Николай Ловцов - В горах Северного Урала
Вход в пещеру был удивительно примитивен.
Узкая нора, по которой пришлось ползти на коленях, тянулась метров на 15. И только после длительного испытания в ползании мы смогли встать на ноги. Я засветил электрическую лампочку.
Сноп лучей ослепительно заиграл на стеклянной поверхности сталактитов. Лампочка скользнула ниже, острые шипы сталагмитов выползли из мрака. Где-то в глубине водяные капли методично звенели о гладь неизвестного озера. Мы были в первой зале.
В пещере действительно было прохладно, сыро, в воздухе чувствовался привкус соли. Я с любопытством осматривал известковые отложения. Но проводник потянул меня дальше.
— Пойдем, пойдем, там такие хоромины…
Он взял меня под руку, и мы важно зашагали по коридору, покрытому необыкновенной штукатуркой, с причудливой резьбой. Сталактиты украшали стены, потолок, сталагмиты колоннами липли к нам. Сосульки сверху и снизу тянулись друг к другу.
В первых залах вершины сталактитов и сталагмитов оказались обломанными. Под ногами валялись обертки от папирос: «Басма», «Пушка». «Бокс», спички, окурки. На берегах небольших подземных озер сохранились свежие отпечатки босых ног.
— Вишь, экскурсии чем занимались…
Но чем мы дальше углублялись в пещеру, тем было меньше следов человеческого пребывания. Сталагмиты поражали своей цельностью, сталактиты как-будто намеревались поразить нас сверху острыми пиками. Пройдя километра три, за поворотом у безымянного подземного ключа мы наткнулись на жабу. Похожая на рукавичку, она стремительным прыжком бросилась на меня. Я брезгливо отступил назад. Жаба в один прыжок настигла и приклеилась к моему сапогу. Я сбил ее и каблуком придавил голову. Жаба конвульсивно вздрогнула, вытянулась.
— Убил?
— Да.
— Ну, не будет кусаться.
Мы зашагали дальше. Неожиданно в глубине пещеры послышались еще какие-то шаги. Мы остановились, прислушались — шаги замерли. Я вопросительно посмотрел на своего проводника.
— Поди кто-нибудь еще осматривает. Запрету на эту пещеру нет.
Хотя в его словах можно было уловить сомнение, но я поверил. Но через несколько минут шаги неизвестных посетителей заставили нас снова остановиться. До этой минуты мне казалось, что в пещере мы одни — наши голоса терялись в темной дали подземелья, иногда возвращались гортанными вздохами, но все равно мы узнавали их.
Но шаги определенно были чужие, они всегда возвращались позднее звуков голоса. Видимо кто-то шел по нашим следам или стороной, или двигался впереди, но обязательно приноравливался к нашему движению. Однако здравый смысл говорил, что это гул наших ног о почву. Но разве мы могли под землей, во мраке, среди известковых отложений и притом в новом, необычайном окружении подчиниться здравому смыслу!
Качур, такова была фамилия моего спутника, постоял, подумал и вдруг, рванув меня, кинулся вправо.
— Не хочу встречаться под землей с людьми. Кто их знает, какие они.
Он осветил шахтеркой правый коридор, оказывается, мы попали в громадную залу. Ледяные кружева свисали с потолка. Арки, колоннады, барельефы на сталагмитах украшали стены. В темном конце тихо спало озеро, оно казалось застывшим, покрытым тонким слоем первого осеннего льда.
— Стой, да это и есть главный ход. Мы с тобой чуть не заплутались…
Обрадовавшись своему открытию, Качур теперь тащил меня то вправо, то влево. Я часто засвечивал свой электрический фонарь и в его лучах любовался игрой известняка. В каждой зале сталактиты и сталагмиты имели свои особые оттенки.
От прозрачно голубых до оранжевых и розоватых — из них можно было без труда подобрать весь спектр.
Вдруг сзади мы услышали опять таинственные шаги. Мы прижались к толстому сталагмиту, долго прислушивались, выжидали. Наш неизвестный спутник, видимо тоже остановился, шагов не было слышно. Я озлился, выскочил на средину залы и громко крикнул, чтобы люди шли к нам, а не прятались. Эхо ответило мне путаными окончаниями моих слов. Я не успокоился и злобно ударил о подножье сталагмита ногой. Спустя несколько секунд отголоски удара вернулись ко мне. Я топнул ногой три раза — три звука с вибрацией вернулись обратно. Я весело рассмеялся. Разгадка была найдена. В этой пещере звуки по земле возвращались медленнее голоса — видимо они задерживались широкими ступнями сталагмитов.
III
Известковые пещеры, особенно в районе Кизела, обыкновенное явление. Известняк и доломиты наиболее растворимые вещества. Правда, легче пещеры образуются в гипсах. Но гипсовых пещер на Урале я не встречал, может быть, я недостаточно знаком с Уральским хребтом.
Для известковых пещер наиболее характерны новообразования или так называемые капельники. Это как раз те сталактиты и сталагмиты, которые были передо мной в Вишерской пещере. Поверхность капельников гладкая, блестящая, с матовым оттенком.
Сталактиты свисают с потолка, сталагмиты поднимаются вертикально, часто они ползут и по стенам. В Вишерской пещере ползучих сталагмитов очень много. Образование тех и других происходит просто. Вода с поверхности, просачиваясь в землю, растворяет известь. Содержа в себе уже углекислую известь, вода скопляется на потолке, на стенах испаряется, лишается своего известкового состава (CO2). В силу этого углекислая известь выпадает из раствора, остается на потолке, на стенах. Так капля за каплей нарастает сталактит.
Соскальзывая с сосульки сталактита, капля падает на пол. Там происходит такой же процесс испарения. Сначала капли делают себе громадную ступню, мало-помалу ступня растет, тянется вверх, заостряется и дальше вытягивается в сталагмит.
Встретившись, сталагмиты сращиваются со сталактитами, иногда они опускают с боков хребты, перья или колоннами подпирают потолки. Подземные ручьи, реки день за днем расширяют свои владения, размывают известняки, образуют залы, коридоры, оставляют озера.
Приняв во внимание обилие в районе Кизела известковых отложений, можно с уверенностью сказать, что здесь мы можем встретиться еще с несколькими пещерами. За это говорят следующие факты: река Кизел имеет около десяти притоков, которые почти все носят общее название Кизел с прибавлением характера и направления течения, так: Сухой Кизел, Северный Кизел, Западный Кизел, полуденный Кизел и т. д. Летом большая часть этих кизелов исчезает. Остается одно только сухое, каменистое дно. Над тем, куда исчезают кизелы, задумываться не приходится. Кроме наземных русл, эти реки имеют еще и подземные русла. Весной в большую воду подземные русла переполняются или почва еще настолько тверда (мерзлая), что вода не может пробиться вглубь, и кизелы мчатся по земле, весло шумят, рокочут. Но с первыми же теплыми днями, примерно, во время цветения трав, большая часть кизелов исчезает. Они скрываются в тень, в мрак, под землю — не хотят видеть солнца.
