Фритьоф Нансен - Через Сибирь
Мы постепенно поднимаемся в горы вверх по Бире к водоразделу между ней и речкой Хинган, притоком Амура. Сквозь самый высокий кряж тут пробит туннель длиной в 1300 метров. Мы, не доезжая до него, делаем остановку на ленч на станции Кимкан, названной так по одноимённой реке, впадающей в Биру. Кимкан переводится как «Золотая река». Станция расположена на высоте 260 метров над уровнем моря. Почва тут обычно промерзает на глубину восьми метров, а летом оттаивает не более чем на метр. Там, где возделываются поля, земля может оттаять и метра на два, но говорят, что с каждым годом она будет оттаивать всё больше и больше. В низине под станцией под слоем мха обнаружили трёхметровый пласт торфа, потом шёл двухметровый слой льда, а затем опять торф, промёрзший на глубину восьми метров. На голом склоне над низиной почва суше и не так промерзает, и там сейчас сажают картофель, овёс и всевозможные овощи, даже красивые цветы и кукурузу! Всё это я видел в огороде собственными глазами. И всё это смогли здесь обустроить всего лишь за год.
Гора, через которую пробит туннель, сложена из порфирита, в котором, однако, так много вкраплений каолина (фарфоровой глины), что он тут же белеет при соприкосновении с воздухом. На расстоянии он очень напоминает поблёскивающий мрамор. Внутри туннель не промерзает. Почва здесь зимой промерзает на глубину не более двух метров, а внутри туннеля температура практически не опускается ниже нулевой отметки, как мне сообщил инженер-немец. А в середине туннеля, проходящего где-то метров на семьдесят ниже вершин кряжа, температура ещё выше. Инженер говорил даже, что она около плюс семи. На этом участке дороги горы везде сложены из порфирита, но на востоке, у реки Каменушки, которую мы уже проехали, преобладает сланцево-гнейсовый гранит, который выветривается относительно быстро. На запад от туннеля железная дорога вновь идёт с горы. Здесь много долин и ущелий, так что для полотна сделали высокие — до 25 метров — насыпи из гальки и гравия, добытых при строительстве дренажных канав. Эти инженерные работы произвели на меня большое впечатление!
Пятница, 10 октября.
Мы проехали ещё немного и запад и увидели второй туннель, так называемый малый, всего лишь в 300 метров длиной, пробитый в горе возле станции Облучье. Эта гора также сложена из порфирита, но более твёрдого — в нём больше кварца. В горе земля промерзает на глубину семидесяти — восьмидесяти метров от поверхности. Однако после открытия туннеля температура внутри него всё-таки повысилась. В первую зиму она не превышала минус восьми, но с тех пор всё повышалась и повышалась. Мы сами могли убедиться в том, что в боковом коридоре на глубине сорока метров она была −0,3°, а на глубине шестидесяти метров −0,1°. В других местах тут подобных температур не наблюдается. В этом районе почва промерзает далеко не всегда, а только зимой и не более чем на два метра в глубину. Низкие температуры в малом туннеле объясняются, вероятно, выветриванием горных пород, вследствие чего везде возникли трещины и пустоты, очень длинные и глубокие, чаще глубже самого туннеля. Температура зимой падает внутри горы по мере проникновения холодного воздуха в эти трещины, а в результате промерзает весь кряж, а вода, которая есть в пустотах, замерзает. Летом же продевание горы происходит не так быстро, как замерзание зимой. Тёплый воздух, более лёгкий, чем холодный, не может сразу проникнуть в трещины, и гора в достаточной степени остается «охлаждённой». В ней образуется нечто наподобие ледников-погребов, где температура остаётся одинаковой и зимой и летом. Такая выветренная горная порода препятствует проникновению тепла и из земных недр. Подобные явления наблюдаются и в Норвегии, в заброшенных и невентилируемых старых шахтах. Там лёд не тает круглый год. Этим с успехом пользуются крестьяне в долине Хардангера для устройства холодильников, или попросту «холодильных ям», которые они выкапывают в россыпях камней. В этих погребах температура всё лето держится на минусовой отметке, а объясняется этот факт холодным воздухом, сохраняющимся между камней с зимы и промораживающим склоны гор. Тёплый летний воздух, как я уже говорил, внутрь таких холодильников не попадает.
В туннеле, который мы прошли насквозь, были очень красиво разрисованы морозными узорами стены. Боковые коридоры были сплошь в инее и сверкали и переливались, как белоснежный отполированный мрамор, в свете наших фонарей. Строительство туннеля ещё не окончено, и предстоит преодолеть ещё немало трудностей. Бетон не застывает при низкой температуре, которая постоянно сохраняется тут, а потому приходится прогревать стены. Когда же лёд оттаивает, это грозит выпадением больших глыб и даже обрушениями, поскольку земля спаяна со скалой исключительно морозом. Трудностей при прокладке таких туннелей более чем достаточно — и всё надо предусмотреть, прежде чем произойдёт авария.
К западу горы становятся ниже и постепенно переходят в волнистую, поросшую травой равнину между невысокими лесистыми холмами. Там расположена казачья станица Есауловка. Земли здесь очень хороши — и их стоило бы лишь вспахать, чтобы получить урожай, но казаки не думают об этом, а довольствуются покосом травы и заготовкой необходимого количества сена для своих лошадей и небольшого стада коров. Мы видели на равнине высокие стога. Кроме того, они ещё ходят на охоту.
Днём мы добрались до станции Кундур, где инженер Скугаревский живёт в милом доме с красивым садом и отличной площадкой для детских игр, где даже сделаны качели. Здесь ещё восемнадцать месяцев назад было одно сплошное болото, в котором, по словам немца-инженера, нас сопровождающего, он завяз вместе с лошадью. Зато теперь тут растут картофель, морковь и свёкла, помидоры и даже арбузы — все на свежем воздухе. Конечно, вызрели всего два арбуза, один из которых нам и подали на ленч. Но нам объяснили, что просто немного запоздали их посадить.
После грандиозного ленча мы поехали дальше и стали подниматься в горы к самому длинному туннелю дороги. Он пробит через западный отрог Малого Хингана (вернее, отдельную горную цепь к западу от Малого Хингана). Длина туннеля полторы тысячи метров, и он пробит в слюдяном сланце. Проехав километр по туннелю, который ещё не до конца пробит через гору, мы на автомобиле стали взбираться на склон, перевалили через хребет и помчались вниз с ужасающей скоростью. Я каждое мгновение ожидал, что мы врежемся в какой-нибудь пень, и смотрел только, за что бы мне в полёте ухватиться, но всё прошло благополучно. Мы спустились и проехали ещё отрезок пути по ровной местности, а затем нам вновь надо было подниматься в гору. Но тут, когда понадобилось переменить скорость, заупрямился автомобиль — мотор ревел, но с места мы не сдвигались. Оказалось, что в коробке скоростей совершенно стёрлось зубчатое колесо. На починку нужно было затратить не меньше четырёх часов, так что надо было дождаться блиндированного автомобиля, которые ехал за нами. Мы ждали — а он всё никак не ехал. Когда мы были на вершине кряжа, он ехал прямо за нами, а теперь куда-то запропастился. Зато на дороге показался верховой, которого мы и отправили посмотреть, что там случилось с нашим блиндированным автомобилем, и поторопить его, а заодно попросить побыстрее ехать конные экипажи, которые также следовали за нами — на всякий случай.
