Джек Лондон - Cердца трех
Глубокое молчание воцарилось в пещере. Справедливый углубился в свои мысли. Наконец прекрасная метиска решилась дотронуться до него рукой, чтобы напомнить ему о пеоне, все еще склоненном у его ног.
— Возвещаю приговор, — заговорил старец. — Ты получил много побоев. Каждый удар по твоему телу был полным возмещением твоего долга гасиендадо. Ты свободен. Но оставайся в горах и в будущем люби женщин гор, если ты не можешь жить без любви и если женщина вечна и неизбежна в жизни мужчины. Даю тебе свободу. Ты наполовину из племени майя?
— Да, я наполовину майя, — пробормотал пеон. — Мой отец был майя.
— Встань и иди. И оставайся в горах с твоим отцом из племени майя. Долина — не место для родившихся в Кордильерах. Гасиендадо здесь нет, и потому его нельзя судить, да, кроме того, он ведь всего лишь гасиендадо. Его товарищи гасиендадо также свободны.
Жестокий Праведник остановился. Тогда Генри выступил вперед и смело сказал:
— Я человек, незаслуженно приговоренный за убийство человека, которого я не убивал. Он был родным дядей девушки, которую люблю и на которой женюсь, если только в Кордильерах, в этой пещере, я найду истинное правосудие.
Но начальник полиции перебил его:
— Перед двумя десятками свидетелей он прямо угрожал тому человеку, что убьет его. Через час мы застали его нагнувшимся над еще теплым и мягким трупом этого человека, по-видимому, только недавно убитого.
— Он говорит правду, — сказал Генри. — Я угрожал тому человеку, но мы оба были в чаду крепких напитков и гнева. И все-таки я его не убивал. И я не знаю, не могу даже предположить, чья предательская рука всадила нож ему в спину.
— Становитесь оба на колени, чтобы я мог вас допросить, — приказал Слепой Бандит.
Долго испытывал он их своими сверхчувствительными пальцами. Долго не мог прийти к какому-либо решению, и его пальцы снова и снова пробегали по лицам мужчин и касались их пульса на висках.
— Здесь замешана женщина? — прямо спросил он Генри.
— Да, прекрасная женщина, — и я люблю ее.
— Хорошо, что тебя так мучит эта любовь, ибо мужчина, который не мучится любовью к женщине, только наполовину мужчина, — с одобрением в голосе сказал слепой судья. Затем он обратился к начальнику полиции.
— Не женщина тревожит тебя, и все-таки твой ум в смятении. Что касается этого человека, — он указал на Генри, — я не могу решить, охвачена ли его душа волнением только из-за женщины. Быть может, отчасти ты виновен в его тревоге или то злое чувство, которое внезапно вспыхнуло в нем против тебя. Встаньте же оба. Я не могу быть вашим судьей. Но существует суд, непогрешимый суд, ибо с помощью его Бог поддерживает правду среди людей. И Блэкстон указывает именно такие способы установления правды посредством испытания и Божьего суда.
Глава XI
Это углубление в самом сердце владений Слепого Бандита могло бы служить небольшой ареной для боя быков. Это была естественная впадина в десять футов глубиной и тридцать футов в диаметре, с ровным полом и отвесными стенами, и немного труда понадобилось для того, чтобы придать ей симметрию. Здесь собрались все гасиендадо, жандармы, бандиты — все, кроме Справедливого и метиски. Пришедшие расположились по краям углубления, подобно публике, которая пришла смотреть на бой быков или гладиаторские игры.
По команде сурового предводителя, который взял их в плен, Генри и начальник полиции спустились по короткой лестнице в углубление. За ними шел предводитель и несколько человек из его отряда.
— Бог знает, чем все это еще кончится, — смеясь сказал Генри по-английски Леонсии и Фрэнсису. — Если это будет схватка по правилам кто во что горазд, с подвохами и подножками, или по классическим правилам, выработанным для бокса маркизом Куинсберри, или, наконец, по правилам лондонского Боксинг-клуба, толстяк-полицейский — моя жертва. Но слепой старик не дурак и, по-видимому, он хочет как-то уравнять наши шансы. Если начальник полиции повалит меня, вы, мои единственные сторонники, поднимите вверх большие пальцы и орите сколько влезет. Будьте уверены, что если я положу его на обе лопатки, вся его банда сделает то же самое.
Ловушка, в которую попался начальник полиции, произвела на него тягостное впечатление. Он обратился к предводителю по-испански:
— Я не стану биться с этим человеком. Он моложе меня, и у него лучше дыхание. Да к тому же все это дело незаконное. Оно противоречит законам Республики Панама. Я не признаю экстерриториальности Кордильер!
— Это испытание Змеи и Птицы, — резко оборвал его предводитель. — Вы будете Змеей. Вот вам винтовка. А другой будет Птицей. Ему в руки дадут колокольчик. Смотрите сюда, и вы поймете, в чем состоит испытание.
По его приказу одному из бандитов дали винтовку и завязали глаза повязкой. Другому дали серебряный колокольчик, но глаз не завязали.
— Человек с винтовкой — это Змея, — сказал предводитель. — Он может сделать только один выстрел по Птице — человеку с колокольчиком.
Раздался сигнал. Разбойник вытянул руку, звякнул колокольчиком и быстро отскочил в сторону. Человек с винтовкой, целясь в том направлении, откуда только что раздался звук колокольчика, сделал вид, что хочет стрелять.
— Вам понятно? — спросил предводитель у Генри и начальника полиции.
Первый кивнул головой, а второй радостно воскликнул:
— Я буду Змеей!
— Да, — подтвердил предводитель.
Начальник полиции быстро схватился за винтовку: он больше не протестовал против незаконности этого судилища.
— Вы попытаетесь меня подстрелить? — спросил Генри.
— Нет, сеньор Морган, я пытаться не буду. Я просто подстрелю вас. Я один из двух лучших стрелков Панамы. У меня сорок с лишним медалей за стрельбу. Я стреляю с закрытыми глазами. Стреляю в темноте. Мне часто приходилось стрелять в темноте — и я стрелял без промаха. Поэтому можете считать себя покойником.
Начальнику полиции завязали глаза и дали винтовку, заряженную только одним патроном. Генри со звонком поставили у одного конца арены, а начальника, повернув его лицом к стене, — у противоположного. После того как бандиты вылезли из впадины и втащили за собой лестницу, предводитель сказал сверху:
— Слушайте внимательно, сеньор Змея, и не двигайтесь, пока не выслушаете всего. У Змеи всего один выстрел. Змея не имеет права дотрагиваться до своей повязки. В случае прикосновения к повязке мы обязаны немедленно умертвить Змею. Зато Змее дается неограниченное время. Она может использовать весь остаток дня, всю ночь, целую вечность, пока не сделает своего единственного выстрела. Что касается Птицы, то она не имеет права ни на минуту выпускать из рук колокольчика, не имеет права браться рукой за его язычок и тем самым заглушать его ясный и звонкий звук. Если она это сделает, мы немедленно ее умертвим. Мы здесь над всеми с винтовками в руках, сеньоры, и каждый из вас умрет в ту же минуту, как нарушит одно из этих правил. Теперь начинайте. Да будет Бог на стороне правого!
