Сергей Шлахтер - Звезда, зовущая вдали
Вернувшись к берегу, Нафо приступил к осуществлению обмена. По его команде троих египетских воинов, без оружия, отвезли на лодке к кораблю, а сам он остался возле плотика. К последнему привязали конец одной из двух бухт длинных веревок, которые разматывались по мере удаления лодки. Противоположный конец другой веревки прикрепили к двум лодкам — их египтяне должны были вытянуть после погрузки продовольствия. Нафо остался заложником, но времени зря не терял. По его требованию воины складывали на плот луки и полупустые колчаны — много стрел сегодня осталось в пустыне; сам же азиат тщательно осматривал оружие, чтобы египтяне его не испортили. Впрочем, сейчас враги, сытые по горло войной, уже не помышляли о вредительстве — лишь бы заполучить средства для возвращения домой. Больше того, Нафо сумел завести с воинами-неграми доверительный разговор и узнал, что корабль этот действительно купеческий, доставивший продовольствие в крепость. Новый начальник гарнизона реквизировал судно и начал поспешную погоню. Сначала уловка азиатов сработала, и корабль поплыл по Лазурным водам на север, но там вскоре встретились кочевники, отрицавшие появление беглецов на суше. Тогда и был предпринят поход на восток, а захват Эль-Кора даже без допроса выдавал выбранное беглецами направление.
Аборигены тем временем принесли к берегу уже окоченевшие тела семерых египтян, в дополнение к четверым, погибшим при отступлении и вынесенным товарищами. Привели и пленного.
На корабле происходили аналогичные действия. Один воин получал и осматривал лодочные паруса, весла, якоря, такелаж, кувшины и продукты, затем передавал их в лодки товарищам. Так как паруса были слишком тяжелыми для одного человека, то их после осмотра азиаты свернули и приготовились сами спустить в лодку, но тут произошел эксцесс. Азиаты не скрывали вражды к египтянину, и тот чувствовал себя очень неуютно. Когда воин заспорил по поводу трещины в глиняном кувшине, Гато ударил его по лицу. Возникла ссора, быстро перешедшая в драку, но спорщиков растащили, после чего погрузка пошла быстрее. На веревках спустили и тела убитых моряков. Наконец, египтяне уселись в лодки, охраняемые двумя азиатами, и дали знак товарищам тащить их к берегу; одновременно египтяне на берегу отпустили плот, и азиаты потащили веревку к кораблю. Но как только плот поплыл по волнам, оба азиата выхватили из-под плащей по топору, мощными ударами прорубили в днищах лодок несколько дыр и попрыгали за борт. Египтяне ничего не посмели сделать голыми руками против топоров, а их товарищи на берегу не сразу поняли происходящее. Догадавшись, наконец, о вероломстве, лучники пустили несколько стрел в халдея, но тот уже успел спрыгнуть в воду и ухватиться за спасительную веревку. Теперь египтянам требовалось не воевать, а быстрее вытаскивать на берег лодки, пока те не затонули. «Лодочники» даже не стали проклинать проносившегося мимо Нафо, было не до того.
Азиаты в один миг втащили на борт друга, оружие и сам плот, после чего кормчий приказал поднять якорь. Подхваченный легким ветром, корабль двинулся на восток — на родину своих новых моряков. Египтяне же, едва вытащили на сушу лодки, лихорадочно принялись затыкать дыры тряпками, ставить мачты, привязывать реи. Они спешили уйти с этого берега, ведь приближался вечер, а перемирие сохранялось только до темноты. Сражаться с аборигенами было теперь незачем и нечем, нужно преследовать корабль, хотя бы украдкой. И тут раздались крики бессильной ярости — свернутые паруса оказались распоротыми на четыре части. Когда же азиаты успели их испортить? Да во время драки на корабле! Вот то, что через много столетий назовут азиатской хитростью. Паруса можно починить, но сейчас нет времени, нужно быстрее уходить на веслах. Куда? С парусами можно было скрытно последовать за беглецами на восток и попытаться как-нибудь ночью вернуть корабль. На веслах же нечего и пытаться, оставалось только плыть домой, против ветра, и высадиться где-то на берегу для починки парусов. Часть египтян с кувшинами побежали к речке, запастись водой на дорогу. В суматохе они не видели того, что было хорошо заметно с корабля: отряд всадников, прячась за высоким берегом, помчался на запад. Видимо, к предполагаемому месту ночной высадки врагов.
— Я думаю, ни один из египтян не увидит рассвета, — сказал Паладиг, ни к кому конкретно не обращаясь.
Что происходило на берегу дальше, новоиспеченные мореходы уже не увидели — холмистый мыс скрыл из вида бухту, сначала давшую им всем приют, затем ставшую могилой двух товарищей.
Глава V
«ДОМ»
Пользуясь попутным ветром, азиаты решили плыть ночью. Особой опасности в этом не было — полная луна уже осветила акваторию. Западный ветер несколько посвежел, и это позволяло уплыть как можно дальше. Не то чтобы им угрожало новое преследование — теперь египтянам уже не до того, но просто хотелось уйти подальше от места роковой встречи. На вахте остались только Кумик и еще двое товарищей, кроме того, травмированного сирийца вынесли на свежий воздух, по его настоятельной просьбе. Прохладный ветер, легкая качка, вид звездного неба действовали на больного товарища самым живительным образом. На освободившееся в каюте место положили раненого семита, чье состояние уже начинало причинять беспокойство. Кормчий часто бросал взгляды на Полярную звезду и боялся поверить глазам — путь шел не на восток, а почти на северо-восток. Наступивший рассвет осветил знакомый уже пустынный ландшафт.
Начинался прилив, и следовало воспользоваться им и похоронить погибших товарищей на берегу. Было выбрано место у подножия высокого холма, куда прилив не доставал. Стали на якорь, спустили на воду плотик, после прощания тела товарищей были погружены на него, и четверо лучших пловцов повлекли печальный груз к берегу. Остальные товарищи посылали прощальные молитвы, многие не скрывали слез. Кумик и вахтенные улеглись под кормовым тентом и сразу заснули. Благодаря найденным на корабле лопатам похороны прошли быстро, и плотик был тут же извлечен с помощью того же длинного каната, иначе пришлось бы сильно побороться с приливной волной.
Кумик поднялся свежим, словно и не было бессонной ночи. Прежде всего он по эллинскому обычаю вылил в море вино из небольшой чаши со словами: «За счастливое плавание». Затем опустился на колени возле мачты и заговорил так торжественно, как его товарищи ни разу не слышали:
— Теперь, когда у нас есть корабль, за который погибли пятеро наших товарищей, я клянусь, что только смерть помешает мне привести его к устью Евфрата! Ни трудности, ни лишения, ни враги меня уже не остановят. В путь!
