Василий Пасецкий - В погоне за тайной века
Академия наук выразила Бэру «усердную признательность за столь успешное выполнение возложенного на него важного и многотрудного поручения». Непременный секретарь Академии П. Н. Фусс писал начальнику морского штаба Меньшикову о «глубокой признательности Академии за прикомандирование к экспедиции столь опытного офицера, каков прапорщик корпуса флотских штурманов Циволька, коего знанию дела, знакомству с тамошним краем, неутомимому усердию и любви к наукам экспедиция наиболее обязана своим успехом».[348]
А. К. Циволька.
Заслуги Цивольки были отмечены выдачей ему в качестве награды годового оклада жалования и производством в следующий офицерский чин.
Закончив изучение привезенных сборов, Бэр снова рвется на север.
«Уже по возвращении с Новой Земли в Архангельск, — писал ученый в декабре 1838 года командиру Архангельского порта, — я питал желание посетить следующим летом Лапландию. Но я не отважился пуститься в такое путешествие, пока не испытал на себе, могу ли я перенести лишение летней теплоты. Ныне же, находя, что я, слава богу, еще уцелел, желал бы я, если не помешают другие обстоятельства, побывать летом в Лапландии, куда мы по причине долговременного пребывания на Новой Земле и в Белом море прибыли в 1837 году уже слишком поздно».[349]
Бэр собирался направиться на север Кольского полуострова, осмотреть его бухты и заливы, исследовать Мотовскую губу, Три Острова и Кандалакшский залив, посетить уездный город Колу, а если время позволит, также Кемь или Суму, или из Мотовской бухты совершить поездку в Вардегуз или Тромсё в Норвегии.
«Я бы мог проехать сухим путем до Колы, — писал Бэр, — а оттуда в лодке до Мотовской бухты и с каким-нибудь случаем до Трех Островов, откуда можно почти каждый день найти попутчиков в Архангельск. Но как у Мотовской бухты нет ни одного жилья, а у Трех Островов только дом таможенного чиновника, то кажется предпочтительнее иметь особое судно с хорошею каютою для производства наблюдений и исследований, которые задержат меня в этих бухтах по нескольку недель. На худой конец, можно было бы опять нанять моржового промышленника, но казенное судно, управляемое образованным флотским офицером, было бы лучше…».[350]
Бэр напоминает главному командиру Архангельского порта об их разговоре в 1837 году, когда тот сожалел, что не знал заранее о намерениях ученого, а то предоставил бы в его распоряжение удобный бриг. Если будут трудности с предоставлением казенного корабля, то Бэр готов плыть в Колу на любом попутном судне, лишь бы уменьшить издержки Академии на его новое путешествие.
Одновременно ученый просит обязательно сообщить ему, если море случайно выбросит мертвого кита в Мотовской губе, чтобы он мог произвести исследование этого животного.
Летом 1839 года по просьбе Бэра Академия наук посылает на Кольский полуостров двух ученых, Вильгельма Бетелингка и Александра Шренка, воспитанников Юрьевского университета. Они привозят ценные сведения по геологии и ботанике далекого края.
Бэр снова хлопочет о снаряжении экспедиции в Лапландию.
Академия наук удовлетворяет его просьбу и отпускает в его распоряжение 5927 рублей серебром.
В мае 1840 года Бэр получает письмо от непременного ученого секретаря Академии наук П. Н. Фуса о том, что Академия поручает ему руководство экспедицией, которая должна отправиться «в течение нынешнего лета к берегам Белого и Ледовитого морей». Он немедленно обращается с просьбой в Академию, чтобы ему в помощники был дан его земляк, занимавший кафедру зоологии в Киевском университете, Александр Миддендорф.
«Соединяя в себе отличные сведения с усердием, — писал Бэр министру народного просвещения С. С. Уварову, — он без сомнения будет содействовать к умножению результатов экспедиции. Для него же самого путешествие будет весьма благоприятно, потому что он найдет в Ледовитом море больше добычи для зоологии, нежели в ближайшем к нему Черном море».[351]
Одновременно Бэр посылает другого своего верного помощника, препаратора Филиппова, в Архангельск и просит главного командира тамошнего порта оказать содействие его товарищу в изучении ловли белуг в Мезенском заливе.[352]
Лапландцы ловят рыбу.
3 июня 1840 года Бэр покидает Петербург и отправляется в Архангельск. Через 11 дней на промысловой лодке он выходит в море. Прежде всего ученый направляется к Трем Островам, где три года назад он сделал первые богатые сборы низших морских организмов. Первая стоянка продолжается из-за встречных ветров девять дней. Бэр использует это время для широкого исследования Лапландского берега вблизи реки Поной.
30 июня возобновляется плавание на запад. Бэру снова мешают встречные ветры и штормы. Но он по-прежнему увлеченно трудится, стремясь посетить как можно больше рыболовных становищ мурманских промышленников и составить богатую зоологическую коллекцию. Со своими спутниками он успешно обследует Мотовский залив и Китовую губу.
Бэр решает снова посетить Новую Землю, чтобы продолжить исследование животного и растительного мира этого острова. Он ждет попутного ветра, но его все нет. Тогда ученый приступает к обследованию Кольского залива и впадающей в него реки Туломы. В надежде, что установятся попутные ветры для плавания к Новой Земле, Бэр в конце июля покидает Кольский залив. Но в открытом море путешественников снова встречает лобовой ветер.
Вскоре разразился шторм, и экспедиции пришлось укрыться в Варангер-фьорде. Только 6 августа восточный ветер сменился западным. Наконец можно было плыть к берегам желанной Новой Земли. Однако время было упущено. Об этом совершенно определенно заявляли искушенные в полярных плаваниях поморы. Бэру ничего не оставалось, как внять советам моряков, тем более что экспедиция не имела запасов на случай зимовки.
Отправив своего молодого спутника Александра Миддендорфа в поход через Кольский полуостров, ученый несколько дней провел на острове Кильдин и затем направился морем в Архангельск. Он привез с собой богатые зоологические, ботанические и минералогические коллекции, которые были отправлены в Академию. Миддендорфу во время перехода по Лапландии удалось установить, что река Кола неверно нанесена на существующих картах.
«Течение реки Колы, — писал ученый, — по которой ежегодно тысячи жителей Архангельской губернии спускаются к открытому морю, проезжают чиновники, даже губернаторы, я мог представить… совершенно в ином виде: вместо направления с востока к западу, как изображали ее лучшие карты, я восстановил ее истинное направление с юга на север».[353]
