Зинаида Шишова - Великое плавание
— Тсс, — говорит он, прикладывая палец к губам, — еще один. Пока ты спал, здесь прошло девять отрядов индейцев. Много людей Гуарионеха, много людей Катанабана, много людей Каонабо. Молодые воины. Среди них я не видел стариков, женщин и детей. Не лучше ли тебе вернуться в Изабеллу? — добавляет он вдруг.
— Что ты, Гуатукас, — возражаю я с возмущением, — я должен увидеть моего друга! Ради этого я вернулся на остров и испытал столько мук и лишений. Неужели теперь, когда мои испытания приходят к концу, ты хочешь, чтобы я отказался от встречи с ним?
— Идем, — говорит Гуатукас коротко. — Только мы свернем с этой тропинки. Ее проложили индейские воины, и нехорошо нам с ними встречаться.
Подъем сделался еще круче и путь еще труднее, так как теперь нам приходилось пробираться между кустами и деревьями и руками рвать лианы. Колючки впивались нам в ноги, рубашка моя намокла от пота, ноги и руки пыли от усталости.
Но зато с нашей высоты ясно были видны окрестные горы. И всюду, куда ни бросишь взгляд, к Королевской долине тянулись длинные цепочки людей. Индейцы спешили туда с севера, с востока, с юга и запада.
Внезапно мы услышали треск ломаемых веток где-то внизу, под нашими ногами.
Выглянув из-за кустов, я увидел бронзово-красное лицо дикаря. От висков к подбородку его шли черные и красные полосы, мочки ушей, растянутые тяжелыми кремневыми палочками, лежали на плечах. Глаза, окруженные кольцами черной и красной краски, казались мрачнее и больше. Он был на целую голову выше окружающих его воинов.
— Это сам касик Каонабо! — прошептал мне на ухо Гуатукас.
Мы скрыты от взоров вождя густой стеной зарослей, но он поднимает голову и втягивает воздух. Я вижу, как его грудь вздувается, подобно кузнечным мехам.
Я поворачиваюсь к Гуатукасу, желая задать ему какой-то вопрос, но юноша, сделав мне знак молчать, тянет меня за руку наверх. Здесь, в скале, какое-то подобие пещеры, а длинные побеги растений, свешиваясь сверху, почти закрывают вход.
Каонабо произносит несколько слов, и тотчас же мне начинает казаться, что окружающие нас кусты оживают. Я вижу, как темные руки раздвигают ветви, мелькают перья головных уборов. Гуатукас крепко сжимает мне руку, и мы задерживаем дыхание, боясь привлечь внимание индейцев.
— Чего они ищут? — спрашиваю я.
— Они ищут нас, — шепчет он мне на ухо, когда воины удаляются от нашей пещеры. — Каонабо почуял запах белого. Лучше выйти ему навстречу.
Я не знаю, как поступить, но мне не хочется, чтобы Гуатукас заподозрил меня в трусости, да и посланные Каонабо уже опять подходят к нашей пещере.
Ползком выбравшись из нее, мы сбегаем вниз с холма. Очутившись в кустах, заслоняющих от нас Каонабо, раздвигаем ветки и останавливаемся на дороге перед великим касиком.
Гуатукас, почтительно склонившись, приветствует вождя, и тот спокойно отвечает на его приветствие.
Я кланяюсь ему в свою очередь, и он поворачивает ко мне свое страшное лицо.
— Здравствуй, великий вождь! — говорю я на языке народа Гуаканагари.
— Я рад приветствовать тебя на своем пути.
— Зачем индеец племени Харагвы идет рядом с белым убийцей? — говорит Каонабо, поворачиваясь к Гуатукасу. — Или люди Веечио, как и люди народа мариен, уже сделались рабами белых собак?
— Ты ошибаешься, — сказал я, — плохие люди бывают и среди белых и среди краснокожих, и их называют разбойниками и убийцами. Я только что вернулся с Кубы; спроси тамошних жителей, они ничего, кроме ласковых слов, не слыхали от моих белых братьев.
Каонабо подал знак — и из рядов индейцев вышел человек. Я содрогнулся от ужаса, когда увидел его лицо: оно было круглым, как шар, — нос и уши его были отрублены начисто.
— Этот воин хотел отобрать у белых свое же добро, — сказал Каонабо, — и вот как они с ним поступили.
— Так поступают злые белые, — сказал я, — и их надо наказывать.
Говоря с вождем, я дивился сам, как вид этого страшного человека не заставил мой язык от ужаса прилипнуть к гортани. Лицо Каонабо было разрисовано белой и красной краской. Длинные клыки, искусственно заостренные, выступали на его нижнюю губу, придавая ему звериное выражение. Ростом он был в полтора раза выше меня, и, говоря с ним, я должен был задирать голову. Волосы его были пучком собраны на темени и украшены пером болотной цапли; страшные мышцы, перетянутые ремнями, буграми вздувались на его руках и ногах.
— Ты хорошо знаешь язык моего народа, — сказал Каонабо, — но тебе недолго придется говорить на нем.
Он подал знак рукой — два индейца схватили меня за руки, и в один момент я был весь оплетен ремнями. Затем отряд двинулся дальше. Меня потащили вперед, и, оглянувшись, я увидел, как Гуатукас, стоя перед Каонабо, в чем-то убеждал его, указывая в мою сторону.
Мы дошли до поворота тропинки.
Оглянувшись еще раз, я увидел, как Гуатукас поднял в испуге руки к лицу. В этот момент я почувствовал, что ноги мои отделяются от земли, скалы и кусты ринулись мне навстречу, страшная боль как бы перерезала меня пополам, и я потерял сознание. — Это я, брат мой, — произнес надо мной голос Гуатукаса.
Я открыл глаза. Юноша стоял, освобождая мои руки и ноги от стягивавших их ремней. Последнее мое ощущение было, что я лечу вниз, в бездну, поэтому я с удивлением пошевелил руками и ногами — они были целы и невредимы. Но боль по-прежнему опоясывала меня, и, даже когда Гуатукас распустил ремни, она не проходила.
— Мне казалось, что меня сбросили в пропасть, — сказал я. — Я явственно видел камни и кусты, которые летели мне навстречу.
Гуатукас тщательно ощупал мои ребра.
— У тебя крепкие кости, брат мой, — сказал он. — Тебя сбросили в пропасть, и ты видел все, что видит человек, расставаясь с жизнью. Но вождь до этого велел привязать тебя ремнем к скале, и ты повис на этом ремне. У тебя крепкие кости и мышцы. Многие люди умирали, не достигнув даже пропасти. Каонабо оставил тебе жизнь для того, чтобы ты, вернувшись к своему господину, рассказал ему о могуществе индейцев. С севера, с юга, с востока и запада поднялись бесчисленные индейские племена. И будет лучше, если белые сядут на корабли и уедут в свою страну.
— Гуатукас, — спросил я, — а Орниччо? Неужели я его больше не увижу?
— Я не знаю, — ответил юноша печально. — Но сейчас ты должен вернуться в Изабеллу. Я обещал это касику.
ГЛАВА XII
Битва в Королевской долине
Предупрежденный о выступлении индейцев, адмирал первый двинул на них небольшое войско, которое он успел поставить под ружье в такой короткий срок.
