Поль Ричардсон - Испания: поздний обед
Гастрономическая история Бенидорма не очень-то задокументирована, но кое-какое представление о ней можно получить из летописи этой захолустной деревеньки, ее внезапного превращения в туристский мегаполис. Скудная известняковая почва этого голого побережья бедна минералами, тем не менее жители деревня Бени-Дорм («Сын Дарима») всегда ухитрялись получать пристойные урожаи пшеницы, ячменя, кукурузы, а также фиг и бобов рожкового дерева.
В 1926 году население деревни составляло 2160 душ, и главными их занятиями были сельское хозяйство и рыбная ловля. В Бенидорме не имелось приличной гавани, так что лодки вытаскивали на берег. В 1944 году, в самый пик его развития как рыболовецкого порта, в Бенидорме вылавливали не менее 500 тонн рыбы. Однако к началу 50-х годов стало ясно: есть более легкие способы делать деньги, и рыбный промысел пошел ко дну.
На заре туристской эры Бенидорм изо всех сил старался заявить о себе: пусть он и не гастрономический рай, но зато гарантирует здоровое и доступное по ценам питание. Читаем в прессе: «Превосходный морской купальный курорт в деревне Бенидорм, собственность дона Франсиско Ронда-и-Галиндо». Эта реклама была призвана убедить читателей, клюнувших на приманку провести лето на морском побережье, что «нигде они не найдут более благоприятного климата, более восхитительных пляжей, более здоровой и дешевой еды или купального заведения с лучшими условиями для купальщика, чем имеет удовольствие предложить публике дон Франсиско Ронда». В самом низу рекламы было примечание: внимание читателей обращали на цены. Килограмм ягнятины стоил одну песету, фунт говядины можно было приобрести за одну песету семьдесят пять сантимов, далее шли цыплята — каждый по полторы песеты, и отварная птица — интересно заметить, что курица была вдвое дороже цыпленка, аж по три песеты. Виноград, дыни, груши, яблоки, персики и фиги продавались по десять сантимов за килограмм. Овощи были просто «невероятно, сказочно дешевы». Большая часть этой продукции поступала прямо с огородов, разбросанных вокруг Левантийского пляжа, на их месте сейчас прямо у береговой линии вырос лес многоэтажных жилых башен.
Начо остался дома приглядывать за фермой, а я поехал через всю страну, намереваясь остановиться в доме его родителей в городе Аликанте. Наутро после моего приезда мы сидели на веранде, пили кофе в лучах утреннего солнца. Вдали виднелось Средиземное море. Когда я рассказал Мануэлю, отцу Начо, что еду в Бенидорм, он пустился в вспоминания о днях своей юности, когда этот курорт был просто неухоженной деревней среди садов миндаля, окруженной стенами сухой каменной кладки.
— Как же, как же, помню Бенидорм. Тогда это было просто пустое место, совсем ничего, только деревня и пляж. Как он выглядел тогда? Великолепно! Ну, тогда берег везде был красив. — И старик загрустил. — Обычная деревня с белыми домами, рыбачьи лодки вытащены на песок… Мы с ребятами совершали вылазки туда. Я знал одного мужика с лошадью и повозкой, он ездил по всей этой деревне и продавал жителям овощи. Поля позади пляжа заросли фиговыми деревьями, там никогда ни души было не увидеть. В одном конце пляжа стояла этакая забегаловка (она называется чирингито), пляжная кабина из бамбука, где можно было перекусить. Все было очень просто. Один раз я повел туда Марию Терезу, я тогда еще ухаживал за ней. Кажется, мы ели там омлет. Мария Тереза, помнишь тот день? — крикнул он жене, которая возилась в кухне. — Как мы с тобой омлет ели?
— Разве ж можно все помнить, что мы там ели? — отозвалась она со смехом, входя к нам с кофейником свежего кофе. — Честное слово, Маноло, ведь почти шестьдесят лет прошло!
Ничего не осталось от тех времен, и мало кто теперь помнит ту деревушку. Головокружительные перемены, которые произошли с Бенидормом за последние полвека, превратили его в совершенно новое поселение. Число жителей за сорок лет выросло в десять раз, с 6202 человек в 1961 году до 67 573 человек в 2004 году. Двадцать восемь процентов жителей тут — англичане, французы, датчане, немцы, марокканцы, эквадорианцы, шведы или норвежцы. Из 330 ресторанов городка, по официальным данным, почти 50 принадлежат «иностранцам».
Джеймс Миченер пишет в своей незабываемой, хоть и фантастической постхемингуэевской одиссее «Иберия», что путешественник, прибывающий в Испанию морем, мог учуять запах апельсиновых рощ еще до того, как высадится на берег, потому что аромат их цветов океанские бризы доносили далеко в море. Теперь же, спустя полвека, разносившийся далеко в море аромат цветов апельсина сменился современным своим эквивалентом — вонью горелого масла, клокочущего в тысячах фритюрниц ресторанов, разместившихся вдоль средиземноморского побережья Испании.
К полудню я прошел вдоль всего Левантийского пляжа. Наступило время, когда туристы уже принялись за свои пироги с мясом и «строгановы». Между французской кондитерской и испанской пиццерией примостился непритязательный бар, предлагавший специальные блюда кухни соседнего региона — Мурсии. На прилавке бара стояли корзины с зеленым перцем, артишоками, помидорами и кормовыми бобами. Плодородный орошаемый район, со столицей в городе Мурсия, воспитал в своих уроженцах глубокое уважение к овощам, чуть ли не рабское поклонение. Ряд замечательных блюд в меню жителей Мурсии исключительно вегетарианские. Любовь мурсийцев к кормовым бобам вошла в поговорку, и нередко можно видеть, как они в баре пережевывают целую гору сырых бобов вместо закуски или едят их вместе с главным блюдом, насыпав кучу бобов рядом с тарелкой. Резким ударом большого пальца они вскрывают стручок и поглощают нежные бобы, спрятанные в нем.
— Мы бывали в Мурсии, там вдоль реки шла прогулочная тропа, — вспоминал в то утро Мануэль, — днем мы ходили туда погулять. Летом там стоял ларек, в нем продавали салат-латук, люди покупали один кочан и шли вдоль реки. Довольно забавно было наблюдать, как вся эта молодежь прогуливалась вдоль реки, хрустя салатом, как мороженым. Но вообще-то салат был восхитительный, очень освежал в летний полдень.
Только в Мурсии салат может считаться сродни фастфуду.
Я с удовольствием уселся за столик на террасе и заказал тарелку улиток, пригоршню жареного миндаля и большой бокал отличного местного пива «Эстрелья Левант». Левантинцы очень любят улиток, здесь их готовят в соусе с небольшим добавлением жгучего перца чили, к ним мне подали стакан зубочисток, чтобы можно было доставать этих созданий из ракушек. Улитки оказались такими вкусными, а пиво ну просто само лилось в глотку, что я решил посидеть тут еще и обойтись без обязательного ланча. Бармен принес мне две тарелки — классическое мурсийское жаркое, приготовленное с сушеными кормовыми бобами, и разновидность яичницы-болтуньи с луком и цуккини, еще один большой бокал пива и пару сочных соленых анчоусов с гренками и оливковым маслом. Я очень доволен тем, что сумел правильно выбрать закусочную. Возможно, это была чистейшая случайность, но ведь повезло. А в таком месте, как Бенидорм, удача далеко не всегда была на моей стороне.
