Борис Норд - Флейта бодрости
Порывом норд-оста туман разорвало.
Туман слегся, как парус, и пополз к воле.
В нескольких милях от левого борта — величественный мыс с четырехугольными скалами на вершине. Мыс — тезка морю, по которому пятые сутки несется в шторм на север „Седов“.
Мыс Баренца…
Черный траур его скал — вечный памятник отважному голландцу.
…В музее Гааги — в Голландии — одна из зал изображает внутренность полярного зимовья. Стены зимовья сложены из окаменевших бревен океанского плавника.[35] Над углями потухшего очага висит медный котел. На стене — старинные часы, в углах стоят алебарды.[36] На грубом самодельном столе лежит флейта. У одной из убогих коек — кожаные рваные башмаки.
Последний раз пламя костра лизало дно котла триста лет назад. Триста лет назад в последний раз пела флейта. Триста лет прошло с тех пор, как владелец башмаков погиб в вечных снегах Карского берега Новой Земли.
Это — копия хижины Виллема Баренца — первого человеческого жилья в Арктике.
Развалины зимовья Баренца и сейчас стоят на берегу Ледяной бухты на восточном берегу Новой Земли.
…Эльдинг Карлсен любил неизведанные пути также, как и Баренц. Эльдинг Карлсен был китобоем. Разыскивая китов, Карлсен обошел весь архипелаг Шпицбергена.
Он всегда шел в полярное море до тех пор, пока льды не преграждали ему путь. В 1871 году состояние льдов позволило Карлсену дойти до той бухты Новой Земли, где триста лет назад был раздавлен льдами парусник Баренца. На берегу Эльдинг нашел погребенное в снегах зимовье. Матросы отрыли хижину. В хижине лежала флейта, старая голландская книга о Китае, алебарды и рваные башмаки. В дымовой трубе висела в мешке рукопись.
Китобой Эльдинг Карлсен был потрясен. Он держал рукопись самого Баренца, 274 года пролежавшую в засыпанном снегами зимовье на Новой Земле.
* * *— „Смелый Виллем“, — так звали Баренца в гаванях Амстердама.
Виллем Баренц искал в Арктике путей… в Китай. Купцы Амстердама снаряжали ему для этого на свой счет крутобокие, с резными украшениями, парусники. Несколько раз плавал по неведомому „проклятому“ морю Виллем Баренц.
Пути в Китай Баренц не открыл.
Вместо них он открыл:
— Свальбард — холодную землю (Шпицберген).
— Новую Землю.
— Медвежий остров.
Парусники Виллема избороздили во всех направлениях „проклятое“ море — море Баренца теперь.
Дневник Геррита-де-Вер, спутника Баренца, рассказал миру о трагедии первой зимовки во льдах.
Изображение зимовья Баренца в музее Гааги.
…В августе 1596 года все южные проливы были забиты пловучими льдами. В августе 1596 года Баренц хотел проникнуть в Карское море, обогнув Новую Землю с севера. Но в одной из бухт восточного берега Новой Земли парусник Баренца стиснули льды.
„9 сентября. Двое медведей подошли к самому судну: мы затрубили и выстрелили в них из мушкетов.[37] Только после этого они ушли.
„15 сентября. Подошли три медведя. Один из них спрятался за торос. Двое пошли прямо к судну. На льду у нас стояла кадка с мясом. Приблизившись к ней, один медведь залез в нее. Выстрелом матроса он был убит. Второй поднялся на дыбы и с ревом пошел по трапу. Только после того как пуля мушкета разорвала ему внутренности, он с ужасным воем кинулся бежать.
„28 сентября. В гостях был один медведь.
„29 сентября. Из-за торосов вышло трое медведей — и прямо к судну. Экипаж поднял страшный крик. Испугавшись, медведи убежали.
„16 октября. Вечером на парусник забрался медведь. Он хозяйничал на судне всю ночь. С рассветом он бежал в торосы.
„19 октября. Я с матросами тащил сани по льду к зимовью. Вдруг сзади раздался рев. За нами гнались три огромных медведя. Мушкетов при нас не было. Мы начали бросать в медведей палками, которыми ощупывали лед. Одному из матросов удалось попасть самому большому топором в морду. Он с ревом бросился бежать. За ним и других двое. Мы со слезами благодарили бога за спасение.“
* * *Баренц принял вызов Арктики: из собранного на берегу плавника он построил среди оледенелых валунов хижину.
Дневник Геррита-де-Вер, спутника Баренца, рассказал миру о трагедии полярной зимовки.
…Снежные пурги похоронили построенный голландцами дом. К взмерзшему в береговой припай кораблю люди пробирались через прорытые в снежных сугробах туннели. Исчезновение солнца повергло голландцев в суеверный ужас. Северное сияние усиливало его.
Цынга. Голландцы стали превращаться в лиловые гниющие обрубки. Самые слабые поочередно умирали. За зиму умерло пятеро.
Один Баренц не падал духом. Он не останавливался ни перед чем, чтобы внушить бодрость спутникам. Он часто брал флейту и принимался наигрывать на ней веселые голландские песенки. Он играл до тех пор, пока на помертвелых, поблекших без солнца лицах матросов не выдавливались улыбки.
„Флейта бодрости“ хранится сейчас в музее города Гааги. Китобой Эльдинг Карлсен нашел ее в покинутом зимовье. Он привез ее в Голландию как память о том, чье тело третью сотню лет лежит под тяжелыми валунами Ледяного мыса…
10. Паша Петров „слушает“ море Баренца
Седая мгла опять спустила свои шторы над бушующим морем. Туман везде: в кубрике, в трюме. Со спардека не видно ни носа, ни кормы. Мгла поглотила очертание мыса Баренца.
Радужные круги не обманули Журавлева: ветер полоснул вскоре после того как, обогнув мыс Лилье, ледокол вышел из Белужьей губы океана.
Чашки, чайники и тарелки, как живые, помчались по столу. Превращенные в груду осколков, они игриво бегали за скамейкой от борта. Сквозь закрытые иллюминаторы[38] с шипением брызгали струи ударяющихся в них валов. Волны дубинами били о борт. Началась бортовая качка. Выброшенный одним из ударов с верней койки, Африкан Земский кинулся ловить медные чайники, игравшие в пятнашки со скамейкой.
— Вот весело-то, — сердито топорщил он серебро своих бакенбард.
Едва Африкан настигал медные чайники, — палуба кренилась и, весело подпрыгивая, они удирали в противоположный угол. Такая игра продолжалась около получаса. Привязав, наконец, чайники к железному столбу посреди стола, Африкан залез на нару. Его лоб покрывала мелкая испарина: штормовые пятнашки — невеселая игра.
Африкан Земский плавает путями Баренца. Африкан Земский — „полярный плотник“. Есть и такие. Его топор стучал во всех становищах Новой Земли. На борту уходящего в первый рейс на остров ледокола вы непременно увидите худенького старика с седыми бакенбардами. Это — Африкан Земский. Ему 60 лет. Но когда инженер Ильяшевич, строивший дома для Франца-Иосифа, спросил: — „поедешь на Архипелаг“? — Африкан ответил:
