Николай Глебов - В предгорьях Урала. Книга первая
Обзор книги Николай Глебов - В предгорьях Урала. Книга первая
В предгорьях Урала. Книга первая
Глава 1
Накануне петрова дня, в тот год, когда кончилась война с японцами, челябинский мещанин Никита Фирсов, или, как его обычно звали, Никишка Маляр, ночевал в бору. Как попал он туда, помнил плохо. Знал лишь одно, что вечером в харчевне у старой Гутарихи он, пьяный, поспорил с прасолами, был ими избит и выброшен на улицу. Отлежавшись в придорожной канаве, он ощупал бока и, заслышав в темноте стук колес, выполз на дорогу.
Шатаясь, Никишка с трудом поднялся на ноги. Когда телега поровнялась с его тощей фигурой, он влез на задок и, бесцеремонно хлопнув по плечу возницу, затянул фальцетом:
…Не во времичко роди-ился,
Не во времичко жени-ился,
Взял я женушку не мудру,
Не корысну из себя-я-я!
Смахнув пьяную слезу, Никишка обнял мужика.
— Грусть-тоску хочу тебе поведать, мякинное брюхо. Э, да разве ты поймешь? — махнул он безнадежно рукой.
— Мы темные, — покосился возница на непрошенного пассажира и задергал вожжами заморенную лошаденку. — Ну, ты, шевели клешнями.
Не встретив сочувствия, маляр обозлился.
— А ты знаешь, кого везешь? — тыча пальцем в свою плоскую грудь, заговорил он. — Жи-во-писца! Понимаешь ты это? Жи-во-писца! Это, брат, тебе не колеса дегтем мазать, уменье нужно.
— Знамо, — неохотно отозвался крестьянин и, остервенело стегнув лошадь, крикнул: — Чтоб ты сдохла, холера окаянная!
— Зосима и Савватия кто в соборе писал? Я, — продолжал хвастать Никишка. — У скотопромышленника Ивана Потапыча Мокина в его двоеданской[1] молельне лик Спаса кто писал? Я. Эх ты, редька с квасом, — хлопнул он мужика по плечу. — Откуда?
— Мы из Галкиной, — неохотно ответил тот.
— Вези в Галкино, у меня там поп знакомый есть.
— Отец Миколай? — спросил недоверчиво крестьянин.
— Он самый. — Никишка выдернул из-под возницы чапан и, положив его под голову, растянулся на телеге.
Прислушиваясь к мерному стуку колес, маляр уснул. Когда телега поднялась на высокий косогор, крестьянин слез с нее и, поправив чересседельник, пододвинул ближе к себе топор. Место было глухое и пользовалось недоброй славой.
Лошадь легко побежала под гору. Никишка спал беззаботно. Проснулся он от резкого толчка на ухабе. Не успев схватиться за облучину, маляр свалился на дорогу и, поднявшись на ноги, в недоумении захлопал глазами. Было темно. Телега громыхала где-то за поворотом. Прислушиваясь к ее стуку, маляр выругался и побрел вперед. Вскоре он нащупал ногами деревянный настил моста, спустился вниз и залез между стоек. Там было сыро. Пахло перепрелой травой, плесенью и еще чем-то неприятным. Свернувшись в клубок, Никишка забылся тяжелым сном. Разбудил его предутренний холодок. Зевая, он уселся на землю и, свернув ноги калачиком, стал дремать. Вскоре он услышал чьи-то тяжелые шаги. Неизвестный, остановившись на мосту, издал резкий свист. Из леса ответил второй. Никишка замер. «Похоже, недобрые люди. Ждут кого-то. Господи, спаси душу раба твоего Никиты, не оставь в милости своей, укрой от татя ночного».
В тишине наступающего утра было слышно, как какой-то человек, подойдя к стоявшему на мосту, отрывисто спросил:
— Проезжал?
— Нет, — ответил тот.
Начинался рассвет. На востоке показалась небольшая оранжевая полоска; постепенно расширяясь, она охватывала небосклон.
Никишка, точно хорек, выглянул из-под моста и, увидев за спиной одного из незнакомцев топор, в страхе полез обратно.
— Троеручица, спаси! — Отбивая зубами мелкую дробь, он забился под настил и припал тощим телом к земле.
Вскоре яркие лучи солнца забороздили по небу, перекинулись через косогор и легли над лесом. И, как бы приветствуя наступление дня, запели птицы в лесу, застучал дятел; вливаясь в общий хор пернатых певцов, зазвучал голос горлицы. Мимо Никишки промелькнула маленькая ящерица. Подняв передние лапки на камешек, она уставила на него блестящие бисеринки глаз.
Маляр лежал не шевелясь. Перебирая в памяти всех святых, он чутко прислушивался к шороху на мосту. Вскоре что-то тяжелое упало на мост, и маляру показалось, что его стукнули по голове. — Ик! Ик! — На Никишку напала икота, в страхе он закрыл рот. Со стороны города послышался стук приближающегося тарантаса.
— Косульбайко, — произнес настороженно один из грабителей. — Чуешь, как только кони забегут на мост, хватай их под уздцы, а с киргизом я сам управлюсь, — продолжал тот же голос.
И когда конские копыта застучали по настилу моста, над оврагом пронесся испуганный крик:
— Уй! Не нада убивать, не нада…
Последние слова были заглушены звуком, от которого у Никишки волосы поднялись дыбом.
Через несколько секунд грузное тело Косульбая полетело на дно оврага.
— Распряги коней! — свирепо крикнул один из грабителей. На настил сначала упала дуга, потом концы оглобель. При каждом стуке Никишка безотчетно втягивал голову в узкие плечи и бессвязно шептал:
— Трое-ррручица, спаси!
— Лошадей спрячь у Селивана, за деньгами потом, — продолжал распоряжаться грабитель, видимо, тот, что постарше.
— Благодарствую, — ответил насмешливо второй, — исшо чо скажешь? Поищи-ко дураков в другом месте. Дели сейчас! — заявил он решительно.
— Васька! — в тоне старого грабителя послышалась угрожающая нотка. — Забыл уговор?
Маляр, припав к щели моста, увидел, как один из них, пошарив за спиной, стал вытаскивать топор. Страх прижал Никишку к земле. «Господи, прикрой десницей своей, не дай погибнуть рабу твоему Никите». Маляр сделал попытку перекреститься и, стукнувшись головой о перекладину, замер.
— Назар! Брось топор, а то зарежу, — изогнувшись кошкой, молодой грабитель выхватил из-за голенища нож.
— А, боишься топорика-то, боишься, — зловеще зашептал Назар и, страшно выругавшись, взмахнул топором. Василий перемахнул через обочину дороги и скрылся в лесу.
— Деньги тебе, деньги, — нагибаясь к шкатулке, забормотал старый грабитель. — Мой грех, мои и деньги, — шептал он, точно помешанный. Бережно подняв шкатулку, Назар, озираясь по сторонам, стал спускаться с ней в овраг. Когда затихли шаги убийцы, Никишка привстал, высунул голову из-под моста и, заметив притаившегося за деревом Василия, юркнул обратно.
Прошло несколько минут. Молодой грабитель вышел из леса и направился по следам Назара.
«Добром не кончится», — подумал Никишка и, осмелев, вылез из-под моста.
Назар продолжал спускаться в овраг. Было видно, как старый грабитель стал пробираться тальником к заброшенной каменоломне. За ним, крадучись, шел Василий.
Никишка переполз дорогу и, спрятавшись в кустарнике, залег на краю обрыва. Вскоре до него долетело несколько фраз.
— Зачем тебе, Назар, деньги? Ведь все равно пропьешь. — В голосе молодого грабителя послышалась жалостливая нотка. — А мне избу поправить надо, валится. Поделим добром, а? — продолжал он уговаривать Назара.
— Добром и говорю: тебе лошади, мне деньги, — сердито ответил тот. — Езжай к Селивану на заимку, там скроешь коней.
— Твой Селиван такой же жила, как и ты, — угрюмо произнес Василий. — Стало быть, не дашь?
— Нет.
В поросли тальника блеснул нож.
«Убил, должно, окаянный!» — Никита от волнения подался вперед и чуть не свалился с обрыва.
Вскоре он увидел Василия, который, цепляясь свободной рукой за кусты, с трудом карабкался вверх. Шел он точно пьяный. Часто останавливался и дышал тяжело.
«Похоже, топором его старый ударил, прихрамывает», — пронеслось в голове Никишки.
Выбравшись из оврага, Василий опустился на землю и, с усилием стянув с правой ноги сапог, опрокинул его голенищем вниз. Показалась струйка крови.
Отбросив мокрую портянку, грабитель чуть слышно прошептал:
— Жилу рассек проклятый. — Лицо Василия было мертвенно бледно. — Жить, говорил, будешь не хуже лавочника. А теперь? — тусклые глаза Василия остановились на шкатулке. — Наказал господь, — перевернувшись на бок, он затих и, казалось, уснул.
В лесу стояла мертвая тишина. Только на противоположной стороне оврага, скосив глаза на притаившегося Никишку, бойко ругалась неугомонная сорока. Маляр пополз к месту, где лежал Василий. Возле него, блестя жестью, лежала шкатулка. Страх перед грабителем прижимал Никишку к земле. Спрятавшись за старый трухлявый пень, он стал выжидать.
Вскоре Василий, обхватив ствол дерева, сделал попытку подняться с земли, но тотчас же бессильно опустился на траву.
«Кончается», — промелькнуло в голове Никишки. Маляр метнулся к шкатулке и, схватив ее, воровато оглядываясь, помчался через кусты. Выбрав укромное место, Никишка закопал богатство Косульбая в землю.
