Уильям Уиллис - На плоту через океан
Размокший от брызг кусок картона вывалился из гнезда, и Микки удалось пробраться внутрь клетки. Я достал кусок жести, укрепил его на месте дверцы и ушел назад, к штурвалу. Ночь была бурная, и приходилось неусыпно нести вахту.
Утром, когда солнце осветило океан, я завернул беднягу Икки в парусину. Сделав несколько стежков, я зашил труп попугая. Затем я положил его назад в клетку вместе с тяжелой скобой, которая должна была служить грузилом. Я крепко обвязал клетку бечевкой, чтобы она не раскрылась и не всплыла на поверхность, где Икки достался бы прожорливым акулам. Потом, став на край плота, я опустил клетку в воду. Она быстро погрузилась в бурный океан где-то между островами Офу и Тутуила.
Только накануне Икки издавал радостные крики, когда мы плыли мимо покрытых зеленой растительностью склонов. После долгого плавания попугай снова увидел землю и деревья. Ему так и не удалось высадиться на землю. Маленький крючконосый комедиант в зеленом наряде так скрасил мне путешествие! Прощай, Икки!
Микки сидела поблизости и даже не смотрела в мою сторону…
Настало 13 октября. Около девяти часов по местному времени я заметил затянутый дымкой остров Тутуила, находившийся приблизительно в двадцати милях от левой скулы[69] на зюйд-зюйд-вест. Всю ночь я шел северным курсом. Приготовив передатчик и воспользовавшись периодом молчания, я послал в эфир следующее сообщение: «7HTAS. Плот в двадцати милях от Тутуила. Нуждаюсь помощи для высадки на берег. Виллис». Эту радиограмму я также послал в двух частотах.
Теперь я плыл по направлению к Тутуила. Шквалы один за другим набрасывались на плот. Я держал курс на восточную оконечность острова, намереваясь пройти как можно ближе около его северного берега в поисках подходящего места для высадки.
Ветер становился все более стойким и вместе с волнами нес меня к северу. Час за часом плот плыл в крутом бейдевинде, и все это время я не спускал глаз с парусов и с окутанного дымкой гористого берега. Я снова поднял все флаги.
Около трех часов пополудни плот очутился совсем близко от берега. Видимость была плохая, так как воздух был насыщен мельчайшими брызгами. Нечего было и думать о том, чтобы в этом месте высадиться на берег, но я все же надеялся, что встававшие впереди горы задержат ветер и я смогу где-нибудь пристать. Одной рукой я управлял плотом, а другой все время держал у глаз бинокль, пристально всматриваясь в берег в поисках прохода. Я знал, что остров около семнадцати миль в длину и что времени у меня в обрез.
Вскоре я с тревогой заметил, что солнце садится. Затем я увидел на берегу местечко, как будто подходящее для высадки, и сделал отчаянную попытку пристать, направившись к небольшой полоске песка, но ветер и волны гнали плот в сторону от берега. Брызги заливали бинокль, и мне приходилось то и дело протирать стекла. Горы крутыми складками спускались в море, образуя небольшие мыски и заливы, но я не видел, что лежит за горами, пока плот не оказывался у них на траверзе или не проходил мимо. Я шел вдоль берега, держась на расстоянии около пятисот ярдов, так как подойти ближе было невозможно. Нигде не было видно каноэ.
Быстро темнело. Немного спустя у подножия гор на берегу вспыхнули огни. Казалось, это огни керосиновых ламп, горящих в открытых туземных хижинах. Я достал электрический фонарик и начал подавать сигналы, размахивая им из стороны в сторону.
В ответ на острове стали размахивать фонарями, но ни одно каноэ с зажженным фонарем не отошло от берега. Вероятно, океан был слишком бурный, и жители не решались пуститься в плавание на утлом челне.
Затем я увидел что-то вроде залива с плоскими берегами. Я заметил его еще раньше, до наступления темноты, и теперь мне казалось, что здесь лучше всего пристать к берегу. Но и на этот раз ветер и волны помешали мне. Во время схватки со стихией я три раза попадал в слишком крутой бейдевинд и, пока плот снова начинал слушаться руля, терял около пятидесяти ярдов.
Замеченный мною в этой части побережья залив был моей последней надеждой. Несколько дальше к западу отвесно вставали почти остроконечные скалы, к которым ветер гнал мой плот. Между ними имелся проход шириной в обычные ворота, в который плот мог бы проскользнуть, но так как неизвестно было, что ожидает меня за скалами, я не рискнул туда направиться. Я решил обогнуть скалы и затем снова сделать попытку высадиться немного дальше, где берег простирался в южном направлении.
Пройдя мимо скал и держась от них на расстоянии нескольких сот ярдов, я стал снова приближаться к окаймленному рифами берегу. Совсем стемнело. Целый день я поглядывал на солнце, с беспокойством думая о том, удастся ли мне засветло пристать к берегу или же я отважусь высадиться в темноте.
Продвигаясь в кромешном мраке, я рыскал вдоль берега. Луна взойдет не так скоро, но и после восхода она будет долго прятаться за горами. Остров находился от меня с подветренной стороны, здесь было спокойно и дул лишь легкий ветер. Я по-прежнему старался плыть как можно ближе к берегу, и, если бы попался проход между рифами или открытый залив, я попробовал бы пристать. Я измерял расстояние дюймами, и мне приходилось очень точно управлять плотом, рассчитывая крайний предел самого крутого бейдевинда, при котором парус не подавался бы назад, если плот станет сносить.
Ярд за ярдом плыл я вдоль рифов, вдоль линии бушующего прибоя, пена ярко белела в темноте. Порой мне казалось, что плот сейчас коснется прибрежных утесов. Рев океана эхом отдавался в скалистых горах.
Я надеялся, что ветер изменит направление или же мне удастся попасть в какое-нибудь капризное течение, которое поднесет меня к берегу. Но порывы ветра снова гнали меня от берега. Мне казалось, что какая-то гигантская рука ухватилась за плот и поворачивает его в сторону океана. Я приближался на двести ярдов и берегу, временами даже на сто пятьдесят, но пристать так и не удалось.
Я двигался вдоль береговой линии, тщательно выслеживая ее, словно гравер, изготавливающий клише географической карты. Плот скользил в темноте под сенью мрачных черных гор. Какой-то странный запах доносился до меня с берега. Над океаном поднималась дымка, застилая остров. Иногда я терял направление, погрузившись в молочный туман. Бешеный ветер, срывавшийся с гор, чуть не раздирал парус, и по временам на меня обрушивались ливни. Надо мной нависли темные зловещие тучи.
Плот плыл все дальше под размеренный шум прибоя. Я опять увидел мигавшие на берегу огоньки и снова стал размахивать фонариком, но заметил лишь один ответный сигнал. Я был уверен, что в заливах, мимо которых я проплыл, имелось хоть одно местечко, где мой легкий плот мог бы пристать к берегу…
