пояснице. В Туркмении ездили только шагом в караванах. В Монголии же двугорбые верблюды более легки на ходу. Гобийские кочевники часто используют этих животных специально как верховых и при этом гонят их быстрой рысью, покрывая в день 100-километровое расстояние, а в случае необходимости и больше.
И теперь нам нужно было быстро двигаться, скромные запасы воды и продовольствия не позволяли медлить. Наш проводник имел хорошего ездового верблюда: он долго мог идти лёгкой иноходью, без устали делал восемь — десять километров в час, и всадник, с большим удобством сидя в седле, не замечал трудности путешествия. Я же с товарищем ехал то шагом, отставая от проводника, то быстрой рысью, нагоняя его. Когда верблюды переходили в рысь, мы болтались в седле, как вьючные мешки, нас высоко бросало, и каждый раз мы тяжело хлопались на спину животного. Прямо скажем, это было неприятно: казалось, вот-вот наши внутренности разорвутся. Долго ехать рысью мы не могли. Как только догоняли проводника, немедленно переводили верблюдов на шаг и облегчённо вздыхали. На некоторое время получали успокоение и отдых.
Постепенно мы научились заставлять верблюдов идти трусцой и тогда почти не отставали от проводника. Мы возомнили себя уже настоящими монголами, но к концу дня чувствовали такую разбитость, что с трудом передвигали ноги.
К середине следующего дня — 3 августа — подошли к оазису Эгин-Гол. Он виднелся издалека. Его высокие тополя были действительностью, а не миражем. К миражам мы уже привыкли в пустынях, они больше не обманывали нас.
Эгин-Гол занимает большую площадь. Проводник говорил нам, что здесь выбивается двенадцать родников[83], они увлажняют и местами заболачивают землю. Оазис зеленел в широких и пологих долинах, по которым во время редких ливней с гор приходят мутные потоки воды. Они нанесли большое количество суглинков, под ними видна плохо обкатанная галька. В этих наносах и скапливается грунтовая вода, выходящая источниками на земную поверхность.
