Карин Мюллер - Мутные воды Меконга
— Я лучше пойду, — выдохнул Джей и поднялся на ноги.
Мы пошли самым коротким путем. В первой попавшейся деревне я увидела лошадь и постучала в дверь соседнего дома, чтобы спросить цену. Из дома вышел крестьянин, заметил кровь, которая уже пропитала брюки Джея ниже колена, и назвал абсурдно высокую сумму. Стоило мне согласиться, как он немедленно удвоил ее. Тем временем две женщины, глазевшие на нас, скрылись в хижинах и вскоре возникли на пороге с недошитыми туниками.
— Купите вышивку! — закричала одна из них и дернула меня за рукав.
Я согласилась на вторую цену, предложенную крестьянином, и попросила его немедленно седлать коня.
— Купите вышивку! — заголосили уже обе женщины, повысив децибелы и дергая меня в разные стороны.
— Седло, — самодовольно проговорил крестьянин, — сдается отдельно.
И он назвал сумму, равную цене коня.
— Вышивка! Вышивка! — хрипели женщины, тыча мне своими тряпками прямо в нос, на случай если я чего не поняла.
Джей позвал меня и дрожащим от боли голосом сказал, что пойдет пешком. Раненая нога будет биться о бок лошади, да и торги займут не меньше часа. Надо только найти посох…
Наконец он, хромая, двинулся в путь. Женщины сыпали проклятиями нам вслед, а крестьянин выкрикивал все меньшую и меньшую цену, пока мы перестали его слышать.
Джей опустился на грязную гостиничную койку. Я напичкала его болеутоляющими и что есть мочи понеслась в аптеку. В аптеке не оказалось ни игл с загнутым острием, чтобы зашить рану, ни хирургической нити, зато нашлось сколько угодно анестетиков, а после долгих поисков обнаружился и доисторический стеклянный шприц китайского производства. Все остальное, сказали мне, можно взять у деревенского врача.
— Где он? — спросила я.
Они ткнули куда-то вниз по улице.
Я прошагала полмили, десять раз переспросила дорогу, и наконец меня провели в тесный дворик, где старуха медленно сметала в кучку нечищеный рис.
— Турист сильно ранен, — проговорила я по-вьетнамски. — Много крови. Нужен доктор, пожалуйста.
— Где ваш турист? — спросила она.
Я сказала название ночлежки. Она задумалась.
— Это ваш муж? — спросила она и продолжила: — Где вы учили вьетнамский? Вы давно в Северном Вьетнаме? У вас есть дети?
Я перефразировала свою просьбу, на этот раз добавив, что Джей находится при смерти.
— Сколько вам лет? — сказала старуха и пригласила меня выпить чаю.
Я уже подумала, что у нее маразм, когда из дому вышел молодой человек. Она в точности передала ему мои слова и объяснила, кто я такая.
— Где ваш друг упал? — спросил юноша.
Он потребовал рассказать все в деталях, вплоть до величины и формы раны. Наконец его любопытство было удовлетворено, и он показал на дорогу — оказалось, доктор живет еще через несколько домов.
— Туда пешком можно дойти? — отчаялась я.
Юноша кивнул, глядя в телеэкран через мое плечо. Я перестала его интересовать, и он торопился досмотреть программу.
— Может, вы покажете мне дорогу? — спросила я.
Молодой человек обдумал такой нежеланный поворот событий.
— Доктор, — сообщил он, тщательно поразмыслив, — уехал в Дьенбьенфу. Два дня на автобусе.
Мы продолжили пререкаться, пока программа наконец не закончилась, решив дело в мою пользу. Мой проводник неохотно, с видимым сопротивлением провел еще несколько минут в поисках шлепанцев и вышел на солнцепек, ссутулив спину.
К моему удивлению, он повел меня не дальше по дороге, а обратно, в сторону ночлежки. По пути он остановился, купил леденец, затем встал и стал разговаривать с двумя девицами на велосипедах. Когда мы подошли к ночлежке, его окликнула какая-то женщина, и он стал ждать, пока она бесконечно перерывала свои карманы в поисках двадцати центов, которые была ему должна. Она три раза пересчитала деньги в купюрах номиналом в один цент. Мы прошли еще четверть мили, прежде чем он забыл, куда держал путь, и стал искать уютное местечко для отдыха.
Я опять спросила его, где же неуловимый доктор. Он задумался, вгрызаясь в леденец, как крыса.
— Где ваш друг? — спросил он наконец.
Я указала на ночлежку. Он немедленно вскочил и поспешил поглазеть на раненого иностранца. К тому времени у клоповника собралась толпа — всем не терпелось выяснить, что происходит. Я с надеждой спросила их, где доктор. Вьетнамцы принялись обсуждать мой вопрос.
— Он живет в Дьенбьенфу.
— Он вернется завтра.
— Приедет на следующей неделе.
— Нет никакого доктора.
Я бежала в аптеку, размышляя о том, есть ли там антибиотики и зубная нить и смогу ли я согнуть кончик обычной иглы, если подержу ее над огнем.
Аптекарь по таинственной причине отказался обслуживать меня, пока я не загляну в соседнюю портняжную мастерскую. Три швеи пригласили меня внутрь и заставили повторить рассказ, ахая от волнения в самых интересных местах. Указав на кушетку, они пригласили меня сесть и налили чаю.
— Доктор, — коротко напомнила я.
— Да, да, — закивали они. — Он здесь, пейте чай.
— Здесь — это где? — спросила я.
— Вы так хорошо говорите по-вьетнамски, — пропели они. — Ваш друг тоже хорошо говорит? Может, приведете его и он тоже поболтает с нами?
— Где доктор?
Они указали на длинный коридор. Там был лишь человек в грязном комбинезоне, который демонтировал электрический счетчик. Я подошла к нему.
— Да, да, — кивнул он и махнул плоскогубцами на пустую койку. — Доктор здесь.
Только я решила вернуться в аптеку и силой взять все, что мне необходимо, как заметила доисторический стетоскоп, который лежал рядом с коробкой ржавых гвоздей, полупустую банку с маслом и стакан грязной желтой воды, в которой плавали старый шприц и дохлая муха. Из-за мотка проволоки выглядывали щипцы. Это и вправду была приемная врача. Я присела на корточки и описала случившееся с Джеем.
Врач ткнул пальцем в фанерную койку:
— Приведите его сюда.
Я заметила, что Джей не может ходить. Доктора это, видимо, не волновало. Мы спорили до тех пор, пока ему не надоело возиться со счетчиком. Тогда он вымыл руки и причесался, нашел куртку, внимательно оглядел себя в зеркале и махнул на дверь:
— Пойдемте.
— Вы забыли инструменты, — заметила я.
— Не важно, — ответил он.
Откуда ему знать, какие инструменты понадобятся, если он даже не осмотрел пациента?
Мы зашли к Джею и обнаружили, что в комнате собралась толпа зевак. Они приходили и уходили, глазели на Джея в нижнем белье, возились с нашими фонариками, моими дорогими камерами, пленками, штативами и объективами, которые были разбросаны по кровати. В город приехал бесплатный цирк.
