Александр Дюма - Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Однажды, когда он самолично правил экипажем, везя шефа полиции обедать в свой домик, о котором поговорим в свое время, и который не следует путать с его первым домиком, рядом с крепостью, сохраняемым сегодня под стеклом, деревянный мост через Фонтанку рухнул под санями императора. Император и шеф полиции, оба оказались в реке. Петр выбрался на берег, помог в том же шефу полиции; затем, видя, что тот вылезает по его стопам живой и невредимый, он хватает свою историческую трость, которой имел обыкновение наказывать, и, как следует, отлупил своего компаньона как шефа полиции, ответственного за несчастный случай на Фонтанке.
После административного палочного взыскания:
― А! ― сказал он, ― пойдем теперь обедать; я вздул шефа полиции, но не моего гостя.
Легенда умалчивает, не пострадал ли аппетит гостя.
Летний сад ― Люксембургский сад петербуржцев; у него прямоугольная форма, и с одной стороны он ограничен Фонтанкой, с другой ― каналом. Внутри, как и снаружи, все ― по шнуру.
Прогулка по саду была бы довольно грустной, если бы Екатерина не додумалась привнести туда немного Варшавы, чтобы поразвлечь гуляющих, то есть разместить там статуи и бюсты, взятые ею из варшавских публичных садов, после раздела Польши. Я не видел ничего более гротескного, чем вся эта коллекция мраморных богов, богинь и нимф с видом Помпадур, прическами на прямой пробор и губками сердечком. Среди прочих есть подмигивающее Сладострастье, смеющаяся Аврора и пожирающий своих детей Сатурн; они стоят того, чтобы ради них совершить три путешествия, подобных тому, какое совершил англичанин ради одной лишь решетки сада.
В числе польского мрамора, помещенного в русском саду, есть бюст Яна III Собеского[61], спасителя Вены.
Однажды, это было в 1855 году, император Николай, проходя Летним садом в сопровождении своего генерал-адъютанта графа Ржевуского ― поляка, на что указывает его фамилия, остановился перед бюстом Собеского и после минуты его молчаливого созерцания, повернувшись к своему адъютанту:
― Знаешь ли ты, ― спросил он, ― кто, после Собеского, самый большой в мире глупец?
Адъютант, который затруднился остановить на ком-либо свой выбор, смотрел на императора, не зная, что ответить.
― Ладно, уж! Это я, ― сказал Николай, ― я, кто во второй раз спас Австрию!
В Летнем саду, если от входа с набережной повернуть налево, выходишь к небольшому дворцу Петра I, к тому самому, куда он направлялся обедать с шефом полиции, которого он отечески вздул за случай с мостом через Фонтанку. Там услуги провожатого оказывает инвалид за 20-копеечное вознаграждение. За 20 копеек вы видите часы, сделанные Петром I; шкафы и столы, что служили мебелью; большую печь, у которой Екатерина, помня пребывание и свои обязанности у доктора Глюка, стряпала пирожки.
Есть одно понятие, каковое необходимо уяснить, раз уж вы ступили на землю России; это ― слово или, скорее, два слова na tchay ― на чай. Все равно, что bakchis ― бакшиш у людей Востока, trinkgeld ― у немцев, le pourboire ― у французов. Выражение na tchay ― переводится буквально: Pour le thé!
Чай ― национальный напиток русских. Нет ни одного дома в России, каким бы бедным он ни был, не имеющего son somavar ― своего самовара, то есть медного прибора, в котором кипятят воду. Если голландцы опиваются огурцами, то русские крестьяне ― горячей водой. Не улавливается никакого смысла в чае мужика и количестве полулитровых стаканов кипятка, потребляемого вприкуску с парой сахара, то есть с двумя кусочками сахара не более бобов, которые он почему-то не кладет в стакан ― в России мужчины пьют чай из стаканов, а женщины из чашек; не знаю, откуда такое разделение, ― но грызет, помаленьку прихлебывая чай. Сахар к чаю и есть то самое на чай, что просит русский и просит к месту и не к месту, без повода и довода, ничего не предпринимая, чтобы на чай заслужить, а как неаполитанец, движимый лишь одним: может быть, подадут. Русские говорят, что, когда бог создал славянина, славянин обернулся к богу, протягивая к нему руку:
― Ваше превосходительство, ― сказал, ― на чай, пожалуйста.
В 20 шагах от дома Петра I ― погребальный памятник баснописцу Крылову. Пьедестал с четырех сторон украшен барельефами, сюжеты которых взяты из басен поэта; его окружают только животные: обезьяны, куры, черепахи, ящерицы, зайцы, собаки, ежи, аисты, лисицы ― о которых он замолвил слово. Сам он сидит на чем-то вроде обломка скалы среди этих четвероногих, пернатых и рептилий. Памятник, что, помимо прочего, нехорош, имеет и другой недостаток: его местонахождение. Расположенный перед ватерклозетами, думаю, единственными во всем Санкт-Петербурге, он служит ориентиром этого полезного заведения.
Пусть нам позволят выйти в те же ворота, через которые мы попали в Летний сад, и проехать набережной до знаменитого памятника Суворову. Совсем не знаю, кем он рожден, и не желаю этого знать. Два слова только о том, кого он представляет.
Суворов популярен во Франции почти так же, как в России. Памяти месье де Мальборуха посвящена песня; мода обессмертила успехи победителя Макдональда и Жубера. Почти год носили сапоги а-ля Суворов.
Он был внуком Ивана Суворова, кремлевского священника. Этот поп принадлежал к тем, кто участвовал в заговоре царевны-интриганки Софьи, историю которой мы рассказали. Его сын начинал солдатом, стал офицером и, следовательно, дворянином и по служебной лестнице поднялся до звания генерал-аншефа. У второго Суворова в 1729 году родился сын, который стал бронзовым Ахиллом, предстающим вашему взору. Он достиг всего, чего можно достичь в России, если не делаешься императором.
Он дебютировал в Семилетней войне, что стоила нам Канады и Индии. Как бригадир он командовал штурмом Кракова, одержал победу над польской армией под Страловичами, разбил турок, поддерживаемых татарами и ногайцами, получил звание генерал-аншефа и губернатора Крыма; вместе с принцем Кобургским участвовал в сражениях под Фокшанами и Мартинештами, на Рымнике, взял Измаил, разгромил Костюшко под Мацеевицами и, после резни жителей предместья-Праги вошел в Варшаву.
В 1790 году он был послан Павлом в Италию с 30-тысячным русским корпусом. После битвы, что продолжалась три дня и три ночи, он прорвался через проход Треби, что прикрывал Макдональд; наконец, в Нови разбил французов и убил Шубера. Там он узнал, что в ущельях Швица и Гларнских Альп его лейтенанты (командиры частей, входящих в соединение под его началом) Корсаков и Желачич разбиты Лакурбом и Молитором. Непобедимый, веря в свою фортуну, он написал им тогда:
― Иду исправлять ваши ошибки; держитесь как за крепостными стенами; вы мне ответите головой даже за шаг отступления.
