Николай Пржевальский - Путешествия к Лобнору и на Тибет
Последние, как кажется, принадлежат к одному из тех двух видов Phasianus shawii и Ph. insignis, которые найдены были недавно англичанами в окрестностях Кашгара. Этот же самый фазан встречается по всему нижнему течению Тарима и на Лоб-норе.
Река Хайду-гол близ Хара-мото имеет 30–40 сажен ширины и чрезвычайно быстрое течение. Глубина на бродах фута три, четыре. Летом, при большой воде, бродов здесь вовсе не бывает. Сама река изобилует рыбой, но каких именно видов, не знаю. Ни в передний, ни в обратный путь нам не удалось ловить здесь рыбу. Последней, как говорят, также очень богато озеро Багараш, в которое впадает Хайду-гол. Вышеназванное озеро лежит недалеко к западу от Кара-шара, весьма глубоко и обширно.[30] Было бы чрезвычайно интересно обследовать Багараш, но – увы! – мы не могли этого сделать ни теперь, ни после, при обратном пути.
Каждый день к нам приежают под каким-нибудь предлогом аньджаны (сарты), а на той стороне Хайду-гола стоит их пикет, конечно, для наблюдения за нами. К счастью, наш проводник Тохта-ахун удрал тихомолком ночью, иначе ему не миновать бы смерти. Местные тургоуты, как всегда, довольны нашим посещением, хотя и сильно боятся сартов. Посетителей монголов каждый день бывает множество, но все они изгоняются. Стрельба фазанов влет производит удивительное впечатление на монголов, которые часто издали следят, как я охочусь…
Делать съемку крайне трудно; нужно было быть чрезвычайно осторожным, так как с нами вместе ехало шесть аньджанов. Я делал только главные засечки дорогою, отставая, как будто по нужде. При всем том не мог сделать засечку на Кара-шар, так как сарт, указавший нам место этого города, не отставал потом от нас; притом мы вскоре въехали в небольшие холмы, откуда уже нельзя было сделать засечки. Вообще нам сильно не доверяют; всех сбивает с толку наше намерение итти на Лоб-нор, а не в какие-либо населенные местности. Чтобы не давать повода подозрениям, я отказался, по предложению тех же сартов, итти в Кара-шар и направился прямо в Курлю. Сколько впоследствии посыплется на меня нареканий за то, что я не зашел в Кара-шар! И как легко будет упрекать людям, сидящим в теплом кабинете!!!
Сегодня в 5 верстах от нашей стоянки переправились вброд через р. Хайду-гол; ее ширина там, где одно русло, сажен 30. Большей частью река разбилась на рукава. Глубина брода теперь 3–31/2 фута, течение очень быстрое. Летом вода прибывает во время дождей, и тогда перейти вброд нельзя.
* * *Простояв семь дней в Хара-мото, мы получили, наконец, разрешение идти в город Корла (но не в Кашгар), через который лежит путь на Лоб-нор. От Хара-мото [Хара-мод] до Корла 62 версты. Мы прошли это расстояние в три дня, сопровождаемые теми же личностями, которые приезжали к нам в первый раз. Дорогою, на каждой станции, нам приводили барана и приносили фруктов. Прежде чем достигнуть Корла, необходимо пройти через последний отрог Тянь-шаня ущельем, по которому стремится река Конче-дарья, вытекающая из Багараша в Тарим. Это ущелье имеет верст десять длины и чрезвычайно узко. При входе и выходе устроены из глины два укрепления, в которых стоят небольшие караулы.
Лишь только мы прошли в Корла и поместились в отведенном вне города доме, как к нам был приставлен караул под предлогом охранения, в сущности же для того, чтобы не допускать сюда никого из местных жителей, вообще крайне недовольных правлением Якуб-бека. В то же время и нас не пускали в город, говоря: «Вы наши гости дорогие, вам не следует беспокоиться, все, что нужно, будет доставлено». Но столь сладкие речи были только на словах. Правда, нам каждый день доставляли барана, хлеб и фрукты, но этим и ограничивалось гостеприимство. Все, что только нас интересовало, что составляло прямую задачу наших исследований, было для нас закрыто. Мы не знали ни о чем далее ворот своего двора. На все вопросы относительно города Корла, числа здешних жителей, их торговли, характера окрестной страны и прочего мы получали самые уклончивые ответы или явную ложь. Так было во время нашего шестимесячного пребывания во владениях Якуб-бека, или, как его подданные называли, Бадуалета.[31] Только впоследствии, на Тариме и Лоб-норе, нам удавалось изредка тихомолком выведать кое-что у местных жителей, которые были вообще к нам расположены, но боялись явно выказывать такое расположение. От таримцев же мы узнали, что в Корла, с окрестными деревнями, считается до 6000 жителей обоего пола. Сам город состоит из двух частей, обнесенных глиняными стенами: старого, населенного торговцами, и новой крепости, в которой живут только войска. Последних во время нашего посещения Корла было очень мало: все ушли в город Токсум, где Якуб-бек, под личным своим надзором, возводил укрепления против китайцев.
На следующий день по прибытии в Корла к нам явился один из приближенных Бадуалета, некий Заман-бек, бывший русский подданный, выходец из города Нухи в Закавказье и, кажется, армянин по происхождению. Этот Заман-бек, состоявший некогда даже на русской службе, отлично говорил по-русски и с первых слов объявил, что прислан Бадуалетом сопутствовать нам на Лоб-нор. Покоробило меня при таком известии. Знал я хорошо, что Заман-бек посылается для наблюдения за нами и что присутствие официального лица будет не облегчением, но помехой для наших исследований. Так и случилось впоследствии. Впрочем, Заман-бек лично был к нам весьма расположен и, насколько было возможно, оказывал нам услуги. Глубокою благодарностью обязан я за это почтенному беку. С ним на Лоб-норе нам было гораздо лучше, нежели с кем-либо из других доверенных Якуб-бека, конечно, настолько, насколько может быть лучше в дурном вообще.
Общий очерк октября. От высокого плато Юлдуса южный спуск Тянь-шаня к Кара-шару падает крутой стеной. Разница между высшей точкой перевала с Юлдуса и подножием гор в Джо-лин-турге 5600 футов. Такое падение распределяется на 63 версты нашего кружного обхода; между тем прямым путем по р. Хохрын-гол спуск, я думаю, не превосходит 40 (?) верст.
Весь южный склон Тянь-шаня несравненно теплее, чем Юлдус. Через 7–8 верст за перевалом уже чувствуется влияние теплой (осенью) соседней пустыни. Здесь, т. е. за перевалом, на речках в начале октября еще не было вовсе льда, который почти сплошь покрывал в это время речки Юлдуса. По мере спуска по ущелью становилось все теплее и теплее. На р. Балгантай-голе, на абсолютной высоте 4800 футов, 10 октября мы встретили еще очень много мошек и ос. За Тянь-шанем, в долине Хайду-гола, температура была еще выше, и термометр на восходе солнца только однажды упал до -10 °C, а в полдень в тени температура доходила до +16 °C. Температура почвы на глубине 1 фута была +7,2 °C, между тем на Юлдусе, на той же глубине, такую температуру мы находили в половине сентября.
В городе Курле, лежащем за последними отрогами Тянь-шаня и на меньшей абсолютной высоте, нежели долина Хайду-гола, в конце описываемого месяца было очень тепло; на восходе солнца несколько раз выше нуля, в полдень в тени до +10 °C.
Листья на деревьях (тополь, яблони, груша, ива) в самых последних числах октября еще не совсем опали.
В общем, в течение октября погода стояла ясная, но зато воздух, в особенности в городе Курле, был наполнен постоянно пылью, как туманом. Атмосферных осадков было крайне мало: за целый месяц снег шел только однажды, да и то на Юлдусе; начиная же от спуска с него, только раз крапал дождь. Сухость воздуха была страшная. Ветры случались часто лишь в первой половине октября, да и то были только слабые; преобладали в направлении северо-западные и юго-западные; во второй половине описываемого месяца большей частью стояли затишья.
4 ноября выступили мы из Корла в направлении к Лоб-нору. Кроме людей нашего каравана, с Заман-беком ехал еще какой-то хаджи и несколько человек прислуги. С первого шага наши спутники заявили себя самым непривлекательным образом. Чтобы не показать города, нас от квартиры повели окольным путем, по полям, и не стыдились уверять, что лучшей дороги нет. Пришлось поневоле прикидываться незнайкой как теперь, так и многое множество раз впоследствии. Тяжело было подобное притворство, в особенности когда дело шло о горячих научных вопросах. Про самую пустую вещь мы не могли справедливо узнать, не видевши собственными глазами. Нас подозревали и обманывали на каждом шагу. Местному населению запрещено было даже говорить с нами, не только что входить в какие-либо другие сношения. Выходило, что мы шли под конвоем; наши спутники были шпионы – не более. Заман-бек часто, видимо, тяготился подобным положением, но не мог, конечно, изменить свое поведение относительно нас. Впоследствии на Лоб-норе, когда к нам уже присмотрелись, прежняя подозрительность немного исчезла, но сначала полицейский надзор был самый строгий. Даже каждую неделю являлся гонец от Бадуалета или Токсобая «узнать о нашем здоровье», как наивно сообщал нам Заман-бек.
