Жюль Верн - Кораблекрушение «Джонатана»
Все совершенное в течение этого короткого срока действительно походило на чудо. Население Либерии непрерывно росло. Увеличивалось количество домов (правда, по большей части деревянных), так что все были обеспечены жильем. Город, ограниченный с востока рекой, быстро разрастался к югу и к западу.
Теперь это был уже не захудалый лагерь, а настоящий город. В нем имелось все необходимое для жизни. Булочники, бакалейщики, мясники обеспечивали население провизией. Часть продуктов поставляли местные фермеры.
Дети больше не бродяжничали — открылась школа, в которой преподавали супруги Родс.
В октябре, после годичного отсутствия, вернулся Гарри Родс и привез множество самых разнообразных товаров. Сразу же по возвращении он с глазу на глаз имел беседу с Кау-джером, а затем занялся делами, никому не сообщив о причинах своего продолжительного путешествия.
Время, проводимое супругами в школе, не мешало торговле в магазине, где работали Эдуард и Клэри Родс, а также Туллия и Грациэлла Черони.
Открылся конфекцион[95] и обувной магазин, где дела шли весьма успешно. Плантации эмигрантов, потерпевших в прошлом году неудачу, начали приносить доход. В Либерии возникло несколько крупных предприятий, в которых работали каменщики, плотники, столяры, слесари.
К югу от города появился завод, производивший отличный кирпич.
В отрогах гор, на западе полуострова, были обнаружены залежи полезных ископаемых, используемые для изготовления алебастра[96] и извести. Один смельчак даже рискнул организовать производство бетона для строящегося порта.
Врач Самюэль Арвидсон и фармацевт[97], приехавшие из Вальпараисо, убедились, что Либерия — настоящее золотое дно. Но вернемся в настоящее.
Широкая магистраль у подножия горы (по которой шли заговорщики, пока не свернули на крутую горную тропинку), тянувшаяся к востоку вдоль извилистых берегов реки, через километр исчезала за двумя холмами. Но все знали, что и там ведутся работы. Два месяца назад дорога, все время разветвляясь, прошла мимо плантации Ривьеров на север. Другая, уже построенная, пересекала реку, и прочный каменный мост соединял Либерию с ее пригородом.
В пригороде мало что изменилось. Только мол, тянувшийся от берега, все дальше выдавался в океан. Он надежно защищал от западных ветров бухту Нового поселка, превращая ее в большой и удобный порт. Как раз в этот день начали забивать сваи под набережную и причалы, необходимые для океанских судов. Но коммерсанты, ведущие торговлю с островом Осте, не собирались дожидаться завершения постройки. В прошлом году сюда прибыло три торговых судна — все за счет Кау-джера, а в этом году семь: два из них были зафрахтованы[98] администрацией колонии, а остальные пять принадлежали частным фирмам.
Вот и сейчас против Нового поселка стоял большой парусник, в который грузили тес из лесопильни Ривьеров. Другой парусник, груженный той же продукцией, поднял якорь несколько часов назад и уже огибал Западный мыс.
Все, что окружало Льюиса Дорика и его товарищей, красноречиво свидетельствовало о растущем благосостоянии колонии, но они не желали видеть и понимать этого. Все было привычным и не производило должного впечатления. Ведь изменения к лучшему почти всегда остаются незамеченными, а приятели наблюдали их изо дня в день. Перенесись они мысленно ко дню кораблекрушения, от которого их отделяли три года, и то вряд ли смогли бы оценить перемены, произошедшие на острове. Они привыкли к окружающей обстановке, считали ее повседневной, и им казалось, так было всегда.
Впрочем, в настоящий момент их мысли были заняты совсем другим. Дорик и его сообщники перечисляли жителей Либерии и записывали подходящие им кандидатуры.
— Больше никого не знаю, — сказал наконец Сердей. — Сколько у нас набралось?
Дорик пересчитал имена, записанные в блокноте.
— Сто семнадцать.
— Из тысячи, — уточнил Сердей.
— Ну и что? — возразил Дорик. — Сто семнадцать — это уже кое-что. Думаешь, у Кау-джера больше? Я говорю о людях решительных, готовых на все. Остальные — овцы, которые пойдут за любым вожаком.
Сердей не ответил. Видно было, что он колеблется,
— И вообще, хватит болтовни, — отрезал Дорик. — Нас четверо. Проголосуем.
— Что касается меня, — воскликнул Фред Мур, размахивая кулаком, — с меня хватит! Голосую за то, чтобы действовать.
— Я тоже, — сказал его брат.
— Итак, со мной уже три голоса, — сказал Дорик. — А ты, Сердей?
— Как все, так и я, — ответил без особого воодушевления бывший повар, — но…
Его прервали:
— Никаких «но»! Решили — значит, кончено.
— Нужно же все-таки договориться о том, как это сделать, — настаивал Сердей. — Избавиться от Кау-джера — легко сказать, а вот как выполнить?
— Эх, будь у нас оружие… ружье… хотя бы пистолет! — воскликнул Фред Мур.
— Ничего нет, — флегматично произнес повар.
— А нож? — подал мысль Уильям.
— Отличный способ, чтобы тебя сразу схватили, — возразил Сердей. — Ты же знаешь, старина, что у Кау-джера охрана как у короля. Не говоря уже о том, что и сам он может справиться с четырьмя!
Фред нахмурил брови, стиснул зубы и рубанул рукой воздух. Он был хорошо знаком с кулаком губернатора и помнил, как тот легко разделался с ним.
Наступило молчание. Вдруг Дорик произнес:
— Я могу предложить кое-что.
Товарищи вопросительно взглянули на него.
— Порох.
— Порох? — повторили все трое в недоумении.
Кто-то спросил:
— А что с ним делать?
— Бомбу. Ведь поговаривают, что Кау-джер — анархист. Вот мы и применим против него оружие анархистов.
Предложение Дорика было принято без энтузиазма.
— Кто же сделает бомбу? — проворчал Фред Мур. — Уж, во всяком случае, не я.
— Я сам, — сказал Льюис. — Хотя, может быть, мы обойдемся и без нее. У меня есть одна идейка, и, если удастся ее осуществить, Кау-джер погибнет не один, а вместе с Хартлпулом и дежурными в милиции. На следующий день у нас будет меньше врагов.
Заговорщики посмотрели на товарища с восхищением. Даже Сердей сдался.
— Ну, если так… — пробормотал он, исчерпав все свои аргументы. Но вдруг спохватился: — Черт возьми! Мы говорим о порохе так, будто он у нас под боком.
— Он на складе, — ответил Дорик, — нужно только добыть его оттуда.
— Нечего сказать — плевое дело! — возразил Сердей, снова выступая в оппозиции. — Не так все это просто! Кто возьмется за это?
