Жюль Верн - Южная звезда
Вот что думал про себя Сиприен, но он был слишком горд, чтобы произнести это вслух, и к тому же почти уверен: фермер и сам должен вспомнить о своем обещании. Но Джон Уоткинс, ни слова больше не говоря, сделал дочери знак следовать за ним и покинул хижину Сиприена.
Разумеется, Матакит был тут же отпущен на свободу. И все же, еще бы чуть-чуть — и бедняга мог распрощаться с жизнью из-за одной прожорливости Дада. Так что, если говорить откровенно, ему страшно повезло!
Глава XXIII
СТАТУЯ КОМАНДОРА
Счастливый Джон Уоткинс, самый богатый человек в Грикваленде, устроил в свое время обед в честь рождения «Южной Звезды» и теперь не мог придумать ничего лучше, как дать второй обед, чтобы отпраздновать ее возвращение. Но уж на этот раз, можно быть уверенным, были приняты все меры предосторожности, чтобы она не исчезла. Поэтому страусиху не пустили на праздник.
Итак, вечером следующего дня блестящее, грандиозное пиршество началось.
С самого утра Джон Уоткинс оповестил всех близких и дальних знакомых из круга обычных гостей и послал местным мясникам заказы на такое количество мяса, которого хватило бы, чтобы накормить целую пехотную роту. Затем сложил в своей конторе всю провизию, консервные банки, бутылки с вином и ликерами, какие только могли предложить погреба со всей округи. К четырем часам в большой зале был накрыт стол, где рядами выстроились графины и поджаривались на огне части бычьих и говяжьих туш.
В шесть часов приглашенные, надев свои лучшие костюмы, стали собираться. Уже к семи часам общий разговор достиг такого невероятного оживления, что, пожалуй, даже охотничий рожок в этом шуме был бы плохо слышен. Пришел сюда и Матиас Преториус, вновь обретший спокойствие с тех пор, как перестал опасаться злобных выходок Аннибала Панталаччи, и Томас Стил, пышущий здоровьем и силой, и маклер Наган, а также фермеры, старатели, торговцы и полицейские чиновники.
По просьбе Алисы Сиприен Мэрэ не стал отказываться от этого празднества, потому что и сама девушка обязана была на нем присутствовать. Но оба грустили, ведь было очевидно, что пятидесятикратный миллионер Уоткинс теперь ни за что не захочет выдать свою дочь за скромного инженера, «которому даже алмаз изготовить не удалось!». И ведь верно! Делец именно так и относился к молодому ученому.
Под восторженные крики гостей пиршество продолжалось.
Перед счастливым фермером — на этот раз уже не позади, а перед ним — на маленькой подушечке из синего бархата в клетке с металлическими прутьями и под стеклянным колпаком — сверкала и переливалась в огне свечей «Южная Звезда». Уже был произнесен десяток тостов в честь ее красоты, несравненной прозрачности и бесподобного сияния. Жара стояла изнурительная.
Мисс Уоткинс сидела с отрешенным видом и посреди общей суматохи, казалось, ничего не слышала. Девушка смотрела на Сиприена, который выглядел таким же удрученным, как и она, и на глаза ей навертывались слезы. Внезапно три громких удара сотрясли дверь зала, после чего шум разговоров и звон бокалов сразу же стих.
— Войдите! — крикнул мистер Уоткинс своим хриплым голосом.— Кто бы вы ни были, но если вас томит жажда, то вы как раз вовремя!
Дверь открылась. На пороге стояла длинная тощая фигура Якобуса Вандергаарта в ореоле седых волос. Гости переглянулись, весьма удивленные этим неожиданным явлением. В округе все слишком хорошо знали причины неприязни, разделявшей двух соседей, Джона Уоткинса и Якобуса Вандергаарта, и потому вокруг стола пробежал глухой ропот. Каждый ожидал чего-то очень важного. Воцарилась глубокая тишина. Глаза всех устремились на старого огранщика. А он, в торжественном сюртуке черного цвета, со скрещенными на груди руками, казался призраком, явившимся для мщения.
Мистера Уоткинса объял смутный страх и тайная дрожь. Сквозь слой румянца, который давнее пристрастие к алкоголю прочно наложило на его щеки, проступила бледность. И все-таки фермер попытался отогнать от себя странное ощущение, которое был не в состоянии объяснить.
— А, сосед Вандергаарт,— сказал он, первым обратившись к Якобусу.— Вы очень давно не доставляли мне удовольствия своим посещением! Каким добрым ветром вас сегодня сюда принесло?
— Ветром справедливости, сосед Уоткинс! — холодно отвечал старик.— Пришел сообщить вам, что справедливость наконец пробилась на свет и должна восторжествовать после того, как семь лет ее попирали. Я объявляю, что пробил час искупления, и я возвращаюсь в свои владения; Копье, которое всегда носило мое имя, отныне по закону переходит ко мне. Джон Уоткинс, в свое время вы лишили меня того, что мне принадлежало!… А сегодня закон лишает этой собственности вас и присуждает вернуть мне все, что вы у меня отняли!
При внезапном появлении Якобуса Вандергаарта Джон Уоткинс похолодел, но теперь, когда опасность стала ясной и определенной, его натура, деятельная и жестокая, тотчас пришла в равновесие.
И потому, откинувшись на спинку своего кресла, он засмеялся с видом глубочайшего презрения.
— Старикан спятил! — сказал он, обращаясь к гостям.— Я всегда подозревал, что у него не все дома!… Но теперь, спустя время, у него дома, по-видимому, не осталось уже никого.
Весь стол принялся аплодировать удачной остроте. Но Якобус Вандергаарт не дрогнул.
— Смеется тот, кто смеется последним,— серьезным тоном произнес он, доставая из кармана какую-то бумагу.— Джон Уоткинс, вы, конечно, знаете, что по несправедливому, но окончательному решению суда,— подтвержденному при апелляции[106], которое даже королева не могла бы отменить,— в вашу собственность были переданы земли округа, расположенные к западу от двадцать пятого градуса восточной долготы по Гринвичу, а в мою — расположенные на восток от этого меридиана?
— Именно так, почтенный мой пустомеля! — воскликнул Джон Уоткинс.— И поэтому вам было бы лучше отправиться спать, ведь вы больны, а не ходить пугать честных людей, собравшихся пообедать и которые ничем вам не обязаны!
Но Якобус Вандергаарт уже развернул свою бумагу.
— Вот постановление,— продолжал он более спокойным тоном,— постановление Комитета по регистрации недвижимой собственности, скрепленное подписью губернатора и зарегистрированное в Виктории не далее как позавчера, в котором отмечается погрешность, сохранившаяся до сегодняшнего дня на всех картах Грикваленда. Эта ошибка допущена десять лет назад геодезистами, занимавшимися съемкой местности в округе, которые не учли магнитного склонения при определении севера. Та же неточность воспроизводилась на всех последующих картах и планах местности, которые пользовались одними и теми же данными. В силу поправки, только что принятой, двадцать пятый меридиан, в частности, отнесен на нашей параллели на три мили к западу. В силу этой поправки, которая отныне стала официальной, Копье возвращается в мою собственность, а вы его лишаетесь, ибо, по мнению всех юристов и самого председателя суда, буква судебного постановления не теряет своей силы! Вот и все, Джон Уоткинс, что я пришел вам сказать!
