Тим Северин - Экспедиция «Уллис»
Казалось бы, даны все ключи для опознания города царя Алкиноя, деталей больше, чем для любого другого пункта на всем пути Улисса после того, как его злополучная флотилия была отнесена ветром от мыса Малея. О стране Алкиноя говорится, что она лесистая, «черным щитом на туманистом море… простиралась», что в одном месте между береговыми скалами есть отлогий участок, где в море впадает река с удобными для стирки заводями. Отсюда влекомая мулами колесница довольно долго ехала до города с двумя гаванями, с берегом, куда вытаскивали корабли, торговой площадью и роскошным царским дворцом. Все говорило за то, что определить местонахождение Феакии будет легко.
Действительно, с древних времен жители острова Корфу (Керкира) утверждали, что происходят от феакийцев. Это утверждение побудило Генриха Шлимана в 1868 году нанести короткий визит на Корфу в надежде быстро найти дворец Алкиноя. Было это еще до его Троянской экспедиции. Шлиман только что всерьез увлекся Гомером, и, хотя он провел на Корфу всего сорок восемь часов, ему не составило труда определить места всех приключений Улисса на этом острове. Он объявил, что дворец Алкиноя помещался на полуострове к югу от современного города Керкира. Слывшие замечательными мореходами, феакийцы, несомненно, были потомками финикиян. Но главным достижением Шлиман посчитал отождествление участка берега, где Улисс встретился с Навсикаей. Сбежав по сходням доставившего его на Корфу парохода и рыская по главному городу острова и его окрестностям, Шлиман нанял проводника, чтобы тот показал ему ближайшую речку; время просто не позволяло забираться далеко. На полпути к речке проводник остановился, не желая идти вброд через мутные оросительные каналы; тогда Шлиман разделся и продолжил путь один. Топая по полям в одной рубашке и кальсонах, он в полусотне метров от устья реки увидел два камня. И заключил, что это те самые камни, на которых Навсикая и ее подруги стирали свои платья. «Не может быть сомнения в том, что это и есть река, упоминаемая Гомером, — писал он потом, — ибо другой реки вблизи от древнего города нет».
Полвека спустя француз Виктор Берар, потратив не один год на исследование «Одиссеи», пришел к выводу, что традиционные привязки описанных в поэме пунктов — помещение Сциллы и Харибды в Мессинском проливе и так далее — верны и что Корфу в самом деле Феакия, как утверждали древние. Он тоже возвестил, что точно определил местоположение дворца Алкиноя, но только на противоположной стороне острова. Тщательно изучив источники, Берар на западном берегу Корфу выделил около Палеокастрицы два полуострова, надежно защищающих даже не две, а целых три гавани, которые идеально подходили для галер. Песчаная стрелка, расположенная в центре, позволяла вытаскивать на сушу корабли, а любой из двух высоких мысов годился для размещения царского дворца. Лежащие, согласно «Одиссее», вдали от дворца водоемы, где Навсикая стирала платье, Берар обнаружил в восьми километрах от Палеокастрицы, в устье речушки, впадающей в бухту возле селения Эрмонес.
Палеокастрица казалась настолько подходящим кандидатом, что Вильгельм Дерпфельд, охотясь за очередным Гомеровым объектом, искал на мысах следы царских палат. Однако ни он, ни проводившие впоследствии раскопки другие немецкие археологи не нашли никаких остатков роскошной обители легендарного правителя. Либо дворец Алкиноя находился в другой части Корфу, либо он, как и остров Огигия, был плодом воображения сказочника. Подозрительно и то, что имена представленных Улиссу феакийцев, как и имя Калипсо, носили символический характер. Вот перевод некоторых: Рулевой, Быстромор, Примор, Корабел, Кораблеобильный, Кормчий, Мореход, Судоборец; напрашивается сравнение с рыцарями Круглого стола короля Артура. Да и обитель Алкиноя напоминает Камелот. Сам царь так идеален во всех отношениях, что просто не верится. В отличие от реального царя Нестора, многоречиво повествующего о действительных событиях, царь Алкиной совершенно лишен изъянов. Он живет в мире и покое, не нарушаемом иноземцами. Его корабли ходят в дальние плавания, не нуждаясь в рулевых. Дворец Алкиноя великолепием и роскошью превосходит все прочие, описанные в поэме. Золотые двери дворца были укреплены на серебряных притолоках, стены увенчаны снаружи карнизом лазоревой эмали, вход охраняли золотая и серебряная собаки. Алкиной и его супруга воплощают все царственные добродетели: они справедливы и рассудительны, учтивы и миролюбивы, заботливы и щедры, всячески обихаживают чужестранца, не допытываясь, кто он и откуда, пока Улисс сам не решает поведать им всю историю своих странствий с тех пор, как покинул Трою. Именно из его рассказа Алкиною мы узнаём о встречах Улисса с лотофагами, с циклопами, свирепыми лестригонами и о всех остальных его приключениях.
После того как гость отдохнул и подкрепился, добросердечный Алкиной распорядился, чтобы героя доставили на родину на «в море еще не ходившем» пятидесятивесельном феакийском корабле. Лишившийся всего Улисс получил драгоценные дары: изделия из золота и серебра, а также тринадцать медных треножников, обладать которыми считалось великой честью. Взойдя на борт, Улисс почти сразу погрузился в глубокий сон, так что не смог увидеть, как черный корабль с волшебной быстротой перенес его к родному острову Итака. Гребцы развили такую скорость, что корабль с хода почти наполовину выскочил на берег. Здесь, в бухте, посвященной «старцу морскому Форку» феакийцы отнесли спящего Улисса на песок и сложили у корня оливы полученные им дары. После чего волшебный корабль удалился, предоставив Улиссу дальше действовать самостоятельно.
Наш «Арго» не был волшебным кораблем, так что мы не могли сравниться с феакийцами. Не было у нас, когда мы прибыли на Итаку, и предпосылок, чтобы добавить что-либо к тому, что за две тысячи лет сделали историки, археологи и гомероведы, занимаясь привязкой приключений Улисса на его родном острове. Все же мне представлялось, что исследования этих специалистов оставляют место для суждений, основанных на проведенных нами морских изысканиях, ибо итакская глава истории Улисса показывает, как география способна и подтвердить, и в чем-то поставить под сомнение картину его обители, нарисованную в «Одиссее», заключительной головоломки на арене маленького острова длиной неполных двадцать и шириной около пяти километров.
«Признаюсь, что, несмотря на усталость и голод я ощутил великую радость, оказавшись на земле героев, о приключениях которых сотни раз читал с огромным увлечением». Так восторженно описывает Генрих Шлиман свою первую встречу с Итакой вечером 9 июля 1868 года. Как всегда, он страшно торопился. Всего двумя сутками раньше он покинул Корфу, где искал «прачечную» Навсикаи и дворец Алкиноя. Встреченный на пристани местным мельником, Шлиман нанял за четыре франка ослика для доставки своего багажа в главный город острова — Вати. На ходу он засыпал своего спутника вопросами об «Одиссее» и Итаке. Вот эта гора — действительно та, на которой стоял дворец Улисса? Где находился дом, в котором уединился отец Улисса, Лаэрт? Не это ли Форкинская гавань, где феакийцы оставили на берегу спящего странника? В какой стороне находится грот наяд, где Улисс спрятал подаренные Алкиноем сокровища? К великой досаде Шлимана, проводник не мог сообщить ему ничего дельного, лишь нудно пересказывал содержание «Одиссеи». «Путь до города оказался длинным, рассказ мельника — тоже», — саркастически записал исследователь.
