Тур Хейердал - Аку-Аку
«Деревенский шкипер» Эстеван Атан был человек любознательный, он долго расспрашивал меня про плавание плота «Кон-Тики» и про дальние страны. Уже поздно ночью младшему Атану удалось перевести разговор на предков и на родовые пещеры. Эстеван охотно поддержал эту тему, и постепенно выяснилось, что у него в пещере хранится около ста скульптур, когда-то был даже небольшой кофейного цвета кувшин из ипу маенго, но он разбился. А всего дороже «книга», страницы которой исписаны ронго-ронго. Кроме него, никто из пасхальцев не видел этой «книги». Далее я услышал, что главный начальник над пещерами рода их старая тетка Таху-таху; она умеет колдовать и якшается с дьяволом. У нее есть очень важная пещера, которая со временем перейдет к их двоюродному брату. Старая Таху-таху хорошо относилась ко мне, я ей дал черный материал на платье и другие подарки, когда она приходила в Анакену и плясала для «длинноухих».
После этого мне довелось пережить несколько волнующих дней. Сначала в лагерь дошла весть о том, что младший Атан попал в больницу — заражение крови. Но тут же от Лазаря поступило новое сообщение: врач вскрыл нарыв на пальце у Атана, удача не изменила моему другу, все хорошо. И наконец, мне намеками дали знать, что Атан ждет меня в своей хижине.
Поздно вечером, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, я подъехал к церкви и зашел к патеру Себастиану. Услышав, о чем идет речь, он сразу загорелся. Ему страшно хотелось увидеть хоть один из этих подземных тайников, о которых ходило столько слухов, но которые он считал бесповоротно утраченными. Вместе с тем он понимал, что ему-то все равно не на что рассчитывать. И патер Себастиан взял с меня обещание, что я с ним поделюсь, как только что-нибудь увижу. Пусть это будет даже среди ночи, я должен его разбудить, если окажусь где-нибудь поблизости.
От дома патера до Атана я добирался в полной темноте закоулками вдоль каменной ограды. Отыскав на ощупь калитку, вошел и постучал в низенькую дверь лачуги. Атан с перевязанной бинтом рукой отворил мне и тут же закрыл дверь поплотнее. Мы сели друг против друга за столик, на котором горела свеча. Под скатертью что-то лежало, Атан отдернул ее, и я увидел осклабившуюся мертвую голову. Она была из камня, до жути правдоподобная: оскал зубов, торчащие скулы, пустые темные глазницы, дыры ноздрей… На черепе — две непонятные ямки шириной с ноготь большого пальца.
— Принимай, — сказал Атан, указывая пальцем на мертвую голову. — Вот ключ от пещеры, теперь она твоя.
От неожиданности я не мог сообразить, как себя повести. Впрочем, Атан волновался не меньше моего и сам пришел мне на помощь, прежде чем я успел сказать что-нибудь невпопад. Показывая на ямочки на черепе, он объяснил, что в них лежал порошок из костей аку-аку, смертоносный для всякого, кто посмел бы притронуться к «ключу». Но бабка Таху-таху сходила в пещеру и убрала костяную муку, всю до последней крупинки, так что мне ничто не грозит. Дальше Атан сказал, что мертвую голову — он все время называл ее «ключом» — я должен пока хранить у себя под кроватью, а через два дня мы пойдем в пещеру, и тогда надо будет захватить «ключ» с собой.
Мне навсегда врезалось в память лицо Атана в неверном пламени свечи и рядом «» серая каменная голова… С легкой жутью смотрел я, как тень моей руки дотянулась до осклабившегося «ключа», который отныне перешел в мое владение. Слабый звук наших голосов и свет свечи, казалось, терялись, не дойдя до стен лачуги. Но снаружи время от времени доносился цокот копыт.
Вверх и вниз по склону проезжал то один, то другой… Ночью в деревне шла какая-то своя таинственная жизнь.
Атан попросил меня устроить ему в день перед посещением тайника курандо — угощение «на счастье». В свою очередь я спросил, можно ли мне будет взять с собой друга в пещеру. Он было заколебался, но потом рассудил, что пещера теперь моя и я все равно оттуда все вынесу, так, наверно, ничего страшного в этом не будет. Когда же я объяснил, что подразумевал Эда, Атан совсем успокоился, потому что слышал о нем только хорошее от своего брата Хуана, который работал у Эда на раскопках в Оронго. Правда, число «три» неудачное, тогда уж надо захватить еще кого-нибудь, и он предложил другого из своих братьев — Эстевана, «деревенского шкипера». Мне удалось настоять на том, чтобы с нами пошел также фотограф. В ответ Атан сказал, что возьмет еще кого-то из своих, чтобы нас было шестеро. Дескать, два, четыре, шесть — счастливые числа. Но дольше никого не надо брать, не то мы, сами того не желая, можем разгневать аку-аку, охраняющих пещеру.
В назначенный день капитан Хартмарк съездил в деревню и привез самого Атана Атана, его брата и их молодого друга Энлике Теао, одного из «длинноухих», которые работали под началом бургомистра.
Обед уже прошел, поэтому мы сидели один за столом, на котором стюард расставил для пас холодные закуски. «Деревенский шкипер» робко попросил меня преподнести «на счастье» небольшой подарок Атану, а также их тетке Таху-таху — она разрешила передать пещеру и рано утром сама изжарила у входа в тайник курицу для аку-аку.
Прежде чем приступать к еде, пасхальцы перекрестились и прочли коротенькую молитву. Атан простодушно посмотрел на меня и объяснил, что это «отра коса апарте» — само по себе. Потом наклонился через стол к нам и шепотом предупредил, что до еды каждый из нас должен громко сказать по-полинезийски:
— Я «длинноухий» из Норвегии. Я ем приготовленное в норвежской земляной печи «длинноухих».
Произнеся эту формулу, мы продолжали разговор шепотом. С некоторым опозданием я сообразил, что наша трапеза — ритуал в честь аку-аку, и слова, намекающие на наше родство, говорились для них. Мне было известно, что Атан оставил версию об исходе древнейшего населения острова из Австрии; теперь он и другие «длинноухие» не сомневались, что во всяком случае их род вышел из Норвегии. Эта мысль утвердилась в их умах после того, как они увидели в составе нашей команды матроса богатырского сложения с огненно-рыжими волосами. И теперь, во время курандо, очевидно, пришла пора посвятить аку-аку в тайну этого несколько замысловатого родства.
В столовую зашел Эд с каким-то известием для меня, и я спросил пасхальцев, нельзя ли ему тоже присоединиться к курандо, ведь и он пойдет в пещеру. И Эд произнес по-полинезийски с типичным американским акцентом, что он-де «длинноухий» из Норвегии, который ест приготовленное в норвежской земляной печи «длинноухих».
Продолжая с торжественным видом есть, мы разговаривали хриплым шепотом. Предмет застольной беседы — духи и пещеры — был для нас с Эдом так же непривычен, как для наших гостей закуски, расставленные на столе. Атан брал масло лопаточкой для резки сыра, лимон клал не в чай, а на хлеб и ел все с большим аппетитом. Насытившись, три пасхальца пошли отдохнуть в свободную палатку. До ночи, когда нам предстояло выступить в тайный поход, было еще долго.
