Петр Романов - С Бобом и Джерри тропой инков
Единственным признаком, свидетельствовавшим об углубленной работе его мозга, были клубы дыма от трубки, которые стали чаще вырываться из его ноздрей. Но вот хороший это знак или дурной, догадаться я не мог. Иначе говоря, вождь опять погрузился в некий транс. Только теперь мы знали, что это не вежливый отказ, а просто глубокое раздумье, а потому все трое терпеливо ждали, что же произойдет, когда дым рассеется, — то ли грянут гром и молния, то ли вождь изобразит на лице улыбку или равнодушную маску, за которой трудно что-либо прочесть.
Вождь, как мы могли убедиться, прекрасный актер и запросто мог разыграть перед нами любую сцену.
31Впрочем, всему бывает конец. Помню, когда я был совсем маленьким, а мама лежала после тяжелой операции в больнице, я послал ей в реанимацию ободряющую записку: «Не волнуйся, всему бывает конец, и тебе будет конец», которая вызвала у нее такой приступ смеха, что чуть не разошлись швы.
Вот и здесь, к счастью для нас, в трубке кончился табак. Аккуратно выбив о пенек пепел из трубки и не без королевской грации передав ее тут же подбежавшей младшей жене, вождь взглянул на нас.
— Я надеялся, что вы будете со мной честнее, — с очевидным осуждением произнес он. — Только очень плохой вождь не знает, что происходит у него в племени, да еще в таком небольшом, как наше.
Затем решительным жестом вождь прогнал нас прочь и велел позвать к нему Чоони.
Изгнанные с позором, за дальнейшим развитием событий мы наблюдали уже от хижины Марты. Сначала вождь долго беседовал со смущенной Чоони, но особого гнева, похоже, не проявлял. Потом, отправив Чоони к женщинам, он вызвал на ковер Пако. Тут разговор состоялся нелицеприятный и, как было ясно, Пако приходилось оправдываться.
Наконец настал черед Боба, за которым пришел Пако. Единственное, что он успел, повернувшись спиной к трону, шепнуть, было:
— Старик все знает про Икитос, и это ему не нравится.
Итак, наш заговор провалился. Уж не знаю по какой причине, но это факт. Скорее всего, молоденькая Чоони что-то такое сказала своей «самой верной» подружке или поговорила с матерью, а та сразу же побежала к вождю.
Теперь все зависело от Боба. Таким я своего друга не видел никогда — волновался он страшно. В последний раз я наблюдал нечто подобное, когда в юности мой приятель поступал во ВГИК.
Отчасти сумбурную речь Боба компенсировали его искренность и пылкость. То, что этот человек влюблен по уши, было видно за километр. А это в глазах умного и незлого человека прощает многое.
Я по-прежнему не понимал, о чем идет речь, тем более что Боб, Черный Кабан и переводивший их беседу Пако, говорили, как нарочно, очень тихо, однако по тону старика мне показалось, что он начал смягчаться.
Затем подошла и моя очередь. Встретившийся мне по дороге Боб буркнул, что ему пришлось «согласиться на все условия, а там посмотрим». Я еще не успел толком сообразить, о чем идет речь, как вновь очутился перед стариком. Снова возникла пауза, во время которой Черный Кабан, не отрывая взгляда, внимательно изучал мое лицо, как будто увидел его впервые.
— Зря вы не сказали о планах побега в Икитос, — наконец произнес вождь, осуждающе покачав головой.
— Это не моя тайна. А я чужих тайн не выдаю, тем более когда речь идет о друге, — ответил я наобум.
— Это хорошо, — кивнул старик, — но я думал, что у нас тоже сложились неплохие отношения. А побег в Икитос нанес бы очень сильный удар по маленькому племени. Я ждал от девушки хорошего потомства. У нас мало людей. Мы даже не можем уйти вглубь сельвы, потому что там не выживем, нас разобьют в первом же столкновении. А вы решили отнять у племени последнюю надежду. Молодых женщин осталось немного, да и парней, — тут старик сделал безнадежный жест рукой, — раз-два и обчелся. Вот и Пако, на которого я надеялся, зачастил в Икитос. Вроде болеет, но наши старухи говорят, что знают, как его вылечить. Так нет, ему нужен городской лекарь.
Все это Черный Кабан произнес так, будто говорил о ком-то постороннем, хотя Пако стоял рядом и переводил его слова.
Вождь снова помолчал и затем вынес свой вердикт:
— Я не против того, чтобы Боб женился на Чоони, тем более парень явно к ней неравнодушен. Понимаю, сам был молодой. Но лишь при условии, что он останется здесь. И свежая кровь нам не помешает, и, как мне рассказывали, охотник он неплохой. Да и боец крепкий. Нас он устраивает. Но здесь, а не в Икитосе. Я не возражаю, чтоб он иногда туда наведывался — Пако же ездит, и ничего. Но без девушки. За ней следить будем строго. А не вернется из Икитоса — найдем ей другого. Без мужа она не останется. Так и решим. Пусть твой друг крепко подумает, хочет ли он ради женщины полностью изменить свою жизнь. Но иначе не будет.
Я уже все понял, но из любопытства все-таки спросил о договоре.
— А, это, — небрежно махнул рукой вождь, — человек от них приходил еще лет пять назад. Там тоже любовь. Их парень влюбился в местную девушку, так что вождь того племени просил меня забыть об этом условии договора. Я согласился.
Тут вождь встал, давая понять, что разговор закончен, и двинулся к своей хижине.
А я побрел к Бобу. Это был, конечно, не тот результат, на который мы рассчитывали.
32Боб пребывал в растерянности.
— Даже не знаю, радоваться или плакать, — не очень весело заметил он. — С одной стороны, я получил разрешение на брак, да еще этот договор с соседним племенем, слава богу, уже не проблема. Но как я тут проживу остаток жизни, вечно глядя на этот пень с вождем, не представляю. Ты же меня знаешь, я свободный человек и вообще не привык сидеть на месте. К тому же Черный Кабан сказал, что, прежде чем мы поженимся, мне предстоит церемония посвящения в члены племени, а это значит, что наверняка вытатуируют на лице какую-нибудь гадость, как у вождя, в нос воткнут грязную кость, а на грудь повесят дохлую колибри — тьфу!
Джерри все это время, будто чуя неладное, отсиживался под хижиной Марты. Наверное, не понимал толком, кого будут татуировать, но, когда сообразил, кто жертва, выбрался из своего укрытия и сочувственно прижался к ноге Боба. Боб благодарно потрепал джентльмена за ухом.
«Невзгоды, похоже, окончательно примирили двух старых недругов, — подумал я. — Ну, хотя бы это».
А так что я мог сказать? Тем не менее хоть как-то утешить друга я был обязан:
— Для начала хорошенько подумай, стоит ли игра свеч.
— Стоит, — тут же отметая всякую возможность немедленного бегства, прервал меня Боб, — от Чоони я не отступлюсь, такое встречаешь раз в жизни.
— А я и не настаиваю, — слукавил я. — Просто каждый платит за свою любовь определенную цену: кто жизнь с нелюбимой тещей, кто необходимость переехать в другой город и сменить работу. Или еще что-нибудь.
