Тим Северин - Острова пряностей
Наконец, мы договорились, что лодка будет спущена на воду после Рождества. Сколько я буду должен? Мне назвали сумму в 8 миллионов рупий, что, несмотря на фантастическое звучание, дешевле, чем перелет из Европы в Индонезию и обратно. Затем я спросил, какой задаток оставить, чтобы они могли начать работу. Снова наступило долгое молчание. Задаток? Они никогда ни о чем подобном не слышали. Обычно они строили лодку, а потом получали плату. Хотя я собирался приезжать время от времени, чтобы проверить, как идет дело, все-таки я не мог не отметить, что браться за выполнение заказа чужестранца, живущего на другом краю света, без предоплаты — свидетельство удивительной доверчивости с их стороны.
Мы ударили по рукам, и я настоял на выплате задатка. Потом я вернулся в Джакарту, где уже подал документы на исследовательские визы, которые позволили бы нам оставаться в Индонезии четыре или пять месяцев, необходимых для проведения экспедиции. Мне были нужны визы для себя и для Джулии, хотя она должна была присоединиться к нам только через месяц после начала нашей экспедиции, поскольку была занята в другом научно-исследовательском проекте.
Кроме того, мне нужно было получить визы для Леонарда из Дублина, художника нашей экспедиции, и Джо, который был принят в команду в качестве врача и фотографа. Джо уже путешествовал со мной три года назад — он участвовал в китайской экспедиции, когда мы пересекли Тихий океан на бамбуковом плоту. Нашему орнитологу, Буди, виза не требовалась, так как он был индонезийцем; также не нужна была виза нашему волонтеру Биллу — американцу тридцати с небольшим лет (того же возраста, что Джо и Леонард), работавшему в Англии. Он занимался изготовлением парусов, был профессиональным яхтсменом и вызывался сопровождать нас в течение первого месяца в основном из интереса к новому для него типу судна, традиционной индонезийской прау калулис. Билл, таким образом, собирался провести с нами всего несколько недель, и обычной двухмесячной туристической визы для него было достаточно.
Согласно требованиям индонезийского посольства, я отослал четыре заявления на получение визы (каждое — в пяти экземплярах). Но если Моллукские острова были похожи на Страну Чудес, то индонезийский бюрократический аппарат напоминал Чеширского кота — загадочного и улыбающегося; жаль только, что исчезали при этом документы. В течение целого года, сколько бы я ни спрашивал о продвижении дел, чиновники отвечали очень любезно, но выглядели совершенно беспомощными. Визы скоро будут готовы, заверяли меня, но только, пожалуйста, пришлите нам новые экземпляры заявлений и фотографий на паспорт, потому что предыдущие куда-то затерялись.
В итоге мне пришлось выслать, один за другим, не менее четырех комплектов заявлений, но визы мы получили только много времени спустя после начала нашей экспедиции, въехав в Индонезию по обычным туристическим визам.
К счастью, предводитель индонезийского сообщества предпринимателей Ибну Сутово с пониманием относился к вопросам охраны окружающей среды и создал фонд защиты уникального природного мира Уоллесеи. Он имел связи в тесно сплетенном родственными узами мире индонезийского правительства и смог представить меня нужным людям. Министр образования — племянник Ибну Сутово — снабдил меня рекомендательным письмом. Другой его друг, адмирал в отставке, был любителем традиционных индонезийских судов.
Кроме того, он оказался председателем Консультативного совета Индонезии и был настолько уважаемым человеком, что каждый раз, вынимая его рекомендательное письмо, я чувствовал, что вызываю джинна из бутылки. Снабженный этими волшебными документами, я почувствовал себя увереннее и поверил, что мы все-таки сможем, несмотря на все затруднения, пройти по следам Альфреда Уоллеса.
Глава 2. Прау с острова Кай
Альфред Уоллес впервые увидел остров Кай в последний день 1856 года с палубы большой индонезийской прау. Об этом путешествии он мечтал уже два года — с момента прибытия в Индонезию. Каждый год, с приходом западных муссонов, несколько торговых лодок отправлялись на восток из Макассара (сейчас он называется Уджунгпанданг) — большого портового города, центра морской торговли Индонезии. Уоллесу удалось попасть на большое судно, направлявшееся на архипелаг Кай, чтобы забрать товары, а затем к еще более отдаленным островам Ару. Даже среди бывалых моряков такое путешествие считалось довольно рискованной затеей. Район плавания пользовался дурной славой: неосторожные путешественники часто подвергались нападениям пиратов и местных племен, известных своей враждебностью к чужакам.
На островах торговцы и матросы скупали жемчуг, чучела райских птиц, панцири черепах и трепангов, сушеные морские огурцы, которые в Китае считаются таким деликатесом, что до сих пор на них можно неплохо зарабатывать.
Уоллес от души радовался всему, что окружало его во время путешествия. Массивное деревянное судно, «по форме напоминавшее китайскую джонку», летело, подгоняемое западным муссоном, воздух был наполнен благоуханием, а море баловало путников безмятежным спокойствием. На неискушенный взгляд Уоллеса, сплетение множества канатов, служащих для управления парусами, больше напоминало лианы в джунглях, свисающие тут и там в полной неразберихе. Управление кораблем казалось таким же бессистемным. Команда состояла примерно из тридцати человек — в основном это были молодые мусульмане с Сулавеси, широколицые и добродушные, в шароварах и с платками на головах. Большую часть времени они бесцельно бродили по палубе, готовили пищу, положенное количество раз в день молились и любили поспать. Рулевыми были два более опытных моряка, которые сидели за парой длинных рулевых весел и удерживали судно на курсе, определяя время с помощью простейших водяных часов, представляющих собой половинку скорлупы кокосового ореха с небольшим отверстием, плавающую в ведре с водой. Мало-помалу вода проникала сквозь отверстие, и по прошествии часа скорлупа, полностью залитая водой, погружалась на дно ведра с тихим булькающим звуком. Уоллес проверил точность этих часов, сравнив их со своими наручными часами, и обнаружил, что «водяной» час отклонялся от астрономического не более чем на минуту в ту или другую сторону и не зависел от погодных условий и состояния моря.
В команде не было четкого распределения ролей и иерархии власти. Когда нужно было что-то сделать, все с готовностью принимались за работу, но при этом не отказывали себе в удовольствии выразить свое мнение и покомандовать, так что «не меньше дюжины человек одновременно отдавали приказы, и возникали такие неразбериха и гвалт, что казалось чудом, когда работа все-таки оказывалась выполненной». Уоллес с характерным для него уважительным отношением к чужой культуре принимал этот новый для него образ действий, понимая, что именно таким образом индонезийцы совершали свои морские путешествия в течение многих поколений: «Учитывая, что здесь было около пятидесяти человек из разных племен, говорящих на разных диалектах, а некоторые к тому же выглядели настоящими дикарями и лишь малая толика успела подвергнуться смягчающему нравы воздействию образования и христианской морали, мы чудесным образом справлялись со всеми трудностями пути. У нас не было ни ссор, ни драк, которые, несомненно, возникли бы в команде, составленной из такого же количества европейцев при столь же слабом руководстве, и на удивление мало разногласий и недовольства».
