Ольга Погожева - Турист
Спрута среди преследователей я не увидел, и на какой-то миг успокоился. Я остановился, с трудом восстанавливая дыхание, быстро огляделся, подхватил валявшийся у опоры камень. Первым бежал парень с ирокезом, сразу за ним — плотный брюнет в короткой куртке. Я даже не целился. Просто метнул камень вперед…
Если бы кто-то тремя месяцами ранее сказал, что я на такое способен, я бы только рассмеялся. Я, своими руками, в трезвом уме и здравой памяти, раскроил человеку голову.
Брюнет рухнул как подкошенный. Кровь хлынула на асфальт, залила глаза, ладони, которыми он закрыл лицо, потекла по подбородку. «Ирокез» оглянулся, не добегая до меня нескольких шагов, его лицо исказила гримаса ярости и страха. Брюнет стонал, не пытаясь подняться, а я застыл, только сейчас поняв, что натворил.
— Ублюдок! — взревел парень с ирокезом, потянувшись к поясу.
Он ещё не успел вытянуть пистолет, когда я сорвался с места. Первый выстрел пришелся в столб, за которым я скрылся, а потом я свернул с трассы. Я бежал, не разбирая дороги, в ужасе от того, что только что сделал, и когда впереди увидел реку, понял, что дальше бежать некуда.
Я обернулся. Меня не преследовали — должно быть, «ирокез» остался с брюнетом. Слава Богу, значит, он ему поможет, а я…
— Вот он!
Я побежал, ещё не разглядев толком, откуда появился противник. Кажется, это был водитель, который в начале погони исчез вместе со Спрутом. А значит, сам бритоголовый тоже близко.
Я остановился, тяжело дыша. Водитель остановился тоже. Мы находились на набережной; неподалеку на двух скамейках сидели люди, у берега прогуливались пары. Мы посмотрели друг другу в глаза. Я не знал, что делать дальше. Он не тронет меня здесь, пока я на виду у прохожих…
Внезапно что-то изменилось. Я глянул в глаза водителю, и увидел злое торжество охотника, нагнавшего жертву. Всё ещё с трудом переводя дыхание, я обернулся.
— Плохо бегаешь, напарник.
Выбросив руку вперед, Спрут схватил меня за куртку и притянул к себе. Я только сейчас понял, что мы одного роста, и за короткий миг смог рассмотреть его лицо. Я хорошо помнил эти острые черты, пустые глаза, но татуировку в виде осьминога смог рассмотреть лишь сейчас. Между багровыми щупальцами спрута, напоминавшими старые шрамы, кожа была мертвенно синего цвета. Голова осьминога, очевидно, была наколота на затылке Курта, и от неё в восемь сторон света, точно два наложенных друг на друга креста, расползались щупальца.
Я вдруг понял, что изображала татуировка Спрута. Искаженный, уродливый флаг Великобритании. Немец? Теперь я сомневался и в этом тоже. Всё, что я слышал про этого человека, рано или поздно оказывалось ложью. Я никогда не справлюсь с ним, хотя бы потому, что ничего не знаю о нём, и вряд ли когда-либо узнаю.
Я дернулся, пытаясь отстраниться.
— Не стоит, — одними губами прошипел Спрут, вдавливая мне в живот дуло пистолета. Расстегнутые полы куртки скрывали оружие от чужих глаз. Редкие прохожие прогуливались вдоль воды, и на то, что творилось за их спинами, внимания почти не обращали. Ну стоят два идиота друг напротив друга. Слишком близко, но мало ли в этой стране извращенцев?
— Этот ублюдок покалечил Рэя, — услышал я голос водителя. Он говорил негромко, но и не особо таясь — звуки заглушал шум волн. — С ним Фанк…
— Я разберусь, — не сводя с меня взгляда, бросил Спрут. — Думал, тебе всё будет сходить с рук? — Приблизив лицо так, что я ощутил его дыхание, спросил он. — А я ничего не забыл. Все твои долги, с самой первой встречи. Я их помню. Везучий сукин сын… Неужели ты думал, что Сандерсон действительно нанял тебя пришить меня? Сопляк… Не стоило тебе переходить мне дорогу, сладкий. Я умею договариваться со своими противниками. А ты — нет.
Схватив меня за локоть, и подталкивая дулом в бок, Спрут потащил меня за собой. Водитель шел следом, прикрывая нас спиной.
Идти пришлось недолго. Мы удалились от набережной, и оказались среди ржавых труб и гниющих от влаги и старости прибрежных строений. Уже начинало темнеть; людей встречалось всё меньше. Возле одного такого покосившегося здания их не оказалось совсем, и, быстро оглядевшись, Спрут сделал знак водителю. Тот отпер дверь, пропустил нас внутрь, и зашел следом.
Окна в здании забили листами железа и досками, и если бы не свет, проникающий сквозь многочисленные щели в стенах, мы бы оказались в кромешной тьме. Скорее всего, раньше здесь была электрическая подстанция, которую переоборудовали на складские помещения, а затем и вовсе приготовили под снос, но часть аппаратуры осталась — какие-то стальные боксы, металлические стойки и обитые железом ящики.
Об один из таких ящиков меня и ударил Спрут. Мы едва зашли внутрь, когда он резко потянул меня в сторону. Я споткнулся, и Спрут, схватив меня за волосы, с размаху двинул меня лицом об угол. В голове зазвенело; на какое-то время я потерял способность двигаться, кулем свалившись на пол, и прижимая руки в разбитому носу. Кажется, я застонал; Спрут присел рядом и широко ухмыльнулся, отводя мои ладони от лица.
— Знаешь, красавчик, почему Отто тебя отпустил? Ведь ты же сам пришел… Сам! О, как я разозлился, когда узнал об этом! Ленц испугался. Сказал — не мог он прийти один, что-то тут нечисто, слишком спокойным он выглядел… и дал тебе уйти. Но догадался посадить тебе на хвост ребят. А потом тебе крупно повезло. Ты встретил Вителли. Подгони машину! — резко бросил застывшему водителю Спрут. — Чего ждешь?!
Я всё ещё не мог прийти в себя. Это только в фильмах актеры прыгают даже после того, как им отстрелят почки.
— Ты идиот, — внезапно очень спокойно проговорил Спрут, наблюдая за моими попытками подняться. — Я долго не мог понять, кто ты, и что из себя представляешь. Вначале ты втерся в доверие к Сандерсону, затем решил играть по-крупному и перетянуть на свою сторону нью-йоркскую мафию… я даже немного испугался. Неужели, подумал я, маленький ублюдок сумеет настроить их против меня? А ведь ты, будь у тебя немного ума, мог бы.
Я наконец пришел в себя, и даже сумел приподняться. Не меняя положения, Спрут коротко, без размаха ударил меня. Опять в лицо; не иначе, нащупал слабину. Я стукнулся затылком о бетонный пол и снова приложил дрожащие ладони к лицу. Нужно собраться, мы здесь одни, у меня есть шанс…
Спрут придавил меня к полу коленом, сместив весь вес своего тела, и я едва не задохнулся, дернувшись под ним. Дуло пистолета вжалось мне в висок, в свободной руке Спрута сверкнуло лезвие.
— Ты хорошо видишь моё лицо? — прошипел он, склонившись ниже. — Шрамы тоже видишь?
Я видел. Шрамы, которые мастер, наносивший татуировку, замаскировал под щупальца осьминога. Я слабо мотнул головой; у меня оставалось совсем мало времени, прежде чем вернется водитель.
