Мэри Чабб - Город в песках
Наше путешествие закончилось. Дул легкий ветерок, мы шли по низкой траве к зданию аэропорта. Тут мы увидели Габриэля — нашего шофера, исполнявшего к тому же всевозможные поручения членов экспедиции. Ему, правда, больше нравилось, когда его называли агентом. Это был плотный мужчина с круглым коричневым лицом, с круглым коричневым носом, круглыми карими глазами навыкате и улыбкой до ушей. На нем была дорогая ярко-лиловая шелковая рубашка, бриджи для верховой езды, слишком ярко-желтые, слишком узкие, и блестящие сапоги с отворотами; его голову с редкой шевелюрой украшала еле державшаяся на затылке большая мягкая шляпа.
Сейчас он был вне себя от радости, вновь увидев всех членов экспедиции. Потом ему представили меня.
Вместе с большой группой пассажиров из Дамаска мы приступили к оформлению паспортов. Утомленные путешественники, стоя в длинном хвосте, медленно продвигались к письменному столу, где клерк-араб ставил отметки о въезде.
Внезапно появился Габриэль: оказывается, все остальные члены экспедиции уже сидели в машине, а я все еще стояла в очереди. Кое-как, знаками я указала ему на мой паспорт, который лежал одним из последних в пачке на столе. Габриэль пробрался к письменному столу, просмотрел все паспорта, извлек мой, а затем, ласково потрепав по щеке маленького чиновника, взял у него из рук резиновую печать и прижал к первому попавшемуся чистому листу в моем паспорте. Вернув печать, он опять потрепал по щеке маленького чиновника и, не обращая внимания на его слабые возгласы протеста, поспешно повел меня к машине.
— Вот как надо действовать здесь, мисс! Все эти люди — мои хорошие друзья, но они ужасно медлительны. Пошлите ему завтра конфет! А нам еще далеко ехать.
Некоторое время мы ехали по широкой обсаженной пальмами дороге в восточном направлении до берега Тигра. Дальше дорога пошла под уклон, внизу пенились рыжевато-бурые волны, образуя водоворот между массивными понтонами наплавного моста, что вел к старому городу. Мы спустились по каменистому склону и осторожно въехали на шаткий мост; отсюда впервые пред нами предстал во всей красе старый Багдад. Машина миновала мост и выбралась на восточный илистый берег, на котором в беспорядке лепились покосившиеся домики.
Из темной воды вставали коричневые стены — в лучах заходящего солнца они отливали золотом; там, где дома стояли в тени, они казались темно-пурпурными. Далее наш путь пересекала Новая улица — главная артерия городе, протянувшаяся с севера на юг параллельно реке. Мы свернули направо и выехали из города в юго-восточном направлении. Темнело, но я различала длинную пыльную дорогу, дома и пальмы, видневшиеся среди возделанных полей.
Набежавший ветер раскачивал покрытые пылью цветущие кусты олеандра. Потом мы ехали вдоль неогороженной плотины. Габриэль включил фары, и сгущающаяся мгла заволокла окна. По узкому высокому мосту мы пересекли реку Диялу недалеко от того места, где она впадает в Тигр.
Машина поворачивала то влево, то вправо, создавалось впечатление, будто она колесит без цели.
Вдали, на горизонте, появился крохотный, с булавочную головку, огонек.
— А вот и дом, — сказала Етти. — На башне всегда горит свет по вечерам, если машина отсутствует.
— Так мы почти приехали! — удивилась я. Казалось, мы только недавно свернули с шоссе. — А я-то думала, что поселок находится милях в сорока от Багдада.
— Не беспокойтесь, — сказал Ганс, — до этого огонька еще миль двадцать. Пока мы доберемся до него, вам перестанет казаться, что вы в окрестностях Багдада.
Ганс оказался прав. Машина по-прежнему то летела вниз, то взбиралась вверх, а огонек оставался все таким же далеким, таким же слабым.
Я продолжала думать, что мы очень далеко от Багдада и вообще на краю света, когда машина обогнула последнюю дюну и появились едва различимые контуры низкого продолговатого здания с серовато-коричневыми стенами, освещенного ярким светом из открытых дверей дома. Слуги, сторожа и несколько приехавших ранее служащих встречали нас на лестнице; оказывается, с башни давным-давно заметили фары нашей машины.
Во всеобщем замешательстве, среди смеющихся лиц, в суматохе приветствий я, к счастью, прозевала неизменный ритуал в честь возвращения начальства: в тот момент, когда Ганс переступил порог дома, в тело принесенного ему в жертву ягненка вонзился нож.
Позднее я поднялась по лестнице на длинную плоскую крышу. Посмотрев вниз, я увидела большой квадратный двор, образованный жилыми помещениями. Потом я окинула взглядом лежащую вокруг пустыню; ее необъятный простор и тишина постепенно привели меня в хорошее настроение.
На севере виднелся невысокий холм — в нем погребен город, ради которого мы приехали сюда. Пустыня была окутана мраком и сыростью.
Глава третья
Какие же события далекого прошлого и сегодняшнего дня привели нас в этот безлюдный край? Почему избрали мы именно эту незначительную точку на карте между Багдадом и окраинными горами Иранского нагорья, вокруг которой на расстоянии многих миль тянется безымянная пустыня? Что это за город, раскопками которого нам предстояло заняться? Каким образом в этих условиях появился дом, принадлежащий экспедиции? Как мог многочисленный персонал — приезжие ученые и местные рабочие — жить месяцами в пустыне, где очень, очень редко идет дождь, а пыльные русла и берега оросительных каналов высохли еще в средние века?
Если читатель хочет получить общий ответ на все эти вопросы, ему придется ненадолго покинуть нас перед началом сезона и совершить далекое путешествие во времени и пространстве: во времени — на шесть тысяч лет назад, в пространстве — миль на двести к юго-востоку.
Итак, время — конец четвертого тысячелетия до н. э., место — Месопотамская низменность. Если взглянуть на карту, то видно, как русла Тигра и Евфрата сближаются и на севере, в района современного Багдада, расстояние между ними сокращается до двадцати миль, а на юге при впадении в Персидский залив становится еще меньше. На востоке Месопотамскую низменность окаймляет Иранское нагорье, а на западе до самой Саудовской Аравии простирается пустыня. В далеком прошлом Персидский залив значительно глубже вдавался в сушу. Постепенно две великие реки образовали в районе современной Басры значительную наносную отмель, таким образом возникла обширная, на редкость плодородная, болотистая дельта. С течением времени из пустынь, расположенных к западу и северу от дельты, пришли кочевые племена, а с востока — горцы. Они начали осушать болота и строить сначала тростниковые хижины, а потом дома из сырцового кирпича. Эти места, где всегда журчала благословенная вода и где росла высокая урожайная пшеница, стали колыбелью шумерской цивилизации.
