Александр Романенко - ВьЮжная Америка
Кстати, никому еще не приходила мысль, что само понятие «тарелка» — чистейшее фрейдистское следствие? Достаточно сытые, но проживающие в измученной аппетитом стране ученые смогли увидеть только тарелку. — Не гайку, не шайбу, не кассетный магнитофон и даже не лампочку Эдисона, а именно тарелку. И наверняка с гусиной поджаркой.
В Эквадоре экономические прыжки непредсказуемы так же, как и местная погода. Демократия, опирающаяся на малообразованное народное большинство, способна породить если не чудовищ, то уродов несомненно. И как только возникает прямая угроза наполняемости тарелки фарфоровой, так моментально прилетают сонмы тарелок дюралевых. Или космопластиковых, как вам угодно. Газеты (не все, конечно, а только желтые) наводняются соответствующими фотографиями, статьями, интервью и прогнозами апокалипсиса.
Но, в отличие от российского космобреда, его эквадорский вариант чрезвычайно патриотичен. Шизофрения обыкновенного типа возводится в куб шизофренией патриотической, центромировой. И вот вам результат: Эквадор есть не что иное, как пункт общегалактических контактов различных цивилизаций.
Представьте себе: милые пятиноги с Тау-Кита и дружественно настроенные двоеглавы с альфа Псов перезваниваются в пятницу вечерком на предмет выпить пива и вылетают на своих звездолетах, позвякивая мелочью, чтобы встретиться в эквадорском небе. Или в парке. Тут им пива хоть залейся, дружеские беседы, поддерживаемые холодненьким «Пильзнером», затягиваются до полтретьего. Идиллия. Да и где ж им еще встречаться, в самом-то деле, как не в центре мира? Глупый вопрос.
Оговорюсь лишь, что в этот бред почти никто не верит до конца, но по чуть-чуть верят все. Это примерно так же, как вы, дорогой читатель, верите в выигрыш, покупая лотерейный билет. Разумеется, вы не верите до конца, ибо слишком ничтожен шанс, но чуть-чуть вы все-таки верите. Иначе зачем бы вы его покупали?
Прошло две недели. За это время мы изъездили Кито вдоль и поперек, а наш район изучили до мельчайших подробностей и окончательно вошли в ритм города. А главное — я закончил изготовление витрины. Два десятка фотографий-образцов размером двадцать на тридцать, толстые, тяжелые и лаковые. Но что важнее всего — пестрые. На фотографиях — девицы, содранные сканером из модного французского журнала, все как одна — топ-модели. Это, конечно, незаконно, однако я же не для публикации и не выгоды для, а токмо ради пославшей мя жены.
Надменные французские девицы, подставляя восхитительно одетые телеса под объективы парижских фотомастеров, и не подозревали, что какой-то вновь прибывший китийский фотограф переселит их из уютной студии прямиком в дикие амазонские джунгли или вообще в Сибирь. Уму непостижимо, как только они у меня не скомпонованы! Одна рисуется рядышком с двухметровым мишкой-гризли, другую обнюхивают волки, третья уселась на снегу, а ей на платье наступил леопард. Так же вольно девицы обходятся с тиграми, белыми медведями, попугаями и прочими.
Есть и детские монтажи. Например, болтушка Барби расселась на диванчике, а рядом с ней — моя Маша. Они нечаянно касаются коленками и умильно улыбаются, глядя друг другу в синие очи. И еще одна Барби, да к тому же с Кеном. Кен за рулем розового автомобильчика, справа от него — какая-то девчушка лет восьми, взятая мной из того же журнала, а позади нее веселится Барби в развевающемся шарфике и пляжном костюмчике. На следующей фотографии другая девчушка, почему-то босиком, строит гдазки Микки Маусу, несмотря на присутствие его подружки Минни. А две близняшки в белых свитерочках что-то рассказывают Винни-Пуху и Пятачку. И так далее, в том же духе. Половина композиций — для взрослых, половина — для малышей.
— Я не ожидала, что получится так хорошо, — признается Валентина. — Думала, ну, принтерная печать, ничего особенного. Но такого, нет, не ожидала.
В каждой моей композиции обязательно есть маленькая деталь, фокус виртуального мира, невыполнимый в реальности фотостудии. Например, на одной фотографии французская красавица сидит в цветах (в оригинале она сидела на складках парчи на фоне шкафа), позади — холмы, какой-то дворец, а за холмами — море. Чуть поближе — две рыже-огненные лисы что-то вынюхивают в траве. А рядом, прямо под рукой — лисенок. Ушастый, смешной, хитромордый. И вот эта самая его морда оказывается на красавице, то есть впереди нее, а не просто рядом. Один из виртуальных объектов всегда впереди реального, он прикрывает собой часть клиента, помещая таким образом реального человека как бы внутрь монтажного пространства. Это — основное различие между съемкой «на фоне» и съемкой «в монтаж».
В целом я доволен. Мало того, что мои фотографии выглядят цветистее, резче, контрастнее и чище обычных, они к тому же практически неуничтожимы, залиты с обеих сторон сплошной пластиковой пленкой.
Я даже немного поэкспериментировал с тропическим солнцем — оставил одну фотографию на крыше на целый день, прикрыв половину изображения куском какой-то фанерки. Если сделать то же самое с обыкновенным цветным снимком, то открытая его часть значительно выцветет и либо пожелтеет, либо посинеет, в зависимости от примененных красителей. Короче говоря, испортится. На моей же фотографии мы, как ни приглядывались, не смогли отыскать часть, закрытую фанеркой.
— Она даже не линяет, — восторгаюсь я. — Нужно внести это в рекламу.
Итак, технология отточена, проверена, готова к рынку. Студия — тоже. Мы делаем кое-какие последние приготовления и принимаемся за наклейку витрины. Принтеры на столе, компьютер шелестит, экран матово отсвечивает снежной белизной, вспышки подсоединены — три вверху, две по бокам, одна на полу и одна на камере.
У администратора я взял разрешение на ночные работы, и всю ночь до самого рассвета мы клеим, переклеиваем, нервничаем и поругиваемся. Мое видение витрины не совпадает с Валентининым. Однако в конце концов витрина занимает всю поверхность огромного окна, примерно шесть квадратных метров. Поверху я пустил надписи, красивый номер локаля, эмблему (пока еще не зарегистрированный торговый знак) моей компании — зеленый треугольник с красной точкой на вершине, в треугольник вписано слово «Машук». Чуть пониже и сбоку — расценки с форматными образцами, все остальное — фотографии с тиграми, красавицами и Микки Маусами.
К шести утра все закончено. Мы убираем мусор и обрезки бумаги и скотча, распрямляем спины, трем уставшие глаза. Валентина выходит из локаля, долго стоит перед витриной, потом осеняет ее размашистым троеперстным крестом:
— Благослови, Господи!
И мы уходим. Сегодня открываться не будем. Пусть поглазеют на витрину, пусть поговорят, посудачат. Сегодня я отосплюсь, а в полночь выйду с пачкой объявлений и бутылочкой клея. А завтра — в газету, давать рекламу.
