Жюль Верн - Ледяной Сфинкс
— Курс зюйд-зюйд-вест!
Джэм Уэст отдал команду провести необходимый маневр.
Немного поколебавшись, матросы предпочли повиноваться и принялись брасопить реи и натягивать шкоты; паруса шхуны наполнились ветром, и она ускорила ход.
Когда маневр завершился, я подошел к боцману и, отозвав его в сторонку, сказал:
— Спасибо, боцман!
— Что ж, мистер Джорлинг, — отвечал он, качая головой, — на этот раз обошлось. Но в следующий раз уже нельзя будет налегать на фал изо всех сил. Тогда уже все пойдут против меня, даже Эндикотт…
— Однако в моих словах не было ни капли неправды…— с живостью возразил я.
— Не стану спорить, ваши речи походили на правду.
— Вот именно, Харлигерли! Я сказал только то, что думал. Я нисколько не сомневаюсь, что за айсбергами нас ждет земля…
— Возможно, мистер Джорлинг, возможно! Только пусть она покажется не позже, чем через два дня, — иначе уже ничто не сможет помешать нам лечь на обратный курс.
На протяжении следующих суток «Халбрейн» шла в юго-западном направлении, хотя ей часто приходилось менять галсы и замедлять бег, ибо льдов вокруг становилось все больше. Вскоре нас окружил лес айсбергов. Однако на пути не встречалось ни паковых льдов, ни дрейфующих ледяных полей, с которыми мы познакомились у кромки припая на семидесятой параллели, ни той ледяной каши, в которую превращался полярный океан под воздействием штормов. Напротив, огромные массы льда проплывали мимо нас с величавой медлительностью. Закрадывалось подозрение, что они образовались всего несколько дней назад. Однако при высоте сто — сто пятьдесят футов каждый айсберг должен был весить не менее нескольких тысяч тонн, поэтому Джэм Уэст, ни на секунду не покидавший палубу, тщательно наблюдал за тем, чтобы не возникла угроза столкновения.
Но, сколько я ни всматривался в просветы между айсбергами, мне никак не удавалось разглядеть землю, при виде которой наша шхуна смогла бы направиться прямиком на юг. Нет, ничто вокруг не позволяло надеяться на лучшее…
До сих пор капитан мог всецело доверять показаниям компаса. Магнитный полюс, до которого оставалось еще много сотен миль, ибо он лежит в восточном полушарии, никак не воздействовал на магнитную стрелку, которая, вместо того чтобы колебаться на шесть-семь румбов, как это происходит вблизи магнитного полюса, уверенно показывала направление, не вызывая сомнений в точности показаний.
Итак, вопреки моим надеждам, земля все не появлялась, и я начинал спрашивать себя, не забрать ли круче к западу, пусть даже «Халбрейн» удалится при этом от точки, в которой скрещиваются все меридианы…
Час уходил за часом, а так как их было отпущено всего сорок восемь, то людьми прямо на глазах овладевало отчаяние, и они все с: меньшей охотой соблюдали дисциплину. Еще полтора дня — и всеобщий упадок сил станет необратимым. Шхуна неминуемо повернет на север…
Экипаж молча производил маневры, подчиняясь отрывистым командам Джэма Уэста — повернуть ли круче к ветру при проходе узкого пролива, дабы избежать столкновения, встать ли кормой под самый ветер. Однако, несмотря на бдительность командиров, умение матросов и безупречное маневрирование, шхуна то и дело со скрежетом терлась о края айсбергов, после чего на их сверкающей поверхности оставались длинные полосы смолы. Тут и у самого бесстрашного не могло не сжаться от ужаса сердце при мысли, что борта вот-вот лопнут и тогда в трюм хлынет вода…
Отмечу, что окружавшие нас ледяные горы имели весьма крутые склоны, так что высадиться на них было бы совершенно невозможно. Кроме того, здесь не было ни тюленей, которые обычно в больших количествах населяют ледяные поля, ни даже крикливых пингвинов, которых «Халбрейн» заставляла тысячами нырять в воду в более низких широтах. Птиц над мачтами и то поубавилось, а оставшиеся стали заметно пугливее. При виде этих безжизненных мест в душу каждого закрадывалось ощущение тревоги, даже ужаса. Разве можно было надеяться, чтобы люди с «Джейн», даже если бы случай занес их в эти дикие края, смогли отыскать здесь приют и просуществовать сколь-нибудь долго? Если же и «Халбрейн» была суждена гибель, то приходилось сомневаться, сможет ли хоть кто-нибудь засвидетельствовать потом факт ее исчезновения…
Я подметил, что с того момента накануне, когда шхуна, шедшая прежде к югу, отклонилась в сторону, чтобы обогнуть айсберги, в обычном поведении метиса произошла разительная перемена. Теперь он проводил почти все время под фок-мачтой, не желая глядеть в сторону моря, и лишь изредка вставал на ноги, чтобы поучаствовать в маневрах шхуны, делая это, впрочем, без былого рвения и сноровки. Судя по всему, он совсем пал духом. Я не хочу сказать, что он отказался от надежды, что его товарищ жив, — нет, подобная мысль просто не могла бы родиться в его мозгу. Однако инстинкт подсказывал ему, что, следуя этим курсом, шхуна не найдет следов бедного Пима… «Поймите, сэр, — сказал бы он мне, — это не здесь. Нет, не здесь!..» Что бы я смог ответить на такие слова?..
Часов в семь вечера мы вошли в полосу довольно густого тумана. Плавание в нем было чревато бедой…
Позади остался день, полный тревог, надежд и разочаровании. Я совершенно обессилел. У меня только и хватило духу, что добраться до своей каюты и повалиться одетым на койку. Однако сон никак не шел, ибо мое воображение, столь спокойное до недавних пор, было перевозбуждено и в нем рождались самые тревожные мысли. Готов согласиться, что беспрерывное чтение Эдгара По, тем более в столь фантастических краях, неминуемо должно было произвести на меня действие, которого я не предполагал…
Назавтра истекут двое суток — последний срок, на который согласился экипаж, уступив моим настояниям. «Дело идет не так, как вам хотелось?» — спросил меня боцман, прежде чем я скрылся в каюте. Конечно же, не так! Мы не нашли ничего, кроме флотилий проклятых айсбергов… Если до завтра в просветах между ними не покажется земля, капитан даст команду поворачивать на север.
Ах, почему я не командир этой шхуны? Если бы я смог купить ее, пусть это и стоило бы мне всего моего состояния, если бы все эти люди были моими рабами, повинующимися кнуту у меня в руке, то «Халбрейн» ни за что на свете не прервала бы своего путешествия… пусть даже оно завело бы ее в самый центр Антарктиды, к земной оси, где полыхает в небе Южный Крест!..
В моем взбудораженном рассудке теснились сотни мыслей, обид, желаний. Я хотел подняться, но чувствовал, что властная тяжелая рука пригвоздила меня к койке. Меня обуревало желание немедленно удрать из каюты, где меня мучили нестерпимые кошмары, спустить в море одну из шлюпок «Халбрейн», спрыгнуть в нее вместе с Дирком Петерсом, который, не колеблясь, последует за мной, и отдаться воле течения, которое понесет нас на юг…
