Франсис Чичестер - Кругосветное плаванье "Джипси Мот"
Сыр тоже испортился. В каюте усиливалась вонь, которую я сначала приписывал гниющим фруктам и овощам. Но и после того, как я проверил их запасы, вонь продолжала усиливаться. Меня просто тошнило всякий раз, как я проходил через каюту. В конце концов выяснилось, что отвратительный запах исходил от пяти сыров, уложенных в пластмассовый ящик. Сверток карт упал на него и сшиб крышку, выпустив злых духов на волю. Сыры разложились и так воняли, что вызывали головокружение. Было нелегким испытанием выбросить их за борт. У меня, правда, оставалась еще одна головка, завернутая в несколько листов “Иллюстрейтед Лондон ньюс”. На вкус этот сыр был хорош, хотя и с крепким душком, но после чудовищной вони от других головок я уже не мог выдержать и этого запаха. Последняя головка тоже полетела на корм летучим рыбкам.
Кончалось горючее для дизеля. Какого же дурака я свалял, что не захватил достаточного запаса в бидонах. С наступлением темноты решил зажечь штаговый огонь, так как пересекал пароходную линию Нью-Йорк — Кейптаун. Чтобы сэкономить электроэнергию, заправил дешевый керосиновый фонарь, изготовленный одной американской фирмой (в Гонконге). Когда я поднял фонарь на бакштаг, язычок пламени затрепетал на ветру. Казалось, он не прогорит и 30 секунд, но фонарь ни разу не погас. Этой ночью я записал:
“Большое событие! Впервые увидел Полярную звезду. Теоретически она видима, начиная от экватора, но облачность и атмосферная дымка мешали мне полюбоваться на нее в столь низких широтах. “Джипси мот” бежит вперед. Перестал прокладывать курс по карте: не могу твердо держать циркуль, трясутся руки”.
За приподнятым настроением, в котором я тогда находился, последовали неприятности: возобновились боли в правом локте. Рука так меня мучила, что я начал опасаться, не сломана ли кость. Боль не давала спать. Я заметил, что становилось немного легче, если держать локоть над головой. К несчастью, как только я засыпал, рука падала на лицо, и прощай сон!
Позднее обнаружил, что локоть не болит, если я делаю тянущие движения или держусь за какой-нибудь предмет, это казалось мне сверхъестественным. Зато боль становилась нестерпимой, когда я пытался толкать что-нибудь, хотя бы одним пальцем этой руки. Обмотал локоть четырехметровой креповой повязкой, и болезненные ощущения стали слабей. Когда начинаешь думать о том, к каким неприятным последствиям может привести перелом руки, то все предстает в самом мрачном свете.
Печальный денек выдался для меня! Помимо боли в руке, я чувствовал себя отравленным. Двигался неуверенно, голова кружилась, в ушах шумело. Выполнив самую необходимую работу, сразу же ложился в постель. Как-то умудрился все-таки сделать все самое нужное, правда, ругаясь и кряхтя. В результате суточный переход составил 181,5 мили. Днем я вдруг догадался, почему мне было так плохо: предполагаемые приступы морской болезни, выводившие меня из игры, наступали каждый раз после того, как я распивал австралийское шампанское. Осушив полбутылки, я больше ничего спиртного в рот не брал. Полбутылки шампанского — это всего два стакана, а я чувствовал себя совсем больным, как после сильного отравления. Думается, что морская качка превращала шампанское в яд. Весь день 30 апреля самочувствие было отвратительным, в ушах гудело, казалось, что вот-вот я взлечу на воздух. Растворил в стакане воды чайную ложку соды, надеясь, что она поможет в беде. Первомай был не лучше; все шло шиворот-навыворот. Летучие рыбки, приготовленные к завтраку, снаружи подгорели, а внутри не прожарились, к тому же они оказались слишком жирными. Большой каравай хлеба не пропекся, как и в прошлый раз, хотя я держал его в духовке полтора часа. Стукался больным локтем о все окружающие предметы, но чаще всего о ступеньки трапа, когда брался за рукоятки насосов, чтобы накачать морской и пресной воды, или за спуск раковины в камбузе. То и дело ушибал локоть об острые края лебедок в кокпите. Свалял дурака, вступив в рукопашную схватку с устройством для взятия рифов на грота-гике. В механизме что-то заело, и мне вздумалось налечь изо всей силы на рукоятку. Она соскочила, и я ужасно больно ударился локтем. Тут я рассердился на самого себя за хандру и записал в вахтенном журнале:
“Я чертовски неблагодарен! Мне еще повезло, что справляюсь с насосами и лебедками, слава богу, могу двигать локтем и достаточно силен, чтобы справиться с завтраком”.
Плавая в этих водах, наблюдаешь любопытное явление.
Там, где я был 1 мая, солнце висело над самой головой, под углом 30 от вертикальной плоскости судна, что равно 30 милям на поверхости Земли. За несколько минут солнце переходило с почти чистого востока почти на запад. За 16 минут пять раз брал высоту солнца, и полуденное место по навигационному счислению оказалось всего в 1 миле от четырех позиционных линий. Суточный переход составил 171 милю.
Отравление (или что-то другое) вызвало сильную рвоту, и 2 мая я весь день пролежал в койке, пытаясь уснуть. Отдохнув, почувствовал себя лучше, что оказалось весьма кстати. К вечеру ветер резко усилился и плавание становилось довольно тяжелым. Опять облачился в рейтузы и шерстяную фуфайку, с грустью вспоминая недавнее тепло. Вытащил пижаму и лишнее одеяло. Поднял китайский фонарь, ругаясь на чем свет стоит. Очень уж кидало! Этот фонарь, безусловно, волшебный, он страшно мигает, огонек в нем мечется из стороны в сторону, но никогда не гаснет, как бы ни бесновался ветер и какие бы трюки ни выделывала яхта. Фонарик не только надежно горит всю ночь, но его даже трудно погасить утром! Видел летучую рыбку, мелькнувшую в темноте, как ночная птица. Три другие внезапно появились прямо над форштевнем, резко повернули, чтобы не удариться о судно, и умчались по ветру. Что за чудные творения эти летучие рыбки, как тонко продуманы их корпус и оснастка.
В поясе северо-восточного пассата “Джипси мот” шла хорошим ходом, но плавание было тяжелым, почти все время при 30-узловом ветре. Крен на левый борт достигал 55°, а в среднем, я бы сказал, — 35°.
С какими неудобствами связано круглосуточное пребывание в каюте при таком крене и сильной качке, трудно передать, но я принял твердое решение вести “Джипси мот” на самой высокой скорости, какую только она способна развить.[18]
Между тем в бейдевинд яхта может идти своим парадным ходом только при крене 20–45°. В бурных водах южных широт я не осмеливался вести яхту на полной скорости с таким сильным начальным креном, ибо ее могло перевернуть большой волной. Но здесь, в области пассата, можно было не опасаться встречи с исключительно большими штормовыми волнами.
На 2 мая суточный переход составил 170 миль, а 3 мая — 188 миль. “Джипси мот” боролась с непогодой, ныряла и кренилась на волне. Из-за больной руки долго провозился с заменой 300-футового кливера на 200-футовый. Просто поразительно, как много работы выпадало на долю правой руки, хотя я почти одинаково свободно владею левой. Как ни старался поменьше нагружать свою десницу, с нее хватало и этого. Рука отекла, ниже локтя появилась продолговатая опухоль длиной около 4 дюймов, шириной 2 дюйма. Она воспалилась и причиняла сильную боль.[19]
