Тур Хейердал - Аку-Аку
Снаружи журчал быстрый поток, в палатках звучали проклятия и смех. Кухонный тент сорвало, ящики для примусов были доверху наполнены водой, кругом плавали продукты. Кок и стюард стояли в месиве из муки и сахара и ломом вырубали канавку в полу, чтобы был сток для воды. Фотограф сложил пленку и аппараты на кровати; моряки вычерпывали воду из палаток кувшинами и ведрами, словно спасали тонущий корабль. Мы живо вырыли канаву, перегородили дорогу плотиной и отвели поток в сторону. В разгар суматохи меня пришли поздравить сияющие от радости «длинноухие», которые благополучно отсиделись в сухой пещере. Хорошая примета! Теперь надолго хватит воды и людям, и скоту. Шкипер тоже был доволен: на судне удалось собрать несколько тонн дождевой воды. За одну ночь — полный танк! Ливень усмирил ветер, и многодневное волнение на море улеглось.
Но один человек остался в пещере «длинноухих», он лежал и корчился от острой боли. В эту ненастную ночь он впервые ходил в свой родовой тайник за скульптурами. Я узнал об этом только на следующий день, когда мы с врачом поздно ночью вернулись от Эстевана и его жены.
Прежде чем войти в палатку, я постоял и полюбовался силуэтом воздвигнутого великана на фоне переливающегося звездами южного неба. Вдруг из тьмы появился Лазарь, и по лицу его я сразу понял, что случилась какая-то беда. Он сообщил, что брат звонаря, тот самый худой всадник, лежит при смерти в пещере Хоту Матуа. Нужен доктор!
Врач уже приготовился влезть в спальный мешок, но мы заставили его одеться, и все втроем поспешили через долину в пещеру. По дороге Лазарь поделился со мной тем, что ему рассказал больной. Дескать, у пего есть пещера, и он ходил в нее под ливнем и достал много предметов, которые уложил в мешок и спрятал между камнями на горе над Анакенской долиной. А под утро ему вдруг стало худо. Дальше — больше, и теперь его рвет, он корчится и жалуется на дикие рези в животе. Он сказал по секрету Лазарю, где спрятан мешок, и попросил отнести вещи мне, если сам умрет.
В пещере, тщетно пытаясь уснуть, лежали вповалку наши рабочие. У задней стенки я увидел бледного верзилу — щеки впалые, вид такой, что хоть в гроб клади. Он тяжело дышал, стонал и корчился. Его товарищи испуганно смотрели, Когда врач крутил костлявого больного и пичкал его пилюлями. Потом доктор сходил в лагерь за новой порцией лекарств, постепенно больной начал успокаиваться, боли прошли, опасность миновала.
Когда мы наконец покинули пещеру, бедняга успел настолько оправиться, что потихоньку выбрался наружу и исчез в темноте. Он отправился прямиком на гору, взял мешок и помчался с ним в тайник, чтобы поскорее положить все на место и отвести от себя гнев аку-аку. Оставив там тяжелое бремя, он вернулся в деревню и рассказал друзьям, что был на волосок от смерти. Врач объяснил мне, что у него были всего-навсего сильные колики.
Болезненный брат звонаря промелькнул, будто метеор в мочи, но ливень и исцеление умирающего произвели сильное впечатление на жильцов пещеры. И когда я уже под утро вернулся в палатку, на моей кровати лежала вытесанная из камня оскаленная голова кошки — то ли льва, то ли пумы. Чиркнув спичкой, я увидел, что Ивон не спит. Она рассказала, что несколько минут назад приходил какой-то пасхалец и просунул каменную голову в палатку. Кажется, это был младший брат бургомистра.
Совершенно верно: на следующий день ко мне пришел усатый коротыш с карими оленьими глазами — человек с золотым сердцем, который помог бургомистру, Лазарю и мне перевернуть первый камень с изображением кита. Избавившись от своих страхов, Лазарь давно старался ободрить Атана, тоже владеющего подземным тайником. И тот даже сказал ему, что хочет спросить своего старшего брата, бургомистра — может быть, он разрешит ому принести что-нибудь из пещеры для сеньора Кон-Тики.
Выглянув раз-другой из палатки и убедившись, что никто не подслушивает, Атан откровенно и прямо рассказал мне все, что знал. Я услышал, что он чистокровный «длинноухий», их четверо братьев: старший, глава рода — бургомистр Педро Атан, далее Хуан Атан, Эстеван Атан и, наконец, Атан Атан, которого в честь одного из предков нарекли еще Харе Каи Хива. Каждый из братьев получил по пещере от богатого отца. Атану как младшему досталась самая маленькая, в ней всего шестьдесят скульптур. Он ничего не знает про тайники старших братьев, а они распоряжаются его пещерой наравне с ним. Отцу эта пещера досталась от Мариа Мата Поепое, который унаследовал ее от Атамо Уху, а тот от Харе Каи Хива, автора всех скульптур.
Я знал имя Харе Каи Хива — он значился в родословной бургомистра и происходил по прямой линии от Оророины, единственного длинноухого, уцелевшего после битвы на Пойке.
На мой вопрос о кошачьей голове Атан как-то неуверенно ответил, что это изображение морского льва — они изредка встречаются у берегов острова. Но ведь у морских львов нет ушей, возразил я. Верно, сказал Атан, по, может быть, во времена Харэ Каи Хива были другие морские львы?
Атана сильно тревожила опасность того, что его пещеру смогут в будущем найти «машиной»; об этом ему рассказал Лазарь. Если бы братья позволили, он предпочел бы вовсе избавиться от своего клада. Как добрый христианин он считал, что лучше всего возложить ответственность на надежно охраняемый музей. Прямой и простодушный Атан Атан легко поддавался воздействию. К тому же последние события так его поразили, что он и не нуждался в особенной обработке. И через три дня Атан пригласил меня в свою скромную хибарку на краю деревни, где шепотом рассказал мне, что его старая тетка Таху-таху и два старших брата, Педро и Хуан, уже разрешили ему передать пещеру мне. Осталось только получить согласие Эстевана Атана, и тут нужна моя помощь. Пока я дожидался при свете стеариновой свечи, Атан потихоньку сходил за братом в соседний дом. Когда вошел третий брат, я сразу убедился, что еще ни разу не встречал его. Изо всей четверки он один не работал у меня. Атан доверительно рассказал мне, что Эстеван возглавляет команду, которая построила лодку, и только ждет случая бежать на Таити, когда уйдет наш корабль и некому будет их перехватить. Эстеван смешался, но не стал запираться. Он еще ни разу не выходил в море, но старики научили его разбираться в звездах, и он отлично сумеет найти путь в океане.
Так вот он — известный всей деревне кандидат в шкиперы, очередной таитянский беглец! Лет тридцати, красивый, статный, тонкие, решительные губы, открытый взгляд. Как и остальные братья, Эстеван сильно отличался от обычного пасхальского типа, в Европе с первого взгляда никто не узнал бы в нем чужеземца. А между тем он был настоящий «длинноухий», прямой потомок Оророины.
