Тим Северин - По пути Ясона
Спеца представлялась мне самым неподходящим местом во всей Греции для поисков мастера-корабела. Я слыхал, что этот остров приобрел популярность на рубеже минувшего столетия, когда зажиточные афиняне начали строить там летние дома. Потом начался туристический бум. Спеца одной из первых стала принимать туристов. Судя по другим городам, которые мне довелось повидать, из этого следовало, что меня ждут наспех возведенные бетонные коробки отелей и апарт-отелей на побережье, старенькие гавани с паромами, ежедневно извергающими толпы туристов, и рыбаки, забросившие привычные занятия и инструменты своей профессии ради куда более прибыльного катания иностранцев на лодках.
Первый взгляд на Спецу подтвердил эти опасения. Сойдя на берег в Новой гавани, я увидел все признаки туристического места. Неизбежная линия кафе протянулась вдоль гавани; стоял январь, поэтому окна заведений были плотно закрыты ставнями от студеного ветра. В щелки между ставнями можно было разглядеть сотни металлических столов и стульев, поставленных друг на друга; их ножки топорщились, будто лапы мертвых насекомых. Повсюду уныло свисали летние рекламные плакаты, предлагавшие гамбургеры и мороженое, призывавшие арендовать комнаты, зазывавшие в коктейль-бары и на лодочные прогулки. Некоторые порвались, и ветер теребил обрывки. По счастью, Спецу не постигла чума бетонных отелей; центр города почти не пострадал от туристического бума, однако поутру его узкие, извилистые улочки выглядели безжизненными. Ни единого живого существа, не считая пары полуголодных котов, которые прятались под деревянными прилавками на крохотном рыбацком рынке. Судя по отощавшим животным, обилия рыбы этой зимой на Спеце не наблюдалось. Водитель водного такси привязал лодку к дереву на причале и удалился в свой дом на задворках гавани, где местное население, очевидно утомленное летним нашествием орд туристов (восемнадцать часов в день семь дней в неделю с апреля по октябрь), отсыпалось и приводило в порядок расшатанные нервы. Казалось, весь остров эвакуировали из-за объявления о цунами.
Свернув налево, я двинулся по прибрежной дороге, которая, как уверял Джон, должна привести меня к Старой гавани, где трудятся корабелы. Мне надлежало спросить человека по имени Вассилис Делимитрос, который, как сообщили Джону, считался лучшим корабелом Спецы. При приближении к Старой гавани я начал различать характерные звуки — визг электрических рубанков, глухие удары молотов, жужжание сверл и надрывный вой ленточных пил. После запустения и тишины, царивших в Новой гавани, деловая суета в гавани Старой воспринималась как нечто невообразимое. Корабелы, закутавшись в теплые одежды от пронизывающего ветра, трудились весьма энергично, вдоль причалов сновали маленькие моторные скутеры. Электрические кабели тянулись от домов через дорогу минимум к пятнадцати корпусам кораблей различной степени готовности. Эти корпуса были разбросаны по гавани, однако в их расположении был определенный порядок, как у автомобилей, припаркованных на улице; одни стояли прямо на дороге, другие — посреди садика, а третьи — на каменистой дорожке, что вела к воде. Один корпус высовывался даже из гаража на первом этаже чьего-то дома, а на балконе над ним плескалось по ветру белье; на другой стороне гаража висела вывеска, извещавшая, что здесь находится дискотека. Это был, словом, истинный центр традиционного кораблестроения Греции, и мне пришло в голову, что, как ни удивительно, ремесло корабелов, отмиравшее на материке, продолжает процветать по соседству с туристической зоной.
Пролагая путь между штабелями досок и электрическими кабелями, я удостоился любопытных взглядов: мол, кого это там принесло? Одно из преимуществ туристического места заключается в том, что многие местные жители говорят по-английски. Когда я спросил, где я могу найти Вассилиса Делимитроса, мне тут же объяснили, куда идти; при этом любопытные взгляды сделались еще более откровенными. У Вассилиса последняя мастерская в ряду — пройти мимо невозможно.
Позднее я выяснил причину этих взглядов, одновременно любопытных и жалостливых. Вассилис пользовался репутацией человека нелюдимого и сурового; его считали не греком, а татарином. Работал он один и не терпел посторонних. Мне рассказывали, что некоему туристу, наблюдавшему, как Вассилис трудится над лодкой, пришлось трижды просить его объяснить, что именно он делает. Первые два раза ответом на просьбу было раздраженное ворчание, а на третий раз Вассилис резко обернулся, хмуря брови, и швырнул свой инструмент под ноги опешившему туристу со словами: «Вот! Если так интересно, работай сам!» И ушел, оставив беднягу-туриста в полной растерянности. Прочие корабелы Старой гавани, должно быть, прикидывали, каким приемом почтит меня Вассилис в разгар зимы, когда он вправе ожидать отсутствия надоедливых чужаков.
На дальней стороне гавани, поблизости от груды камней, я обнаружил покосившийся сарай, подпертый очередной дискотекой. У входа стояли две недостроенных рыбацких лодки, лежал штабель досок, а по соседству с досками пребывал невысокий мужчина в рабочих брюках и плотном шерстяном жилете. Он хмуро разглядывал одну из лодок, а в мою сторону даже не посмотрел. В руке он держал тесло, это что-то вроде помеси молотка с топором, и атаковал лодку с такой яростью, будто она была его личным врагом. Стружки разлетались во всех направлениях. Время от времени он останавливался, отступал на шаг, наклонял голову и придирчиво озирал лодку. Потом возобновлял атаку и его выразительное лицо отражало все, что он думал. На голове у него была диковинная шляпа, мятый серый колпак с пятнами масла, и на мгновение мне почудилось, что я вернулся в детство и вижу перед собой Румпельштильцхена из сказок братьев Гримм. Он метнул на меня взгляд исподлобья и вернулся к работе, а я наблюдал за ним. Работал он очень споро и совершенно очевидно не пользовался никакими измерительными приборами. На моих глазах несколько ребер лодки друг за другом приобрели едва ли не идеальную форму, каковой он, по всей видимости, и добивался. Атакуя дерево, он не медлил ни секунды, не сомневался ни в одном своем движении. Внезапно стаккато ударов тесла оборвалось: он вновь отступил на шаг и пристально оглядел лодку.
Полюбовавшись работой виртуоза, я отправился искать переводчика — Джон говорил, что Вассилис, поскольку он строит лодки и корабли почти исключительно для греков, вряд ли понимает по-английски. По счастью, владелец соседней дискотеки оказался на месте и согласился мне помочь. Вместе мы вернулись к сарайчику Вассилиса.
— Извините, мастер, — робко начал мой переводчик. — Этот человек хотел бы побеседовать с вами насчет новой лодки.
